Пасхальный – младший брат обширного, богатого и авторитетного летнего Люцернского фестиваля, основанного Артуро Тосканини еще в 1938 году: летний идет почти пять недель – с середины августа до середины сентября – и по масштабам всерьез конкурирует с Зальцбургским. Догнать и перегнать Зальцбург Люцерну не позволяет лишь отсутствие оперных и драматических спектаклей в афише: к сожалению, строительство современного мультифункционального комплекса Salle Modulable, который задумывал Пьер Булез и который позволял бы развернуть программу перформативных искусств, вновь отложено.

Однако бессменный артистический директор Люцернского фестиваля Михаэль Хэфлигер – недавно его контракт вновь был продлен, теперь уже до 2024 года, – не унывает. Он работает в предлагаемых обстоятельствах, которые, к слову, не так уж плохи. В распоряжении фестиваля – два роскошных зала с прекрасной акустикой: Большой и Люцернский. Уникальный комплекс KKL – Центр культуры и конгрессов Люцерна – был построен по проекту знаменитого архитектора Жана Нувеля и окончательно сдан в эксплуатацию в 2000 году. Роскошное стеклянное здание с огромным навесным козырьком-крышей стоит на берегу Фирвальштеттского озера, и, согласно идее Нувеля о слиянии природы и архитектуры, вода из озера проникает внутрь и струится буквально под ногами посетителей центра в обширном холле со стеклянным полом.

Специфика Пасхального фестиваля в том, что на его концертах обычно исполняются разнообразные мессы, пассионы, хоралы и мотеты, то есть духовная ораториальная и хоровая музыка. Но в этом году программа носила относительно светский характер: пожалуй, лишь монументальное 90-минутное двенадцатичастное сочинение Оливье Мессиана «Из каньонов к звездам», разнообразно воспевающее замысел Творца и величие мироздания, более всего соответствовало тематике. Опус Мессиана исполнял знаменитый французский Ensemble Intercontemporain под управлением композитора и дирижера Матиаса Пинчера; именно этот концерт стал точкой «золотого сечения».

Открывала фестиваль Юлия Лежнева со своими постоянными партнерами: барочным ансамблем La Voce Strumentale и дирижером-скрипачом и по совместительству контратенором Дмитрием Синьковским. В этом году Лежнева была «артисткой в резиденции» и представила две программы, составленные из музыки Вивальди, Перголези, Баха, Россини, Беллини и – что уж вовсе неожиданно – песен Шуберта. А Синьковский выступил как солист в Concerto Grosso Франческо Джеминиани.

Ко второй половине фестиваля подоспели «тяжеловесы»: оркестр Filarmonia della Scala под управлением Риккардо Шайи сыграл программу под названием «Русская Пасха»; два последних дня были отданы Оркестру Баварского радио с Марисом Янсонсом: некогда этот коллектив был оркестром-резидентом Пасхального фестиваля и до сих пор ежегодно завершает его двумя концертами.

Риккардо Шайи с недавних пор вошел в основную фестивальную команду: став преемником Аббадо, он возглавил с прошлого года Люцернский фестивальный оркестр. Но на сей раз выступил не с ним, а с миланским оркестром, неожиданно придав выступлению русское наклонение. В программу «Русская Пасха», вопреки ожиданиям, не попали ни увертюра Римского-Корсакова «Светлый праздник», ни сюита из «Китежа» – то, что обыкновенно исполняет Валерий Гергиев на Московском Пасхальном фестивале. Впрочем, сочинения были подобраны исключительно броские, эффектные, как нельзя лучше репрезентирующие «русский дух» в представлении европейцев.

Открыла программу «Малороссийская» Симфония № 2 Чайковского: знаменитая симфония «с журавлем» – по названию украинской песни, на тему которой в финале автор написал симфонические вариации. Вторая – самая «кучкистская» из всех симфоний Петра Ильича и самая для него нетипичная. Россыпь задорных, дурашливых, протяжно-лирических, танцевальных мелодий, частично заимствованных из украинского фольклора; мощная жанровая основа, программность и картинность в сочетании с хрестоматийными темповыми соотношениями цикла не может не увлечь воображение слушателя. Тихая маршевость темы Анданте, тревожная пульсация драматичного Скерцо, торжественный зачин финала – все было сыграно итальянцами корректно, точно, но, увы, не слишком увлекательно. В интерпретации Шайи при всей расчетливой умелости и высочайшем профессионализме ощутимо не хватало большей рельефности тем, безудержной энергии, удали, той чисто русской чрезмерности, что составляет музыкальную суть симфонии Чайковского. Как будто дирижер не до конца отвернул краник, из которого изливается спонтанная, горячая, живая струя искреннего чувства. Как тут было не вспомнить эталонное исполнение этой симфонии Евгением Светлановым и его оркестром!

Примерно в том же эмоционально-прохладном ключе был исполнен и «Петрушка» Стравинского. Бешеная круговерть ярмарочного гулянья (на Масленицу, заметим, а не на Пасху!), монотонно-заунывное рыдание шарманочной мелодии, кукольная механистичность арапского Вальса, таинственно ползущие интонации Кукольника – все подавалось в той же расчетливо-экономной манере. Акценты обозначены, кульминации выстроены, темы проведены выпукло, четко, но недоставало эмоционального перехлеста, предельно заостренных контрастов, преувеличенности музыкального жеста, зашкаливающей оркестровой красочности. Поэтому концерт оркестра Ла Скала оставил двойственное впечатление: все, вроде бы, сыграно, все на своих местах, но, как говаривал Аркадий Райкин, «чего-то не хватает».

Отлично задуманную, умную программу привез на фестиваль пианист Андраш Шифф со своим камерным оркестром «Капелла Андреа Барка». Двойные клавирные концерты Иоганна Себастьяна Баха отлично сочетались с «Маленькой ночной серенадой» Моцарта и его же Концертом № 24. Вся программа была выдержана исключительно в до миноре – пожалуй, самой семантически нагруженной тональности. Но есть нюанс: до минор для Баха – это совсем не то же самое, что для Моцарта. В системе стилистических координат Баха это сумрачная, но отнюдь не драматическая тональность, предполагающая активность, энергию токкатной поступательности, тогда как для Моцарта до минор – источник глубочайшей меланхолии и скорби: вспомним его Фантазию и сонату до минор или Мессу.

Показать семантическую многовариантность до минора на примере сочинений Баха и Моцарта – задачка из разряда интеллектуальных вызовов. Особенно заинтриговало включение в программу двух ричеркаров из «Музыкального приношения» Баха: трехголосного и шестиголосного. Тут-то и открылось поразительное сходство тем «Музыкального приношения» и главной партии из первой части моцартовского Концерта № 24: и там и там – восходящий ход по тонам тонического трезвучия к шестой ступени. Шифф с позиций исполнителя-практика вплотную подобрался к волнующей теме влияния Баха на стиль позднего Моцарта – теме, которая, безусловно, заслуживает отдельного исследования.

Три двойных клавирных концерта Баха составляют в некотором смысле метацикл: Бах написал их один за другим, причем второй – до-мажорный, а первый и третий выдержаны в до миноре. Именно до-минорные Шифф сыграл в дуэте с молодой немецкой пианисткой иранского происхождения Шахедж Нусрати, одновременно дирижируя своим ансамблем. Присущие пианисту неброская мягкость туше, деликатная манера интонирования и изящная фразировка прекрасно сочетались с пастельным, слегка размытым оркестровым звуком «Капеллы». Не было ни барочной колкости звукоизвлечения, ни пружинного ритма. Напротив, и Моцарт, и Бах у Шиффа звучали элегично, светло и задушевно: ранний романтизм, да и только.

Шифф, как известно, отнюдь не является приверженцем аутентичного исполнительства. Он воспринимает музыку Баха и Моцарта сквозь призму всего последующего опыта европейской музыки и умеет разговаривать с залом посредством Баха, как будто это его современник.

Два вечера, проведенные с Баварским оркестром радио и Марисом Янсонсом за пультом, оставили великолепное послевкусие: это была кульминация и одновременно финал Пасхального фестиваля. Насыщенные и нетривиальные программы составились из «Симфонии в трех движениях» Стравинского, искрометного Концерта для трубы Гуммеля и Мессы до мажор Бетховена (первый вечер) и «Рейнской» Симфонии № 3 Шумана, «Рапсодии на тему Паганини» (с Денисом Мацуевым) и очаровательного Дивертисмента для оркестра Леонарда Бернстайна (второй вечер).

Симфонию Стравинского сыграли безукоризненно. Янсонс умеет так прояснить и высветлить фактуру, что каждая мелодическая линия, каждый штрих звучат выпукло, ясно, четко. Каждый микрон музыкального материала насыщается смыслом: перекрестные связи, сцепки, неявные цитаты и аллюзии просвечивают друг сквозь друга, создавая слоистый и безумно увлекательный смысловой континуум. Тематическое и колористическое родство Анданте с самыми лучезарными страницами «Похождений повесы» (первая картина оперы) было очевидно. Первую же часть сыграли резко, наотмашь, картинно – и предельно отчетливо.

Мессу до мажор Бетховена исполняют гораздо реже его «Торжественной мессы»; между тем, музыка эта полна несомненных достоинств. Чудеса начинаются с первых же тактов, когда мотив Kyrie Eleison начинает исподволь, незаметно расти, взбухать, тянуться ввысь – как будто душа встала на цыпочки и потянулась к небесам. Сопрано Джулия Клейтер, впрочем, была не в голосе. Зато остальные солисты – контральто Герхильд Ромбергер, бас-баритон Флориан Бёш и тенор Кристиан Эльснер – спели партии вполне достойно.

Современник и, судя по сохранившимся свидетельствам, приятель Бетховена, отличный композитор Иоганн Непомук Гуммель исполняется у нас незаслуженно редко. Впрочем, его Концерт для трубы входит в топ-десять самых репертуарных сочинений для медных духовых. Классицистская ясность и бодрость духа отличают эту музыку; поднимающие настроение темы, головокружительная виртуозность сольной партии, приподнято-жизнерадостный тонус – ее несомненные достоинства. Солировал Мартин Анжерер – и был вознагражден за стойкость аплодисментами не только зала, но и всего оркестра.

Чудесные оркестровые миниатюры Бернстайна, написанные им к юбилею Бостонского оркестра, завершили Пасхальный фестиваль феерией танцевальных ритмов и остроумными оркестровыми зарисовками. Музыка Дивертисмента балансирует на грани легкого и серьезного жанров; мягкая ирония и остроумие композитора сквозят в каждом такте лаконичного «Вальса», в медленной «Мазурке» и трескуче-театральных «Трубах и фанфарах» зачина. Пьески, окрашенные легкой ностальгией по дням юности, когда автор гулял по Бостону, порою забредая на репетиции оркестра, добавили обаяния и шарма серьезной программе концерта. На этой легкомысленной ноте Люцернский Пасхальный фестиваль-2018 простился со своими слушателями.

На снимках: М. Янсонс с симфоническим оркестром Баварского радио; А. Шифф с камерным оркестром «Капелла Андреа Барка»

Фото: Priska Ketterer, Peter Fischli / LUCERNE FESTIVAL