Сегодня никто не сочиняет оперетт – все пишут мюзиклы. Но неизвестных оперетт по-прежнему остается столько, что, может быть, их и не стоит сочинять до тех пор, пока они не перейдут в ранг известных, не войдут в обиход. Те, кто упрямо продолжают тонко и высоко ценить жанр оперетты, понимают, что при грамотном с ней обращении она не только не является пустовато-развлекательным жанром, каким его, по понятным причинам, удобнее всего воспринимать и квалифицировать, но почти всегда несет в себе сильнейшую социокультурную провокацию. Оперетта, конечно, может сослужить службу этакого наркотика для того, чтобы забыть о неразрешимых проблемах повседневности – утопить в ритмах вальса, завертеть в чардаше, соблазнить в фокстроте. Но в гораздо большей степени она способна оттачивать остроумие, учить искусству пикировки и молниеносной реакции. «Чин Чи Ла» – из их числа. Надо быть директором Юрием Шварцкопфом, чтобы не испугаться не только «неизвестного названия», но и почти никому не известных сегодня авторов – итальянцев Карло Ломбардо и Вирджилио Ранцато.

Санкт-Петербургский театр музыкальной комедии первым в России открыл нам восторги «Чин Чи Лы» – оперетты, не только полной захватывающих ритмов и мелодических шедевров, способных конкурировать с хрестоматийными шлягерами, но, прежде всего, написанной на великолепный сюжет, по силе воздействия превосходящий самые смелые ожидания.

Нет оперетты не про любовь. Нет оперетты, которая бы не учила любить красиво, ярко, глубоко и крепко. Но до сих пор не приходилось сталкиваться с опереттой, где заходила бы речь о буквальной науке любви. В «Чин Чи Ле» вся интрига закручена вокруг того, что звезда парижского полусвета Чин Чи Ла призвана обучить неграмотного китайского принца Цикламена науке любви. Воспитанный матерью в строгой морали, он совсем не знает, что делать с молодой женой – принцессой Миосотис, а она в свою очередь знает об этом не больше. Все бы ничего, если бы не народное нетерпение, поскольку после свадьбы все жители Макао (португальской колонии в составе Китайской империи на побережье Южно-Китайского моря) замерли в ожидании пушечного выстрела, который должен ознаменовать завершение традиционного ритуала первой брачной ночи. И пока не прогремит пушка – никаких развлечений и прочих сопутствующих вольностей. Китайский народ негодует. Выстрела нет и нет почти неделю, народное воздержание чревато бунтом. Выводит ситуацию из кризиса Чин Чи Ла, взяв на себя вполне посильную ей задачу: она учит несмышленого китайца тому, как правильно и результативно любить. С таким предложением Чин Чи Ле выступает ее бывший любовник «папá», а ныне – китайский мандарин Фон-Ки, он же – отец невинной китайской принцессы. Именно его, пустившегося в воспоминания о том, как Чин Чи Ла учила его любить в Париже, как была смела, осеняет мысль, что она не менее отважно и легко смогла бы помочь принцу. Принц Цикламен и впрямь божий одуванчик в «этих» вопросах: он полагает, что дети берутся из капусты. Но и его суженая хороша, думая, что дети появляются из роз: мальчики из красных, а девочки из белых.

Сюжет на грани фола и порнографии решен у Ломбардо и Ронцато виртуозно – с помощью музыки и пикантных «переносных смыслов» либретто. Когда главной причиной конфликта являются затруднения полюбить, чтобы произвести потомство, от которого зависит судьба не только частная, но и общественная, национальная, если хотите, тогда любые средства хороши.

Иронии, сатире и филологическому остроумию как главным сценарнообразующим факторам в «Чин Чи Ле» ставится памятник. Смешнее всего, что проблема «государственного кризиса» решается тоже словом – как в «Моей прекрасной леди». Чин Чи Ла, или «шиншилла» в переводе на русский, очень деликатно проводит первый, второй уроки, расставляя все по своим местам, вспоминая пять органов чувств, разъясняя, что начинать любить надо глазами – ну и так далее. За «уроками» подглядывает принцесса Миосотис – и пушка выдает даже не один, а два выстрела, потому что и для принцессы находится любовник по прозвищу Бельчонок, примчавшийся в Макао за Чин Чи Лой. На улицах Макао, наконец, наступает великий праздник освобожденной любви.

Музыка в этой оперетте захватывает с первых тактов, удивительно напоминая-предвосхищая стилистику «Моей прекрасной леди». У итальянских композиторов, конечно, хочется услышать хоть капельку Пуччини, но если что и слышится, то больше неаполитанского мелоса. Что ни номер – то хит, в одном из которых, в припеве, упоминается даже площадь Пикадилли, «на которой любили». А поток разного рода культурологических ассоциаций во время премьеры был нескончаемым. Они подпитывались и «Страной улыбок» Легара, и «Турандот» Пуччини – сочинениями с азиатским акцентом.

Дирижер Андрей Алексеев азартно вел оркестр, соблюдая отменное чувство меры, высекая искры из каждого нового поворота. Оба премьерных состава, сделавших по сути два разных спектакля, покорили влюбленностью в новый сюжет. Оксана Крупнова строила свой образ Чин Чи Лы на психологических тонкостях, игре взглядов, жестов и интонаций, державших в плену от начала до финала. Карина Чепурнова завораживала отчаянностью примадонны, со всей страстью истинной дипломатки отдавшейся любовно-политической игре. Тамара Котова ошеломила оперностью вокала в партии Миосотис, а Виктория Мун – изумительной стилизацией манер китаянки.

Фото Юлии Кудряшовой