За 19 дней прошло 34 различных мероприятия, которые суммарно посетило около 44 000 зрителей. С огромным успехом впервые выступил оркестр La Scala под управлением Риккардо Шайи и состоялся шумный дебют пермского коллектива MusicAeterna, создателем и бессменным руководителем которого является все набирающий и набирающий популярность в Европе Теодор Курентзис.

Берлин сегодня – одна из ключевых столиц в мире классической музыки. И если Вена и Зальцбург больше ориентируются на элитарную консервативную публику, то Берлин всегда открыт новым веянием и тенденциям в искусстве. Среди главных в году фестивалей академической музыки Musikfest Berlin – не просто «собрание хороших концертов», каждый раз его интендант Винрих Хопп концепционно выстраивает программу, дабы в ней нашлось место и проверенной классике, и седой старине, и современным звуковым экспериментам.

В числе объединяющих идей фестиваля был 450-летний юбилей итальянского мастера Клаудио Монтеверди, чье значение вполне можно сопоставить с ролью, которую сыграл в культуре его современник Уильям Шекспир. Творец множества мадригалов и активно работавший в недавно рожденном жанре оперы Монтеверди стал величайшим реформатором, утвердившим в академической музыке язык живых эмоций. Свободный еще от тонально-гармонической ладовой системы, он гениальным чутьем нашел практически все ходовые музыкальные мотивы и формулы, которые до сих пор активно используются в поп-музыке и массовой культуре. Три уцелевшие оперы Монтеверди часть исследователей считают едва ли не высшим, что было создано в этом жанре. Если провести аналогию с расхожей фразой Чайковского, то можно с полным правом сказать, что в операх Монтеверди, как дуб в желуде, заключены оперные откровения как XVIII (Гендель, Моцарт), так и XIX (Берлиоз и Верди) и даже XX веков. Поэтому решение пригласить на фестиваль в Берлин сэра Джона Элиота Гардинера с его оркестром и хором, носящим имя юбиляра, было абсолютно логичным и обоснованным.

Оперы Монтеверди «Орфей», «Возвращение Улисса» и «Коронация Поппеи» в этом году стали основной частью программы. Эта трилогия (а Гардинер осмысляет дошедшие до нас драматические полотна великого кремонца именно так) Monteverdi Choir & Orchestra представляют на разных мировых площадках: летом была показана в Венеции и Эдинбурге, а также в Зальцбурге и Люцерне. На фестивале в Берлине оперы шли на сцене Большого зала Берлинской филармонии.

Абсолютный перфекционист в музыке, стремящийся все подчинить продуманному замыслу, Гардинер не стал довольствоваться только концертным исполнением, а задумал семистэйдж, выступив также в роли постановщика совместно с французским режиссером Эльзой Роок. Певцы разыгрывали действо на авансцене, а оркестранты, поделенные антифонно на два ансамбля, вместе с дирижером располагались чуть в глубине. Представленные мизансцены ни в коей мере не претендовали на какие-либо театральные находки, а лишь пунктирно обозначали ход сюжета и давали возможность певцам не просто петь, но в определенной степени проживать свои партии.

Сама музыкальная материя монтевердиевских опер была отточена Гардинером до такого немыслимого совершенства, что порою казалось, это происходит на грани невозможного. Ни единого сбоя, ни единой проходной интонации, ни одного кикса, разумеется, – все музыкальные компоненты, подобно частям искусного механизма, стояли на своих местах и работали без перебоев.

Интересно, что Джон Элиот Гардинер, начав свою карьеру в 60-е годы параллельно с коллегами-дирижерами Николаусом Арнонкуром и Уильямом Кристи оппонентом романтического академизма (воплощаемого тогда всемогущим Гербертом фон Караяном), на восьмом десятке лет в здании Берлинской филармонии (построенной усилиями того же Караяна), в акустически безупречном зале с играющим на старинных инструментах оркестре представил в высшей степени академический продукт, рассчитанный на искушенную элитарную публику. Закон превращения бунтарей и ниспровергателей в мэтров сработал и в данном случае. Бурлящая энергия молодости сменилась взглядом философа, который живет уже в своем временном измерении и может смаковать каждую деталь и каждый жест.

Представленного Гардинером Монтеверди именно в силу перфектности было невероятно сложно воспринимать. У британского маэстро получилось действие, которое не захватывало, а требовало непрерывного сосредоточения, что, конечно, подразумевало волевые усилия. Зато в те моменты, когда фокусу внимания удавалось навести резкость, сознание пронзала мысль – до чего же это все современно и актуально! Современно по музыкальному языку – технические ухищрения и гармонические новшества Монтеверди ничуть не устарели, а порою могут и фору дать сегодняшним композиторским техникам. Актуально по сюжету – дилемма между обуревающими страстями и долгом обычно всегда решается в пользу чувств. В представленной в буклете статье дирижер говорит о том, что три оперы Монтеверди – это путь от идиллических пастушеских пейзажей до дворцовых кулуаров, от мифа до политической истории, от героя, зависящего от воли богов, к персонажу, по собственной воле, сознательно преступающего законы и нравственные устои. И так уж действительно получилось, что живший на рубеже XVI – XVII веков композитор задал проблемные темы для всего Нового времени.

Участвовавшим в монтевердиевском проекте Гардинера вокалистам пришлось справляться с задачами необыкновенной трудности, вполне сопоставимыми с теми, что встают перед отважившимися взяться за вагнеровское «Кольцо нибелунга». Виртуозная вокальная техника, огромное количество текста – лишь часть задач, с которыми справилась интернациональная команда певцов. Чешское сопрано Хана Блажикова спела главные женские роли в «Орфее» и «Коронации» (соответственно Эвридику и Поппею), поразив не столько силой и красотой голоса, сколько виртуозным выпеванием всех мельчайших длительностей. Певшему партию развращенного Нерона контратенору Кангмину Джастину Киму в «Орфее» пришлось выступать в роли аллегорической фигуры Надежды, а великолепный, актерски выразительный бас Джанлука Буратто, воплотивший трагическую фигуру философа Сенеки, в «Орфее» вел диалог с главным героем от лица мрачного Харона.

Как всегда, особое внимание на Musikfest Berlin было уделено современной музыке. В Большом зале Берлинской филармонии под управлением Петера Рунделя выступил оркестр и хор Юго-Западного радио Германии (SWR Symphony Orchestra). Это один из мировых симфонических коллективов, всегда тесно сотрудничающий с современными композиторами, – в свое время именно он представлял европейские премьеры сочинений Стравинского и Хиндемита, а за его пульт впервые как дирижер поднялся Пьер Булез.

Фестивальная программа SWR Symphony Orchestra называлась «Парящая песнь» и включала в себя совершенно разные по характеру и стилистике музыкальные произведения. После привычного романтического Шумана (прозвучала его увертюра к «Манфреду») оркестр перешел к написанному в 2015 году сочинению франко-немецкого композитора Марка Андре для кларнета соло и электронных сэмплов. Ставший названием пьесы немецкий предлог uber имеет несколько значений – «о», «за», «над», и множественность его трактовок выражает философский смысл музыки, в которой особое место уделено различным звуковым эффектам. Кларнетист Йорг Видман, которому посвящена композиция, играл роль медиума между тонким и осязаемым миром, нагоняя звуковые волны от еле слышимого пиано до мощного, полнозвучного форте. Среди необычных сонористических эффектов, предписанных автором оркестру, – игра обитыми войлоком ударными палочками на струнах контрабаса, а также звуки специально подготовленного рояля.

Завершившее вечер сочинение Луиджи Ноно Il canto sospeso («Прерванная песнь») – одна из сложнейших партитур XX века. В своей музыке Ноно парадоксальным образом соединил изощренную технику сериализма, требующую специальной слуховой настройки, и антивоенный гражданский пафос. В качестве текстов для масштабного опуса он взял выдержки из писем антифашистских борцов из разных стран: пронзительные тексты, декламируемые поочередно хором и солистами, были наложены на додекафонную фактуру. Несмотря на стремление стереть какие-либо намеки на жанровость, слух постоянно цеплялся за возникающие созвучия, пытаясь соотнести их с созвучиями привычными и даже аккордами. В результате в оркестре и хоре постоянно пульсировало зыбкое поле едва уловимых намеков на классические жанры. Это балансирование между слуховой «дезориентацией» и попытками опереться на что-то знакомое создавало напряжение, заставляющее внимательно следить за развертыванием музыки. И что интересно, в микромотивах вполне ощущалась пластика, присущая… Монтеверди.

Оркестр, хор и солисты (Лаура Айкин, Женни Карлштедт, Робин Тричлер) показали высочайший исполнительский класс, подтвердив еще раз тезис, что подобную музыку нужно либо исполнять очень хорошо, либо не исполнять вовсе, ибо только «чтение нот» превращает подобные кунштюки в неконтролируемый хаос. В данном случае, проделав основательную работу, Петер Рундель вместе с оркестром добился эффекта, когда, несмотря на всю «левизну» Луиджи Ноно, явственно ощущалась его глубокая связь с традицией, без которой не может жить музыкальное искусство.

На фото: Монтеверди-хор и Английские барочные солисты. Дирижирует Дж. Э. Гардинер

Фото Carolina Rodondo