Столь активно пропагандируемое у нас «импортозамещение» отчасти дало о себе знать в выборе приглашенных на фестиваль солистов. На сей раз хедлайнерами стали преимущественно отечественные звезды академической музыки: из числа инструменталистов – пианист Борис Березовский и скрипачка Алина Погосткина. Зарубежные музыканты были представлены победителем прошедшего летом Конкурса Чайковского – румынским виолончелистом Андреем Ионицей, а также британским пианистом Питером Донохоу и китаянкой Юджей Ван, которой выпала честь вместе с Юрием Темиркановым исполнить на открытии фестиваля в Большом зале филармонии Второй фортепианный концерт Чайковского, звучащий значительно реже своего предшественника. 

Юджа Ван достаточно рано стартовала на европейской и американской классической сцене, пленив публику феноменальным техническим мастерством, сочетающимся с юношеской чувствительностью и непосредственностью. Ее трактовки Скрябина и Шопена увлекали своим отрывом от сложившихся шаблонов и погружали в стихию завораживающего музицирования. Но прошло время, трепетность исчезла, оставив блестящую технику, ставшую, как и у многих азиатских исполнителей, средством создания мелькающих клиповых картинок. На это, может быть, также повлияло включение китайской артистки в проекты модных европейских журналов. В диалоге с Темиркановым и руководимым им, пожалуй, самым консервативным российским оркестром Юджа Ван стойко держала свою линию, и это было похоже, как если бы представитель современного поколения, мыслящего свою жизнь в стиле хай-тек и окруженного новомодными гаджетами, вдруг оказался в условиях позднесоветского «шика» академического театра, внешне красивого, но нагруженного совершенно непонятными с точки зрения new generation деталями. Так, после теплого и душеного оркестрового вступления ко второй части холодно-отстраненный, чуть стеклянный тембр фортепиано тут же сбил созерцательную картину, а в сыгранном в стремительном темпе финале опять же после пафосного начала в «песнь о тревожной молодости» вдруг вклинился китайский экспресс, полный спешащих на деловые встречи бизнесменов. На бис Юджа Ван исполнила свою импровизацию на тему знаменитого «Турецкого рондо» из ля-мажорной сонаты Моцарта, и это уже был откровенный «чес» в стиле разбушевавшегося тапера. Завершил же программу первого отделения «Танец маленьких лебедей», сыгранный китаянкой с изяществом, присущим телефонным рингтонам. 

Во втором отделении маэстро Темирканов уже полновластно царствовал на эстраде и Вторая симфония Сибелиуса получилась эпично-неторопливым чередованием величественно разворачивающихся картин природы. Сверкающая красками партитура северного мастера предстала во всем великолепии, увлекая слушателя за собою. Поклонники оперного искусства натренированным ухом улавливали и шум леса (начало разработки первой части), и вкрадчивые пиццикато струнных во второй части, схожие с началом знаменитой сцены «У собора Василия Блаженного» из «Бориса Годунова» Мусоргского. Темирканов не столько погружался в мрачную глубину мыслительных процессов финского гения, сколько превращал каждую часть в отдельную симфоническую поэму с угадываемым смысловым рядом («про войну», «про любовь», «про страдания»). Мастерство Темирканова именно как оперного дирижера дало здесь о себе знать. И, конечно, с большим интересом публика ожидала его появление на заключительном фестивальном мероприятии, в афише которого значилась «Иоланта» Чайковского. К большому сожалению, Юрий Темирканов заболел и на смену ему 25 декабря вышел недавно проведший в музыкальном театре «Зазеркалье» свою премьеру «Иоланты» дирижер Павел Бубельников. К счастью, заявленный прекрасный состав солистов остался без изменений, и поэтому музыкальный акцент сместился в сторону вокала.

Главная героиня в исполнении блистающей на европейских оперных сценах Лианы Арутюнян, как и положено, была искренне-наивна и ангельски чиста. Звенящее «серебро» верхов Арутюнян прекрасно гармонировало с ясным и звонким тенором Павла Черноха (Водемон), чешского певца, отметившегося в России выступлениями в Большом театре. В свою очередь Чернох составил замечательную контрастную пару Алексею Маркову, блиставшего в коронной партии Роберта. Диалог между королем Рене (бас Михаил Казаков) и врачом Эбн-Хакиа (Владислав Сулимский) также стал яркой страницей исполнения. Несмотря на небольшие проблемы с интонацией, которые исчезли по мере приближения к финалу, Казаков сразу драматически вошел в нужный образ обуреваемого сочувствием к родной дочери короля. Сулимский, как и подобает «фирменным» мариинским певцам, держался спокойно и уверенно, очаровывая зал мягким бархатом своего голоса.

В ряде поздних трагических опусов Чайковского «Иоланта» вместе с «Щелкунчиком» стоит особняком, опера о слепой девушке полна сияющего неземного света, а финальное прозрение Иоланты можно смело трактовать и как переход человека в иное состояние бытия. И даже если дирижер не ставит сверхзадачи (как это было в случае с Бубельниковым), заложенный Петром Ильичом гениальный рецепт мистерии все равно работает, когда оркестр звучит чисто и просто дает вокалистам раскрываться. Лучезарный финал «Иоланты» стал достойным завершением фестиваля и надеждой, что несмотря на тяжелые времена, свет подлинного искусства обязательно восторжествует.