После долгого перерыва, вызванного самыми разными причинами, Екатеринбургский театр оперы и балета вновь стал регулярно появляться на фестивале «Золота маска» и постепенно превратился в одного из главных ньюсмейкеров всероссийской музыкальной афиши – как оперной, так и балетной. Случилось это уже достаточно давно, в 2011 году, а первой ласточкой стала «Свадьба Фигаро», с которой театр показался в столице после более чем десятилетней паузы. Пройдя за эти годы через самые разные названия – ходовые-кассовые и раритетные-эксклюзивные – театр вновь обратился к произведению зальцбургского гения.

На этот раз выбор пал на самую исполняемую в мире оперу – «Волшебную флейту», таящую в себе массу загадок и сложностей. Новый спектакль по уже сложившейся на Урале традиции опять сделала международная команда постановщиков: режиссер Дэниэль Слэйтер и сценограф Франсис О’Коннор из Британии и словацкий маэстро Оливер фон Донаньи (ныне – главный дирижер театра). Они предложили совершенно необычный взгляд на хрестоматийное произведение – в чем-то удачный, в чем-то не слишком.

Полифоничность смыслов этой оперы, ее метафоричность и иносказательность дают законное право безгранично фантазировать. Каких только «Флейт» не поставлено по миру, и кажется, практически все удачны, ибо природа оперы такова, что способна «вынести» что угодно, любое экспериментаторство – все будет впору и кстати. Но все-таки обычно постановщики придерживаются единой стилистики и некой концептуальной последовательности. В Екатеринбурге же предпочли полистилистику, а проще говоря – винегрет, смешав самые парадоксальные ингредиенты.

Это и детский утренник, разжевывающий под звуки увертюры предысторию сюжета в виде гигантских комиксов, проецируемых на закрытый занавес. Это и комедия зингшпильно-водевильного типа – спектакль обильно нашпигован шутками-прибаутками, а разговорные тексты (на русском, в то время как поют на немецком) переделаны-переписаны: в них с избытком современных выражений, оборотов, а то и просто сленга. Это и приключенческое фэнтези: Тамино в нем капитан военного самолета, волею судеб попадающий в самое пекло – в активную фазу противостояния двух сверхдержав (Зарастро и Царицы ночи соответственно). Наконец, это и антиутопия-пародия: оба враждующих лагеря – суть тоталитарные общества, зиждящиеся на насилии и лжи, каждое из которых, конечно, хочет понравиться, выглядеть лучше, чем оно есть на самом деле, для чего активно использует популистское словоблудие. Все это вместе создатели обозначили как стиль стимпанк – мрачную сказку с непредсказуемым концом, напичканную разного рода аллюзиями на ушедший ХХ век.

Сцена забита технократической атрибутикой – всевозможными механизмами, олицетворяющими «торжество прогресса и порядка». Тамино, как и положено летчику, появляется на парашюте; Памина из нежной инженю превратилась практически в кавалерист-девицу, решительно отстаивающую свои позиции и право на счастье. Секта Зарастро представлена загримированными под Альберта Эйнштейна косматыми старцами и женщинами в одинаковых маоистских френчах. Огромную роль в спектакле играет свет: в основном затемненное, неверное пространство сцены благодаря причудам световой партитуры Евгения Виноградова кажется загадочным и таинственным, по-своему притягательным.

Результат всех этих циклопических усилий – стилевая мешанина, когда создатели хотели сказать сразу очень много, а в итоге получилось невнятное многословие. Спектакль перегружен всякой всячиной, вследствие чего из него совершенно ушли моцартовская легкость, простота и наивность, и как прямое следствие – высшая мудрость, истинная иносказательность и философичность.

Увы, нет моцартовской легкости и в музыкальном прочтении партитуры. Так повлияла режиссура на интерпретацию или, наоборот, импульс шел из ямы – сказать сложно. Но очевидно, что темпоритм совершенно утерян, спектакль буксует и проседает, в нем при всех гэгах и оживляже нет динамики. Оркестр звучит тяжеловесно и одновременно вяло, порой нестройно, нередко расходясь с певцами, которых то плохо ловят, то они буквально висят на дирижерской палочке (спектакль вел дебютант – маэстро Иво Мэйнен). Удивительно это все было слышать от коллектива Екатеринбургской оперы, чей уровень традиционно очень высок.

Не слишком порадовали и певцы. Владимир Чеберяк, при всем уважении к его прошлым и нынешним заслугам (в частности, к фееричным работам в «Сатьяграхе» и «Пассажирке»), с Тамино явно не справляется – ни стилево, ни интонационно. Зрелый возраст певца как раз не помеха – актерствует он живо, движется на сцене свободно, но, увы, вокализирует весьма напряженно. Голос Владислава Трошина лишен столь сильно желательной в партии Зарастро настоящей басовой глубины. Короткую, но убийственную по сложности партию Царицы ночи Дарья Тамарова проводит почти на отлично, если бы не смазанная верхушка в первой арии. Красивый, сочный голос Ольги Теняковой (Памина) – одно из главных позитивных впечатлений. Такой же оценки заслуживают естественный артистизм и достойное пение Дмитрия Стародубова (Папагено).

На снимке: Д. Стародубов – Папагено, О. Тенякова – Памина

Фото Ольги Керелюк