Среди участников – скрипачи Томас Цетмайр, Каролин Видман, Алина Ибрагимова, пианисты Люка Дебарг, Антон Батагов, Полина Осетинская, альтистка Рут Киллиус, певица Пола Муррихи и другие. Помимо «Травиаты» в постановке Роберта Уилсона и хоровой оперы Tristia Филиппа Эрсана, написанной на стихи заключенных, следует отметить ряд камерных концертов с участием исполнителей международного класса, вручение премии «Резонанс» для молодых критиков и традиционный концерт фестивального оркестра. Художественный руководитель форума – дирижер Теодор Курентзис.

ШУБЕРТ БЕЗ ЭЛЕКТРОНИКИ

Впервые фестиваль завершился не в Перми, а в Москве: его финальную программу, где звучала Шестая симфония Малера, повторили в Большом зале консерватории. Концерт прошел не просто с аншлагом: слушателей в БЗК было на двести-триста больше, чем мест. Интерпретация Теодора Курентзиса вызвала ожесточенные споры как среди публики, так и среди критики: одни утверждают, что это новое слово в исполнительской истории Шестой; другие – будто Курентзис до такой степени лишил ее трагичности, что финалу подошел бы не минорный, а мажорный аккорд; третьи спорят об уместности исполнения «Танца семи покрывал» Рихарда Штрауса на бис, ведь после этой симфонии бисировать не принято.

Как бы то ни было, в оркестр Дягилевского фестиваля наряду с коллективом MusicAeterna влились великолепные музыканты. Готовясь к финальному вечеру, они также давали на фестивале камерные концерты, ничуть не уступавшие выступлениям звездных солистов. Одним из лучших таких вечеров стал «Шуберт-гала» в Органном зале Пермской филармонии; заранее были известны только состав участников и их твердое намерение сыграть Октет фа мажор. Секрет программы открылся быстро: между частями шубертовского Октета шестеро ансамблистов сыграли по сольной пьесе. В теории подобная идея может показаться искусственной, но ее воплощение оказалось близким к идеальному.

Концерты, программа которых объявляется по завершении, – фирменное блюдо фестиваля: с 2012 года проводится Piano Gala, с 2015 - Violin Gala, где исполнители, сменяя друг друга, почти в полной темноте играют музыку по своему выбору, а большинство публики располагается на ковре – сидя или лежа. Замысел небезынтересный, хотя и спорный: сидеть на полу не слишком удобно, часть слушателей поневоле засыпает, и самой очевидной составляющей программы оказывается ее совокупный убаюкивающий эффект. Ничего подобного нельзя сказать о вечере "Шуберт-гала", отличавшемся именно цельностью: два часа музыки, от которой невозможно было оторваться и которую хотелось слушать со всем вниманием, хотя зал зачем-то опять погрузили в полутьму. То, что части Октета Шуберта перемежались пьесами других авторов, не мешало единству впечатления: для исполнения Октета собрался сильный, хорошо сыгравшийся ансамбль, и желание его участников по очереди взять слово для сольного высказывания выглядело вполне естественно.

Программу открыл контрабасист Леонид Бакулин медитативной пьесой Poucha dass Франсуа Раббата – сирийско-французского композитора, существенно обогатившего технику игры на контрабасе (маэстро посвятил ей трехтомный труд). Первая часть Октета началась без перерыва; роль лидера в ансамбле брали на себя то кларнетист Валентин Урюпин, то альтист Сергей Полтавский, то скрипачка Мишель Росс. Не остались в их тени и другие, жаль только, что виолончелисту Георгию Аниченко и валторнисту Хосе Висенте Кастелло сольных пьес не досталось. Талгат Сарсембаев выбрал Фантазию для фагота Владимира Довганя, немного напоминающую упражнение, Урюпин – Фантазию для кларнета Йорга Видмана, который сегодня одинаково успешен как кларнетист и как композитор.

Loops, drones, and riffs для альта и электроники Энтони Корничелло появилась в программе как результат забавного недоразумения: «Собирался сыграть Секвенцию Берио, – рассказывает Сергей Полтавский, – но на афише рядом с моим именем написали "альт, электроника" – пришлось соответствовать». Один из лучших моментов вечера, пьеса – коронный номер альтиста: он не раз играл этот маленький шедевр, где партия альта и предварительно записанные звуки сливаются так естественно, что одно не отличишь от другого, а результат кажется сказочным и даже потусторонним. Игравшая вторую скрипку Дария Зиатдинова добротно исполнила Чакону из сольной сонаты Бартока, и тем интереснее было, как покажет себя Мишель Росс, чьи великолепные дуэты с Валентином Урюпиным уже не раз украсили Октет.

Публику ждал сюрприз: за рояль сел ее любимец – дирижер, пианист, клавесинист Максим Емельянычев. За четыре недели до того он блестяще провел концерт Макса Эмануэля Ценчича в БЗК, показав себя исполнителем международного класса, и теперь появился лишь ради одного номера – имени Максима даже не было в программке. Перед финалом Октета он и Мишель Росс исполнили заключительную часть «Квартета на конец времени» Мессиана – «Хвала бессмертию Иисуса», оказавшуюся истинной кульминацией вечера: не всем удается извлечь из этой музыки заложенную в ней солнечность, но Емельянычеву и Росс удалось в полной мере. Номер подтвердил, что и Мишель Росс – исполнитель необыкновенный, хотя мало кто у нас слышал о ней раньше: одна из любимых учениц Ицхака Перлмана, неоднократно выступала с ним в ансамблях, возглавляет собственный фестиваль камерной музыки «Музыка в горах» в штате Юта, сочиняет музыку – вот какие разносторонние музыканты приглашаются в Дягилевский фестивальный оркестр.

БРОНЗА И СЕРЕБРО

Еще одним важным событием стало вручение премии «Резонанс» для молодых критиков, пишущих о музыкальном театре и академической музыке, состоявшееся во второй раз. Год назад на премию было подано 120 заявок, в лонг-лист отобрано 15, в шорт-лист – 4; лауреатами стали Ярослав Тимофеев, Елена Мусаелян, Богдан Королек, Екатерина Ключникова. В номинации «Лучшее СМИ» был награжден журнал «Музыкальная жизнь», почетную премию за вклад в развитие театрально-музыкальной критики присудили Вадиму Гаевскому. В нынешнем году картина мрачнее: из 139 заявок было отобрано 18, затем 5, но премий вручили только две: третью завоевала Ая Макарова (Санкт-Петербург), вторую – Наталия Сурнина (Москва). Первую решили не присуждать, дабы подчеркнуть общий низкий уровень поданных заявок (в этой оценке, кажется, мнения членов жюри совпали полностью).

Награда «Лучшее СМИ» также осталась без героя, а лауреатом почетной премии стала Людмила Ковнацкая. На круглом столе по проблемам музыкальной критики, состоявшемся в тот же день, Людмила Григорьевна с юмором рассказала, что в Петербурге ей регулярно приходится «держать ответ» за молодых коллег, будь то Владимир Раннев или Борис Филановский, что именно у нее требуют объяснений их очередных дерзостей. Участие специалиста такого уровня, как Ковнацкая, украсило и круглый стол, и церемонию вручения, и фестиваль в целом.

Нельзя не отметить независимость возглавляемого Алексеем Париным жюри, чья позиция, по-видимому, расходилась с позицией руководства форума. По крайней мере, в посвященном результатам «Резонанса» видеоролике, украшавшем официальный сайт фестиваля на протяжении нескольких дней, можно было видеть его художественного руководителя Теодора Курентзиса, генерального менеджера Пермского театра оперы и балета Марка де Мони, куратора премии Анастасию Зубареву и одного из пятерых финалистов. Сообщением Марка де Мони: "Первая премия не присуждается" – завершался ролик, из которого сторонний наблюдатель не узнал бы имен ни лауреатов (в том числе почетной премии), ни членов жюри. И даже если это просчет одного отдельно взятого монтажера, он не слишком похож на случайность. Впрочем, беда в другом: есть опасение, что за два года существования «Резонанса» премию получили практически все активно выступающие молодые критики, которые ее заслуживали. И если из 139 номинантов выбрали только двух лауреатов, вопрос – из кого выбирать через год.

ДЫМ БЕЗ ОГНЯ

Днем раньше прошли еще два концерта с участием тех, кому предстояло играть в финале: в Органном зале выступил брасс-ансамбль фестиваля, затем в Пермском театре оперы и балета состоялся концерт «Просветленная ночь». Казалось, оба концерта были восприняты слушателями вопреки тому, на что могли рассчитывать их организаторы и участники. Эффектная по идее программа брасс-ансамбля должна была зажечь публику и даже заставить ее плясать, но оказалась одной из самых скучных на фестивале. Переложенные для медных духовых сочинения Моцарта, Баха, Бетховена в сочетании с Морриконе и Пьяццоллой – не самая убедительная затея даже в идеальном исполнении, а это был не тот случай: по честному признанию руководителя ансамбля, трубача Павла Курдакова, времени на репетиции не хватило. В результате программе не хватило эффектности, а только в этом и мог быть залог ее успеха – в антракте публика активно «голосовала ногами».

Иначе обстояло дело с «Просветленной ночью»: по аналогии с Violin Gala, это был поздний концерт с необъявленной заранее программой, которая могла бы усыпить и искушенного слушателя, и неподготовленного, особенно в темноте: Шнитке, Веберн, Барток, Шёнберг. Публике, правда, не предлагалось лежать – напротив, ее усадили на сцене, оставив зал практически пустым. В перерывах между номерами в зале пускали бутафорский дым, динамики издавали угрожающий скрежет, а некоторые номера для оживления дополнили балетными постановками. Осталось только понять, зачем.

Фортепианный квартет Малера – Шнитке, «Шесть багателей» Веберна, два квартета Бартока (когда мы последний раз слышали их не в записи?), «Просветленная ночь» Шёнберга – такая программа сделала бы честь любому европейскому фестивалю. Высочайшим был и уровень исполнения – играли Федор Амосов, Ксения Гамарис, Игорь Бобович, Евгений Румянцев, тот же Сергей Полтавский и другие замечательные струнники. Несмотря на полутьму, музыка не усыпляла: исполнители держали публику в напряжении от начала до конца. Однако столь редкостную программу мечталось бы услышать в менее экстремальных условиях. И если в одном из недавних интервью Курентзис сетовал на то, что перестал узнавать свою московскую публику, один из вариантов объяснения очевиден: его выступления – а за ними и фестиваль – привлекают все больше тех, кого интересует не столько музыка, сколько необычный формат, полутьма и бутафорский дым. Впрочем, после ажиотажного концерта в Москве Курентзис с оркестром провел неделю в студии, работая над записью малеровской симфонии, и в вечности останется именно она, а не спорное исполнение, завершившее фестиваль.

На фото Теодор Курентзис