Одна из лучших вердиевских опер появляется в Москве крайне редко и только в гастрольном варианте: дважды – с более чем сорокалетним промежутком – ее привозил «Ла Скала» (в 1974-м и 2016-м). В 50-е годы к «Симону» обращались некоторые региональные театры (Куйбышев, Свердловск), но до столиц это поветрие так и не дошло. Наконец несколько лет назад произошло принципиально важное событие: «Симона» впервые в истории включил в свой репертуар Мариинский театр (в соответствии с распространенной мировой практикой взяв напрокат готовую постановку – копродукцию венецианского «Ла Фениче» и генуэзского «Карло Феличе»). В Москву привезти этот спектакль театр не смог (хоть его и номинировали на «Золотую маску») – представил «Симона» в концертном исполнении. Впрочем, концертном ли?

Как правило, концертное исполнение являет собой некий наполовину сырой продукт: певцы, зачастую впервые выступающие в данной опере, не отрываясь смотрят в ноты и «докладывают» свои партии, то и дело «кося» в сторону дирижера. Случаются, впрочем, и более тщательно подготовленные исполнения, даже с элементами театрализации. Но вот концертные версии репертуарных спектаклей практикует регулярно, кажется, одна лишь Мариинка. И поскольку это чаще всего бывают раритеты, каковые к тому же достаточно сложно перевозить в полноценной сценической версии, такую практику нельзя не признать успешной. Что же касается нынешнего «Симона», то это вообще едва ли не лучшее, что доводилось слышать в исполнении Мариинки за последние десять лет.

Замечу попутно: Верди – не самый близкий композитор для Валерия Гергиева. Среди его обращений к вердиевским операм, не столь уж, кстати, и редких, настоящих удач было совсем немного (среди них надо, наверное, в первую очередь назвать давнюю уже «Силу судьбы»). «Симон» – как раз одна из таких удач. Пусть даже поначалу, в первых двух картинах, уху ощутимо недоставало той почти импрессионистической звукописи, что присутствует в вердиевской партитуре, главным образом в оркестровых эпизодах. Еще свежо в памяти, как изысканно звучали они у Мюнг Вун Чунга на последних гастролях «Ла Скала». Чунг справедливо считается лучшим после Клаудио Аббадо интерпретатором этой оперы. Но по драматическому накалу трактовка Гергиева мало в чем уступала чунговской, а в иные моменты даже, пожалуй, и превосходила. А уж по исполнительскому составу петербургская труппа совершенно точно оставила миланцев далеко позади.

Это был тот не слишком частый и для Мариинки случай, когда можно и нужно говорить не только об одной-двух звездах, но и об уровне всего ансамбля. Фигурой номер один здесь, безусловно, был Владислав Сулимский в титульной партии. Лучшего Симона, наверное, трудно и желать (Сулимский в этой партии выдерживает сравнение даже с такими легендарными итальянцами, как Пьеро Каппуччилли и Ренато Брузон). Богатый обертонами и отшлифованный до блеска голос, при этом – ни грана присущего иным певцам самолюбования: каждая интонация, каждый звук работают на образ. Но, что бывает совсем уж крайне редко в этой опере, практически вровень с ним оказался и исполнитель второй, «злодейской», баритоновой партии Роман Бурденко – Паоло (кстати сказать, в другом составе он превосходно поет самого Симона).

Татьяна Сержан в партии Амелии заставила вспомнить золотой век итальянской оперы, когда такие яркие, крупные и темброво насыщенные голоса, прямо созданные для Верди и Пуччини, встречались не в пример чаще, чем в наши дни.

Станислава Трофимова (Фиеско) едва ли можно назвать настоящим вердиевским басом. Его голос больше подходит для русского репертуара, он несколько «заглублен» и ему не хватает итальянской кантилены. Тем не менее и Трофимов также в целом выступил достойно и внушительно. И, кстати, оказался в этой партии убедительнее другого мариинца, певшего ее на упомянутых последних гастролях «Ла Скала», Михаила Петренко. Хорошее впечатление произвел и молодой грузинский тенор Отар Джорджикия в партии Габриэля Адорно.

Никакой специальной режиссуры не было. Но – и тут очевидное преимущество таких вот «постпостановочных» концертных версий, – несмотря на отсутствие мизансцен и сценических костюмов, на сцене находились настоящие артисты, способные заставить сопереживать своим персонажам не только интонациями голоса, но также и мимикой, жестикуляцией, естественно вытекающей из предлагаемых обстоятельств. Может быть, так можно сказать и не про всех, но уж точно – про Владислава Сулимского, Татьяну Сержан и Романа Бурденко.

«Addio Simone» – поет в первой картине оперы Фиеско, отвергая протянутую руку примирения. Однако мы не будем повторять эту фразу, не желая прощаться с генуэзским дожем, и скажем: alla prossima – до встречи. Пора бы уже, наконец, Москве обрести «Симона Бокканегру» не только в качестве желанного, но редкого гостя, а на правах постоянного гражданства.

На снимке: В. Сулимский и Т. Сержан

Фото предоставлено пресс-службой Московской филармонии