В 1895 году в Кисловодске, в самом элитном из созвездия минераловодских курортов, усилиями уроженца этого края, тогдашнего ректора Московской консерватории Василия Ильича Сафонова возводится величественное здание Курзала в неоренессансном стиле и появляется свой постоянный симфонический оркестр. Ни войны, ни революции, ни прочие испытания, пережитые Россией с тех пор, не прервали ни на день великую традицию классического искусства, заложенную здесь в конце XIX века. Сегодня у филармонии одиннадцать залов во всех  четырех городах – жемчужинах курортного региона, семь коллективов, солисты-инструменталисты и солисты-вокалисты, дирижеры и музыковеды, около трех тысяч концертов в год, множество абонементов и специальных программ для самой разной аудитории.

Учитывая сезонный характер публики, филармония в течение всего года проводит семь различных фестивалей. Центральное место по праву принадлежит летнему Сафоновскому. В этот раз он посвящен главному юбиляру года – великому Чайковскому, с которым Сафонова немало связывало. Важнейшие сочинения русского гения звучат в исполнении прославленного оркестра весьма убедительно: глубокий, густой, плотный звук, яркая, патетическая манера игры абсолютно органичны в вершинных опусах позднего русского романтизма. Мир музыки Чайковского, его эстетика необыкновенно близки кисловодским музыкантам. Одно из самых ярких впечатлений – экспрессивное прочтение сложнейшей программной симфонии «Манфред» под управлением азербайджанского дирижера Эйюба Кулиева, где упоение красотой звучания гармонично сочеталось с философской глубиной интерпретации.

Помимо обширной концертной деятельности менее десяти лет назад филармония решилась на рисковое предприятие: возрождение оперных сезонов в Курзале. До революции оперные спектакли давались постоянно: официальное открытие всего комплекса 120 лет назад состоялось именно оперой («Фаустом» Гуно), а, например, великий Федор Шаляпин отпел здесь более десяти сезонов, представив целую галерею своих знаменитых ролей.

Неполная декада принесла свои плоды: сегодня в репертуаре оперного театра филармонии около десятка спектаклей – как популярная классика, так и относительно редкие названия (например, «Демон» Рубинштейна или «Гензель и Гретель» Гумпердинка), а филармонические солисты с огромным энтузиазмом пробуют свои силы в качестве театральных исполнителей. В программу нынешнего фестиваля включили четыре оперы: «Онегин» и «Иоланта» уместны в связи с юбилейной тематикой, равно как и «Свадьба Фигаро» обожаемого Чайковским Моцарта, где звучит русский перевод самого Петра Ильича. Премьерой стал неувядающий «Севильский цирюльник» в постановке молодого московского режиссера Аллы Чепинога, выступившей также и сценографом, и художником по костюмам.

В этом спектакле схлестнулись стильная дагерротипная сценография (переносящая действие оперы в Америку межвоенного периода с его черно-белым немым кинематографом и эстетикой строгого и одновременно фешенебельного ар-нуво: на уроке пения Розина исполняет, конечно же, Summertime Гершвина) и лихой «замес» буффонной стихии, полной «идиотизмов», изрядно веселящих публику, когда доктор Бартоло со своими подручными ворожит над не то еще живым, не то уже бездыханным пациентом, «домоправительница» Берта, изливаясь душевными муками в известной арии, в порыве отчаяния прибивает выскочившую из-под стола упитанную мышку и легким движением руки отправляет ее в кастрюлю с супом, а Фигаро рекламирует свою цирюльню «видеопрезентацией», совмещенной с дефиле обслуживаемых ушлым парикмахером дамских типажей. Эта на первый взгляд странная встреча высекает подлинную искру – рождается дух настоящего комического спектакля, прочитанного свежо (что само по себе непросто в этом заигранном до дыр сюжете), но ни в чем не погрешившего против замысла авторов оперы. Чепинога филигранно работает с каждым персонажем, получающим яркий, запоминающийся рисунок роли, – в итоге постановка полна актерских удач: это не только фееричный Бартоло неподражаемого геликоновца Дмитрия Овчинникова, но и вальяжный Фигаро-ловелас Сергея Майданова, и колоритнейшая Берта Элеоноры Кипренской, сумевшей в эпизодической роли встать вровень с протагонистами (оба – артисты филармонии).

Россиниевское музицирование пока не столь захватывает, хотя и здесь есть удачи: помимо перечисленных артистов с яркими голосами нельзя не отметить универсальность сопрано Елены Филимоновой (Розина), с легкостью справляющейся с меццо-сопрановой редакцией партии (роскошные низы, уверенный верх, убедительная колоратура – все при ней), и аккуратное, в европейском стиле исполнение партии Дона Базилио Михаилом Ходжигировым. Оркестру, вновь ведомому маэстро Кулиевым, изящный язык пезарского гения пока не столь близок, как надрывная лирика и бушующий драматизм Чайковского, но в целом ансамбль между сценой и ямой вполне сложился, что позволило представить игровую оперу энергичным, захватывающим действом.