У Владимира Ивановича день рождения 20 февраля, и, вероятно, его интенсивные выступления вокруг этой даты с этим фактом связаны. Традиционно в конце февраля проходит Фестиваль работ Владимира Мартынова (заметьте, не произведений и не композиций) – на этот раз 14-й по счету. А началось все с «преамбулы» – исполнения давней его работы 1997 года «Упражнения и танцы Гвидо», которую сам антиавтор определяет как антиоперу. Она посвящена 1000-летию Гвидо Аретинского. Никаких декораций, костюмов и действия заметить не удалось, да и представить себе постановку «Упражнений…» вряд ли возможно. К тому же антиопера идет на латинском языке, что Мартынов объясняет не без чувства юмора: «На каком бы языке опера ни шла, все равно публика мало что понимает из того, что поется. Это факт уже доказанный, поэтому все равно, на каком языке петь. И вот я решил воспользоваться латынью, чтобы не было понятно даже тем, кто захочет понять». В результате латынь становится фоническим материалом.

А между тем «либретто» антиоперы составлено Мартыновым из фрагментов «Путеводителя души к Богу» св. Бонавентуры (XIII в.), анонимного стихотворного миланского трактата об органуме «Ad Organum faciendum» (XII в.), из «Письма Гвидо д’Ареццо монаху Михаилу о незнакомом пении» (ХI в.) и других текстов, и все это складывается в некое подобие сюжета. В его основе реальное событие: приглашение Гвидо к папскому двору и встреча с папой Иоанном, который крайне заинтересовался его изобретениями. Владимир Мартынов – человек энциклопедически образованный, поэтому неудивительно, что его работы пестрят отсылками к малоизвестным источникам и, как правило, находятся на пересечении музыкального и вербального, философии и религии.

В исполнении антиоперы были задействованы специализирующийся на музыке Мартынова ансамбль Opus Posth Татьяны Гринденко, ансамбль древнерусской духовной музыки «Сирин» Андрея Котова и солисты – Юлия Макарьянц, Людмила Ерюткина (обе сопрано), Юрий Ростоцкий (тенор) и Константин Волостнов (орган). Показ состоялся 18 февраля в Камерном зале Московского международного Дома музыки в рамках абонемента «Нормальная музыка. Премьеры и не только». Впрочем, по словам Владимира Мартынова, это не столько музыка, сколько именно упражнения и ритуал восхождения к Богу. Шесть ступеней гексахорда Гвидо он трактует как шесть ступеней восхождения к Фаворскому нетварному свету, описанных у Бонавентуры.

Тысячелетняя эволюция профессиональной музыки – это упражнения и танцы Гвидо, потому что в ее основе лежат его идеи. Как заметил Мартынов, «человек состоит на 80 процентов из воды. Также и композиторы всех эпох и народов на 80-90 процентов состоят из Гвидо Аретинского». Конечно, это преувеличение, но сказано красиво. Череда музыкальных стилей – от григорианского хорала к оперным красотам Моцарта, Вагнера и даже позднего Рихарда Штрауса – подобна восходящему звукоряду ut-re-mi-fa-sol-la (правда, некоторые фрагменты с длительными и поэтому трудноисполнимыми юбиляциями воспринимаются на грани пародии). Дальше неожиданно вторгается «апофеоз рок-музыки», символизирующий конец времени композиторов. А затем антиавтор выходит на сцену и играет на челесте нечто сладостно-прекрасно-романтическое.

Мартынов играет стилями подобно тому, как нажимает на клавиши, история мирового музыкального искусства представляется ему неисчерпаемым строительным материалом. Он погружен в музыку цитированных стилей и стилистических аллюзий, однако нельзя сказать, что его индивидуальность полностью растворилась в этом необъятном потоке. Авторская позиция, даже отрицаемая самим автором, выдерживает любые привнесения извне и в первую очередь выражается в режиссирующей концепции.

Дни музыки Владимира Мартынова продолжились 26 февраля – 2 марта в центре «Дом». Впрочем, на его именном фестивале уже стало традицией исполнять и музыку соратников, а в последние годы круг расширился до оппонентов. Помнится, в афише попадались произведения Дмитрия Курляндского, Сергея Невского, Игоря Кефалиди… На этот раз слоган фестиваля – «Пикник на обочине», а вот его литературная программа: «Когда исторический процесс набирает столь угрожающие обороты, как сейчас, музам лучше помалкивать. Но это не значит, что надо замолкать совсем. Это не значит, что надо брать таймаут. Просто надо сойти на обочину и дать истории проехать мимо. А пока она грохочет своими ржавыми болтами и гайками, мы устроим на этой самой обочине небольшой пикник. Так мы постараемся пережить причуды истории».

Первый из пяти концертов ознаменовался премьерой фортепианного этюда главного действующего лица фестиваля Владимира Мартынова под названием «Gradus ad Parnassum» в исполнении автора. Вообще «Gradus ad Parnassum» («Путь к Парнасу») – это школа беглости пальцев, этюды Муцио Клементи, которые спародировал Клод Дебюсси в миниатюре «Doctor Gradus ad Parnassum» из «Детского уголка». У Мартынова тоже без пародии не обошлось, но, в отличие от Дебюсси, он сочинил грандиозный этюд, за который возьмется не каждый профессиональный пианист. Когда автор вышел на сцену и прокомментировал свою очередную «работу», стало ясно, что тема упражнений продолжается: «Это, скорее, внутренний этюд – упражнение для всех нас и не столько вещь-произведение, сколько позы йоги». С Мартыновым не согласился другой участник вечера, петербургский трубач, композитор и импровизатор Вячеслав Гайворонский, который считает, что это просто «солнечная радостная история». Как бы то ни было, но «история» написана в до мажоре и представляет собой perpetuum mobile в течение, наверное, сорока минут. Автор демонстрировал виртуозную пианистическую технику, но где-то к середине уже явно ощущалось, что руки у него устали.
И вот, казалось бы, в критический момент на сцену вышли Вячеслав Гайворонский с трубой и флейтой и этно-певица Анна Чайковская с колесной лирой. Они постепенно встроились в материал Мартынова, дав ему возможность восстановиться, и развернули ситуацию в импровизационное русло, где каждый из трех музыкантов развивал свою стилистику. Мартынов импровизировал на основе фраз из своих «Танцев на берегу», Гайворонский – в новоджазовом духе, Чайковская – в русском этническом. В самом начале импровизационного блока послышалась рага – возможно, это было ответом на мартыновские «позы йоги» (кстати, у Гайворонского есть такой альбом – «Jazz Raga»). 
Нечасто можно услышать Владимира Мартынова в качестве импровизатора, и, вероятно, с этим связана минимальность и «атмосферность» его импровизационной манеры. Как человек, получивший консерваторское композиторское образование, Мартынов слишком контролирует то, что делает, слишком рефлексирует в процессе импровизации. Зато для Вячеслава Гайворонского и Анны Чайковской импровизация – родная стихия. А когда трубач сел за рояль, между ним и певицей сразу установилось взаимопонимание на уровне материала, причем материала не второго плана, не «атмосферного», а рельефного, яркого. Неожиданно в последнем эпизоде зазвучал гокет – как оказалось, его сочинила одна из дочерей Гайворонского восьмилетняя Александра. 

Не знаю, стоило ли на бис устраивать дуракаваляние с танцами в обнимку и привлечением слушателей к «творческому процессу» посредством пения звука «до» – основного тона всего вечера (аудитория, впрочем, собралась явно инертная и вяло реагировала на эти призывы). В общем и целом концерт получился эклектичным и несбалансированным, но интересным и запомнился лучше других.
Впрочем, эклектичной была и программа фестиваля. Следующим вечером силами ансамбля Opus Posth и солистов (Сергей Полтавский, Ксения Башмет) исполнялись произведения ближайших сподвижников – Павла Карманова («Past perfect – Прошедшее совершенное»), Георгия Пелециса («Concertino giocoso») и, конечно, самого Владимира Мартынова («Времена года»).
Затем круг расширился: третий вечер с участием ансамблей «ХХ век», Opus Posth и солистов (Анна Шатковская, Варвара Котова, Наталья Романенко) составили опусы диаметрально противоположных по эстетике авторов – Антона Ровнера и Александра Маноцкова, которые тоже участвовали в исполнении. Ровнер – ученик сериалиста Милтона Бэббитта, долгие годы живший в Нью-Йорке. После возвращения в Россию он заинтересовался русским авангардом начала ХХ века и даже защитил диссертацию по творчеству Сергея Протопопова. Его музыкальные ориентиры с мартыновскими стопроцентно не совпадают, Ровнер – композитор нормальных опусов с вполне академическими названиями. Среди других – «Эпизоды», «Andante sostenuto», «Песнопение и хорал», «Moto perpetuo», «Огненный пейзаж», «По ту сторону времени и пространства». Последнее сочинение показалось наиболее интересным и живым, с отзвуками стиля Эдисона Денисова, но вообще хотелось бы пожелать автору большей яркости идей и их воплощения, больше крайностей и меньше усредненности.

Несмотря на относительную молодость, Александр Маноцков уже приобрел широкую известность в узких кругах – в основном альтернативно настроенных молодежных. В свое время он много играл импровизационную музыку – и на контрабасе, и на электрическом басу. Консерваторию не оканчивал, но учился у выдающихся петербургских музыкантов, в числе которых Вячеслав Гайворонский, Абрам Юсфин; также изучал неевропейские музыкальные традиции у их носителей. Среди прозвучавшего – «BACH», «Психея», «Маленькая рождественская оратория», заключительная песня «Пели» из недавно вышедшего одноименного альбома, уже успевшая стать хитом. По поводу песни – хорошо, но мало, слишком коротко. Восприятие не успевает ощутить саму возможность завершения. Из остального более всего впечатлила «Психея» – сочинение 2014 года, где унисон – некая изначальная точка, из которой медленно разворачивается микрохроматическая (а отчасти экмелическая, как выразился бы Юрий Холопов), невероятно аскетичная и статичная звуковая материя. Причем материя эта обладает особым качеством выразительности: она отстраненно-напряженная и вместе с тем аэмоциональная (если под эмоциональностью понимать нечто человеческое).

В конце вечера Владимир Мартынов сыграл «Тайну и меланхолию в 6 звуках» – свою фортепианную вещь, которая была повторена в последний день фестиваля в версии для арфы замечательной голландской арфисткой Гвинет Вентинк (правда, название было уже другое – «The enigma of EHCEH»). Она же исполнила близкое по духу сочинение нидерландского композитора Симеона тен Холта «Canto ostinato» – по словам Мартынова, в свое время он с друзьями переслушивал его много раз. Арфа звучала завораживающе-волшебно.

В один из вечеров исполнялась музыка Тору Такемицу, Майкла Наймана, Лючано Берио, Гэйвина Брайарса, Владимира Миллера. Не все перечисленные соприкасаются с идеями Владимира Мартынова и его фестиваля, и это, наверное, хорошо.

Фото Владимира Луповского