Живописный реализм без романтики

Беда концепции этого проекта в том, что задачу создать спектакль, исходя из либретто Андреа Леоне Тоттола (по поэме Вальтера Скотта) и романтического настроя партитуры Россини, итальянский режиссер-радикал Дамиано Микьелетто перед собой даже не ставит. Его история – цепь воспоминаний состарившейся четы Елены и Малькома. Бессловесные старики (приглашенные драматические актеры) – призраки, но для зрителя они вполне реальны, а весь сложный костюмно-сценографический квест в гнетущей обстановке дома престарелых – средоточие мрачно-унылой эклектики мизансцен и пластических этюдов с надуманными двойниками.

Режиссер копается в семейных разборках, обыгрывает мотивы ревности Малькома. Несмотря на то что король Шотландии Яков V по отношению к нему, Елене и ее отцу Дугласу, оказавшемуся в опале, в финале оперы поступает в высшей степени великодушно, чувство взаимной симпатии между Еленой и Уберто, за которого выдает себя Яков в начале оперы, спокойно жить Малькому не дает. Статичная, монотонная, но явно сумбурная сценография Паоло Фантина весьма эффектна (художники по костюмам и свету – Клаус Брунс и Алессандро Карлетти). Это как стол, на который сразу выставили все – и закуски, и напитки, и основные блюда, и десерт. Выбирай хоть хижину Елены, хоть дворец короля, хоть пышное буйство природы! Все это на сцене присутствует одновременно, все это визуально притягательно, но все это никак не выстреливает в суть истории. Режиссер навязывает свою параллельную малоубедительную фантасмагорию.

Оркестр и хор Болонской оперы (хормейстер – Андреа Файдутти) звучат изумительно. Дирижерская интерпретация Микеле Мариотти поражает прозрачностью аккомпанемента, тонкой выделкой ансамблевых и хоровых страниц. И если Флорес (Яков V / Уберто) – главная приманка новой продукции, то ее изюминка в том, что в партии Родриго (политического противника короля и соперника Малькома за руку Елены) занят еще один знаменитый тенор, американец Майкл Спирес. Их дуэль в спектакле, в которой Родриго погибает, – яркая кульминация не только в сюжетном, но и в вокальном отношении. Так что мужские вершины драматургического «четырехугольника» оперы и сильны, и стилистически безупречны. Но на сей раз оба типажа по своей сути скорее героические, нежели романтические. В тесситурном и техническом аспектах Флорес по-прежнему недосягаем, а Спирес – и достойный соперник Флореса по сюжету оперы, и его весьма органичный соратник по теноровому цеху с точки зрения вокальной ансамблевости.

Напротив, женские вершины, если в их число включить и партию-травести Малькома, в вокальном отношении скромны. Армянская меццо-сопрано Вардуи Абрамян в партии Малькома лишь в меру хороша, добротна, но музыкального масштаба этого контральтового романтического образа эмиссионно-неяркое и малообъемное меццо-сопрано певицы так и не обнаруживает. А грузинская сопрано Саломе Джикия партию Елены примеряет на себя и вовсе неудачно, выявляя драматически напористое, сухое, неестественно заглубленное звучание: в речитативно-кантиленных эпизодах принять его еще можно, но в технически сложных местах, требующих фиоритурной подвижности и мелкой техники, певица терпит фиаско. Знаменитая финальная ария Елены впечатляющим аккордом всей оперы, увы, так и не становится. Зато в довольно благодатной партии Дугласа потрясающе цельное впечатление производит хорватский бас-баритон Марко Мимика.

Глубокое погружение в концертную романтику

Первое погружение – гала-вечер «Флорес 20», и снова с оркестром и хором Болонской оперы. За дирижерским пультом – американец Кристофер Франклин, а на сцене вместе с виновником торжества – певцы-солисты из разных фестивальных проектов этого года. Концерт был обречен на успех, а его россиниевская программа построена по принципу номинального включения в нее фрагментов из всех десяти спектаклей, в которых Флорес когда-либо появлялся в Пезаро с момента своего дебюта в 1996 году. Тогда в партии Коррадино в «Матильде» ди Шабран» он экстренно заменил заболевшего исполнителя.

Единственным полновесным сольным номером за весь вечер блестяще прозвучала виртуознейшая – практически всегда, когда это не Флорес, купируемая в спектаклях – ария Графа Альмавивы из второго акта «Севильского цирюльника». Кажется, сегодня лучше Флореса ее никто и не поет! И ее же он повторил на бис в финале программы. Не густо, скажем прямо, но зато большой пласт вечера заняли увертюры, а о своих фестивальных ролях Флорес напомнил публике финалом «Вильгельма Телля» (Арнольд), фрагментом финала «Зельмиры» (Ило), секстетом из «Путешествия в Реймс» (Граф Либенскоф), квинтетом из «Матильды ди Шабран» (Коррадино), терцетом из «Девы озера» (Яков V / Уберто), а также дуэтами – Флорвиля и Софии из «Синьора Брускино», Графа Ори и Графини Адели из «Графа Ори», Дона Рамиро и Анджелины из «Золушки», Родриго и Яго из «Отелло». Последний привлек тем, что в нем Флорес (Родриго) и Спирес (Яго) вновь встретились в вокальном поединке.

Другая программа – «Волшебный круг» из цикла «Россинимания» – включила в себя опусы не только Россини, но и певцов его эпохи. В этот вояж нас пригласили пианистка Кармен Санторо и четверка исполнителей (сопрано Рут Иньеста, меццо-сопрано Чечилия Молинари, тенор Маттео Маккиони и бас-баритон М. Мимика). Концерт предстал серией параллелей к музыке Россини, которые составили вокальные миниатюры Марии Малибран, Изабеллы Кольбран, Полины Виардо-Гарсия и французской сопрано Жозефины Фодор-Менвьель. Наиболее неожиданной стала параллель, связанная с альтернативной версией дуэта Клариче и Графа Аздрубале из оперы «Пробный камень» Россини. Замещающий его дуэт был сочинен басом Феличе Пеллегрини, первым исполнителем партий Филиппо и Дона Профондо соответственно в операх Россини «Газета» и «Путешествие в Реймс».

Нашлась параллель и в программе вокального вечера из цикла «Концерты бельканто»: итальянская меццо-сопрано Моника Бачелли выступила в дуэте с итальянским пианистом Пьетро Де Марией. Слышать певицу вживую мне никогда ранее не доводилось, и первая встреча с ней стала весьма приятной, хотя по тембральной фактуре голос этой опытной вокалистки более тяготеет к сопрано, а сам он – заведомо небольшой, «точечной посадки». Но за счет психологически тонкой нюансировки и наполненности драматического посыла от опуса к опусу исполнительница уверенно создавала галерею не похожих друг на друга музыкальных настроений. Центральный россиниевский блок – шесть пьес из «Грехов старости» – был подан в обрамлении музыки Шуберта. Открыли программу три итальянские канцоны, а завершили три песни Елены (D. 837–839), составившие цикл и имеющие прямое отношение к сюжету поэмы «Дева озера».

Программа оркестрового рецитала М. Спиреса «Приношение Нурри», составленная, в основном, из раритетов французского лирического бельканто первой половины XIX века, произвела эффект разорвавшейся музыкальной бомбы. Если благодаря фестивалю в Пезаро музыка Россини с каждым годом раскрывает свои тайны все больше и больше, то основная масса арий, представленных в этой программе, смогла наполнить сердца меломанов чувством давно забытого восторга не только в силу их потрясающей интерпретации, но и в силу репертуарной новизны и неизведанности. Симфоническим оркестром Дж. Россини на этом концерте дирижировал англичанин Дэвид Пэрри.

Французские арии Россини – Графа Ори и Арнольда – были спеты весьма достойно, но после фирменного звучания Флореса в этом репертуаре на этом же фестивале уровень планки в интерпретациях Спиреса до высшего пилотажа чуть-чуть не дотягивал. Тем не менее впечатление от его чувственно-благородной кантилены в исконно французском репертуаре даже при некой «отдельности» озвучивания певцом верхнего регистра было колоссальным! Прозвучали сцены и арии из опер Керубини («Али-Баба»), Обера («Густав III», «Немая из Портичи», «Любовный напиток»), Галеви («Жидовка») и Нидермейера («Страделла»), а итальянский номер был лишь один – фрагмент из «Полиевкта» Доницетти. Уверен, что знаменитый французский тенор XIX века Адольф Нурри, первый исполнитель партий Арнольда и Элеазара, таким роскошным приношением остался бы доволен!

В элитном Вавилоне, в бюджетном Неаполе

Если «Деву озера» приняла огромная Adriatic Arena, то два других спектакля – сцена Театра Россини, довольно камерная по масштабам. Обе постановки – «Кира в Вавилоне» (возобновление спектакля 2012 года) и новую версию «Турка в Италии» – осуществил итальянский режиссер Давиде Ливерморе. Постановочные силы этих проектов идентичны: видеодизайнерская компания D-WOK, художники по костюмам и свету Джанлука Фаласки и Николя Бове. Но в «Кире» Н. Бове еще и сценограф, а в «Турке», понавешав тряпок-ширм, на сценографии решительно сэкономили, так что контраст этих двух постановок разительный. И дело не том, что одна серьезная, а другая комическая. Музыкальная драма с хорами «Кир в Вавилоне» на либретто Франческо Авенти, не потеряв своей привлекательности и четыре года спустя, в свое время стала гвоздем сезона, а новая постановка этого года «Турок в Италии» – воплощением примитива и скуки, хотя жанр оперы ее либреттист Феличе Романи определил как «драма-буфф».

«Кир» – высокотехнологичный, реалистически захватывающий спектакль будущего. Это постановка в эстетике черно-белого немого кино, «озвученного» музыкой Россини и свободно трактующего известный библейский сюжет о конце царства Валтасара. Но это не просто «фильм», а интерактивное действо, в которое вовлекается «массовка». И хотя в «Турке», незатейливо-банальный сюжет которого локализован в Неаполе, также внедрены видеопроекции, ранг этой постановки с обезличенной эпохой выше дежурной отметки semi-stage не поднимается.

К счастью, музыкальная сторона «Турка» – на высоте, и спектакль выживает за счет великолепных вокально-актерских работ. В нем задействован хор Театра фортуны М. Агостини из Фано, а за дирижерским пультом Филармонического оркестра Джоакино Россини – темпераментная Сперанца Скаппуччи: руку на пульсе даже такой утлой инсталляции она держит уверенно. В составе певцов – хорошо известные нашей публике оперные звезды: Ольга Перетятько (Фьорилла), итальянец Никола Алаймо (Джеронио), уругваец Эрвин Шротт (турок Селим), американец Рене Барбера (Нарчизо), а кроме этого – итальянец Пьетро Спаньоли (поэт Просдочимо).

Оркестр и хор Болонской оперы теперь уже под управлением Ядера Биньямини творят музыкальные чудеса в «Кире». И все же стержень спектакля (и вокальный, и актерский) – выдающаяся польская контральто Эва Подлещ в травестийной партии царя Персии Кира. Кажется, это возобновление открыло у певицы уже третье или даже четвертое дыхание! В ее мощную вокальную ауру вовлечены как исполнители других значимых партий – итальянец Антонино Сирагуза (Валтасар), южноафриканка Притти Йенде (Амира), молодой солист Большого театра Олег Цыбулько (Замбри), – так и публика, овациями готовая едва ли не разнести театр!

Фото пресс-службы ROF: «Дева озера» – Х.Д. Флорес и «Турок в Италии» – О. Перетятько, Э. Шротт