Либретто этой религиозной драмы-мистерии, написанное немецким теологом и поэтом А.Г. Нимейером на основе 11 главы Евангелия от Иоанна, изначально создавалось для магдебургского композитора И.Г. Ролле, и в 1778 году он впервые положил его на музыку. Шуберт обратился к тексту Нимейера в начале 1820 года и к февралю закончил первый акт и бóльшую часть второго своей оперы-оратории. Причины, которые побудили его взяться именно за этот сюжет и которые не позволили ему завершить сочинение, до сих пор неясны. Оно задумывалось для шести солистов, смешанного хора и оркестра: три его акта соответствуют смерти, похоронам и воскрешению Лазаря. По сравнению с евангельским каноном, круг персонажей оперы расширен. Кроме Лазаря из Вифании и его сестер Марии и Марфы в ней фигурируют Нафанаил (друг Лазаря и апостол Христа), Емина (дочь Иаира, некогда также воскрешенная Иисусом) и саддукей Симон, представитель древнееврейской религиозно-философской школы, отрицавшей факт воскрешения, бессмертие души и вечную жизнь. Образ Христа в опере не выведен.

Долгое время о незаконченной партитуре «Лазаря» не знали даже близкие друзья композитора. Она была обнаружена уже после смерти Франца Шуберта его братом Фердинандом, композитором и органистом, под управлением которого впервые прозвучала в 1830 году. В полном собрании сочинений Шуберта партитура «Лазаря» была издана лишь в 1892-м. А в 1994 году руководитель Баховской академии в Штутгарте дирижер Хельмут Риллинг предложил Эдисону Денисову завершить опус Шуберта, на то время практически неизвестный в мире. 

Премьера в концертном варианте под управлением Х. Риллинга состоялась в 1997 году (в Штутгарте) в рамках празднования 200-летия со дня рождения Шуберта. Это произошло уже после смерти Э. Денисова, однако еще при его жизни этими же силами в январе 1996-го была осуществлена аудиозапись новой партитуры. Нынешний «российский дебют» «Лазаря» в Театре Покровского – первая в мире полноценная сценическая версия оперы-оратории Шуберта – Денисова. 

Приуроченная к 85-летию со дня рождения Эдисона Денисова премьера состоялась в Лазареву субботу (12 апреля), но автор этих строк побывал на состоявшемся накануне официальном пресс-показе, когда место за дирижерским пультом занял не Геннадий Рождественский, а молодой второй дирижер этой постановки Айрат Кашаев. Погружение в партитуру более чем двухчасового спектакля показало, что музыкальное здание, возведенное Рождественским, находится в надежных руках. В его фундамент немалый вклад внес не только дирижер, но и хормейстер Алексей Верещагин. 

Режиссер Игорь Меркулов, сценограф и художник по костюмам Станислав Бенедиктов, художник по свету Владимир Ивакин и режиссер по пластике Алексей Ищук создают насыщенную эпическую атмосферу по принципу музыкальной хореодрамы, но не простой пантомимы, а хореодрамы с пением, вербальная составляющая которого, несмотря на статичность сюжета, заключает в себе действенное психологическое начало. Невероятно действенен и этнический фон спектакля, в котором капитальной добротностью поражают на редкость реалистичные костюмы. Сквозным сценографическим символом Вифании становятся переплетения бесконечного белого савана, в данном случае вбирающего в себя не только философию смерти и Царствия Божьего, но также жизни и победы ее над смертью.

Спектакль величаво неспешен, параден и торжественно зрелищен, его невероятно сильное воздействие объясняется весьма детальной режиссерской проработкой с певцами-артистами рисунков их разноплановых ролей. Главный магнит постановки – фигура праведника Лазаря в исполнении Игоря Вялых: органичность его вокально-драматического погружения в образ заставляет верить артисту безоговорочно. Два великолепных женских портрета спектакля – безутешно экстатичные, а впоследствии ликующие Мария (Татьяна Конинская) и Марфа (Татьяна Федотова).

Отрешенный от земной реальности образ Емины в трактовке Евгении Сурановой также притягателен силой психологической проработки, но сестрам Лазаря в вокальном аспекте он явно уступает. В сюжетно-посреднической функции между «невидимым» зрителю Иисусом-чудотворцем и публикой приковывает к себе внимание и апостол Нафанаил (Захар Ковалев). Фигура Симона в удивительно цельной и яркой интерпретации Романа Боброва – мастерски выстроенная сюжетная антитеза: душевные мучения героя вопросами веры, а затем и его подавленность чудом воскрешения Лазаря поистине незабываемы… 

Эдисон Васильевич Денисов хотел «достроить здание, не разрушая его» и в этом был успешен. На «водоразделе» партитуры в средней части арии Марфы возникает тонкая стилистическая модуляция, и грань между Шубертом и Денисовым провести невозможно. Денисов идет за Шубертом, опережая его, если иметь в виду лейтмотивы и атональность хора третьего акта, но и постоянно оглядываясь на него, если говорить о духовном родстве двух творцов.