– Елена, в прошлом году приглашение в Пезаро вы получили от маэстро Дзедды?

– Да, но сначала годом ранее он пригласил меня сюда в свою академию. Впервые я познакомилась с маэстро в Антверпене на прослушивании на партии Коринны и Графини ди Фольвиль в «Путешествии в Реймс». До этого я никогда Россини не пела, поэтому в нотном тексте и опустила тогда многие вариации. Прослушав меня, Дзедда сказал, что не все умеют петь Россини, но что я вполне могу этому научиться, а для этого надо приехать к нему в академию в Пезаро.

В моей жизни было много разных академий и мастер-классов, но так как и об этой академии, и о самом фестивале восторженных отзывов я слышала еще больше, не принять это предложение было просто невозможно. Академию в Пезаро я прошла летом 2011 года и сразу после нее в молодежном «Путешествии в Реймс» дважды спела Коринну. А тут подоспел и контракт из Антверпена – и под руководством маэстро Дзедды в этом театре я спела партию Графини ди Фольвиль. Серия тех спектаклей пришлась на декабрь-январь, а уже летом 2012 года с маэстро в Пезаро я пела Аменаиду в «Танкреде».

– Академию в Пезаро часто называют «школой жизни». Это не преувеличение?

– Нисколько! Это действительно так. Маэстро проводил с нами по 12 часов в сутки, и общение с ним в плане постижения стиля и техники исполнения Россини дало именно тот задел, который позволяет уверенно двигаться дальше, если на твоем пути вновь возникнет предложение спеть не только Россини, но и другой репертуар бельканто. В плане фразировки, интонирования, тесситуры и регистровых переходов музыка Россини весьма сложна, она требует специфической технической подготовки: без нее очень сложно говорить о Россини и о бельканто вообще, как я его представляю сейчас.

До академии в Пезаро я всегда разделяла Россини и остальное бельканто, но теперь понимаю, что исполнение Россини заставило меня несколько иначе взглянуть и на Доницетти, и на Беллини, и даже на Верди, если говорить о Джильде в «Риголетто». Россини – это верный ключ к бельканто, к овладению стилем, ведь техника и стиль – понятия неразрывные. Так что этот композитор возник на моем пути весьма своевременно. Но Россини – это не просто виртуозность и легкость посыла, это еще и большой, сокрытый в глубине нот драматический пласт, который исполнитель непременно должен вытащить наружу и донести до слушателя. Россини – феноменальный мастер комического амплуа, но «Танкред», которого я спела в прошлом году, и «Вильгельм Телль», услышанный на фестивале этого года, мои представления о маэстро из Пезаро полностью перевернули: это очень серьезный композитор!

Приехав в академию, я совершенно не понимала, как вообще можно спеть все эти трели и фиоритуры, но, слушая других певцов, внимая советам концертмейстеров-коучей и самого маэстро Дзедды, я постепенно вбирала в себя необходимые навыки. Дзедда сам, конечно, не поет, но его итальянский темперамент бьет ключом. У него весьма мощная энергетика, и он всегда дает поразительно точные, зачастую весьма эмоциональные наставления. Он может кричать, махать руками и топать ногами, но при этом ты всегда понимаешь, что не безразличен ему, что маэстро вкладывает в тебя свою душу. И тогда Россини становится для тебя таким же «близким другом», каким он доводится ему.

И все же поначалу включиться в интенсивный ритм академии было очень тяжело, к тому же разговорной практики итальянского языка у меня тогда еще не было, так что пришлось постигать тактику боя непосредственно на поле битвы. Я была в панике: мне казалось, что этот ритм просто не выдержу, и в течение первой недели все еще подумывала, а не уехать ли мне отсюда. Но, к счастью, не уехала, и в этом году я снова в Пезаро: на этот раз пою партию Берениче в постановке одного из ранних комических фарсов Россини с забавным названием «Случай делает вором». В этой прелестной комедийной партии мне не хотелось впадать в излишнюю буффонаду, поэтому я наделила свою героиню романтическим ореолом, поставив на первое место лиричность образа: в возобновлении изумительной постановки Поннеля делать это было абсолютно легко и естественно, ведь золотая постановочная классика никогда не устаревает.

Интересно, что Дзедда посещает все без исключения фестивальные мероприятия. Всю музыку Россини он, кажется, давно уже знает наизусть, но каждый раз слушает ее с неподдельным интересом, как будто в первый раз. Несмотря на почтенный возраст, его энергия и влюбленность в творчество Россини просто поразительны!

– Пезаро – важный этап в вашей карьере, но давайте вернемся к истокам.

– Я родилась во Владикавказе. Окончив хореографическое отделение лицея искусств, думала, что буду танцевать, но мой папа, который неплохо поет, все же убедил меня поступить в наш колледж искусств на вокальное отделение. Так что вокалом занимаюсь с 15 лет. После колледжа я поступила в Санкт-Петербургскую консерваторию в класс Тамары Дмитриевны Новиченко, а через шесть лет закончила ее у Льва Николаевича Морозова. Еще будучи студенткой, на полтора года влилась в ряды Академии молодых певцов Мариинского театра. Но в октябре 2006 года судьба вдруг занесла меня в Париж, в «Ателье лирик» – академию, молодежную программу при Парижской национальной опере. Два года у меня была возможность учиться там и работать: на сцены «Пале Гарнье» и «Оперы Бастилии» я выходила в небольших партиях.

– Кто был вашим первым педагогом?

– В колледж во Владикавказе я поступила сразу на два отделения – джазовое и академическое. И я очень благодарна своему первому педагогу Людмиле Николаевне Балык, которая очень точно и аккуратно ставила мой певческий голос, закладывала основы вокальной школы. Все четыре года обучения я проработала в джаз-оркестре, ездила с ним на гастроли. Для меня это стало весьма необычной практикой начального периода, но она дала мне прекрасную возможность почувствовать сцену. До сих пор, в те редкие моменты, когда раз в год я возвращаюсь в свой родной город навестить родителей, спешу на занятия и к своему педагогу. И хотя она говорит, что этого уже не требуется, мнение и советы первого педагога для меня важны всегда: на протяжении карьеры голос певца неизбежно меняется, и просто необходимо, чтобы опытное ухо держало этот процесс под контролем.

– Кто посоветовал вам поехать в Париж на прослушивание в «Ателье лирик»?

– Илеана Котрубаш, поистине легендарная румынская певица XX века. Мне очень повезло в жизни: сейчас она является моим педагогом. Мы познакомились на фестивале в Миккели: я там пела, а она давала мастер-классы. В первый раз она пригласила меня к себе на виллу в Ницце, где я провела полтора месяца: каждый день мы занимались с ней по четыре часа, но это было и время удивительно теплого, дружеского гостеприимства. Я жила в гостевом домике, и наше общение, которое не ограничивалось только занятиями, было просто незабываемым. Эти занятия продолжаются и сейчас. Эта певица вообще очень много для меня сделала.

– Найти агентов помогла тоже она?

– Нет: они сами нашли меня в «Ателье лирик». В каждом сезоне состав певцов-участников этой академии не превышает 10-12 человек, так что вся команда видна как на ладони. Молодежная программа в Париже находится под постоянным прицелом агентов и импресарио, которые обычно и предлагают свои услуги, если их кто-то заинтересует. Именно так я нашла своего нынешнего агента. У каждого певца свой собственный путь: кому-то помогают конкурсы, в моей же судьбе большую роль сыграли академии молодых певцов – сначала в Париже, затем в Пезаро. С нового сезона с партии Нанетты в «Фальстафе» Верди у меня начинается двухгодичный резиденц-контракт с берлинской «Дойче опер». Впервые мне здесь предстоит спеть Джильду, а также Памину в «Волшебной флейте» Моцарта, Софи в «Кавалере розы» Рихарда Штрауса и Микаэлу в «Кармен» Бизе. Но партия Микаэлы все же требует известного драматизма, так что ее целесообразно отложить на самый последний момент.

– Контракт с привязкой к одному театру не ограничивает свободу творчества?

– Нет, ведь в данном случае он предлагает весьма интересный для меня репертуар. В ноябре 2008 года сразу после постановки на сцене Парижской оперы «Приключений лисички-плутовки» Яначека, в которой я исполнила главную партию, у меня начинался подобный двухгодичный контракт и с Баварской государственной оперой в Мюнхене. Кроме Софи в «Вертере» Массне, Мюзетты в «Богеме» Пуччини, опять же Нанетты, а также Деспины и Церлины в операх Моцарта «Так поступают все» и «Дон Жуан», я спела там и партию Креузы в репертуарно неожиданной опере «Медея в Коринфе» Майра с замечательным маэстро Айвором Болтоном.

Свободный художник – это прекрасно, но в моей жизни было и то, и другое. Сейчас мне хочется немного осесть, обрести, наконец, свой дом, так как работы в России для меня пока, к сожалению, нет: сюда я приезжаю только отдыхать и повидаться с родителями. Но петь в России – прежде всего на русском языке – мне бы очень хотелось. В этом сезоне на Люцернском фестивале я спела «Колокола» Рахманинова: какая это потрясающая музыка!

– Есть ли какие-то важные отсчеты в вашей творческой биографии?

– Практически самое начало. 2007 год подарил мне незабываемые встречи с маэстро Риккардо Мути: летом состоялся мой дебют на Зальцбургском фестивале (это была Зельмира в опере Гайдна «Армида»), затем в декабре в Равенне и Пьяченце я спела с ним Ливьетту в «Возвращении Дона Каландрино» Чимарозы. Из относительно недавнего прошлого отмечу 2012 год. На сцене «Оперы Бастилии» я исполнила главную партию в «Пеллеасе и Мелизанде» Дебюсси с известным швейцарским дирижером Филиппом Жорданом. Я не считаю себя чистой колоратурой: мое амплуа – лирическое сопрано, и роль Мелизанды, весьма притягательная для лирических голосов, стала необычайно значимой в моей карьере. И то, что я спела ее в Париже на главной оперной сцене Франции, вызывает во мне особую гордость.