Спектакль перенесен из Венской Штаатсопер, где его премьера состоялась в 2001 году и была высоко оценена публикой и критикой. За 12 лет постановка не помутнела – не утратила ясности и остроты послания, заложенного в нее режиссером и художником. Режиссерскому стилю Декера изначально не свойственны эпатаж и ревизия смыслов – напротив, он эти смыслы всякий раз проясняет. Этот режиссер не запутывает зрителей в лабиринтах эгоистического сознания, но помогает им распутать их собственные, правда, очень любит оставлять узелки на память – чтобы помнили. На режиссерский метод Декера повлияло его увлечение дзен-буддизмом, о чем он признался в интервью перед премьерой: «Я – буддист, дзен-буддист на протяжении долгого времени, последовательный практик, ученик японского мастера дзен. Дзен-буддизм связан с человеческой психологией, это психологическая практика, которая позволяет изучать себя, душу, сознание, природу своего духа. Как режиссер я занимаюсь тем же: посредством музыки изучаю человеческую душу – то, что происходит внутри человека. Возможно, благодаря дзен-буддизму мои постановки стали яснее, сцена со временем стала избавляться от всего ненужного».

На сцене в его версии «Билли Бадда» нет ничего лишнего – накрененная палуба «Неустрашимого», воды условного Ла-Манша на заднем плане, серое небо над героями. Все строго, геометрично, рационально – до боли в висках. С появлением героев возникает ощущение электромагнитного поля, которое диктует свои законы, внутри которого они притягиваются и отталкиваются. Капитан Вир вспоминает события прошедших лет и до сих пор не может понять, почему произошло то, что произошло – почему он приказал казнить Бадда? И дальше режиссер начинает тонкую игру, виртуозно соединяя цепочку мелких случайностей, неуловимых для невооруженного глаза. Последней в этой цепочке будет случайный, в целях самозащиты, почти рефлекторный удар Билли в момент приступа заикания – смертельный удар по опасной точке на шее каптенармуса Клэггарта, подставивший под удар и самого Бадда. Билли защищается так же искренне, как живет: а как быть, если против тебя лжесвидетельствуют? Однако совершено убийство старшего по званию, и по закону полагается повешение на рее.

Бриттен обожал сложные психологические ребусы, в разгадывании которых в своих партитурах получал и духовное, и эстетическое удовлетворение. В этой опере он искал ответы на наиболее волновавшие его вопросы, в том числе о давлении общественной морали на свободное волеизъявление неординарной личности, о природе мужских чувств, о предназначении мужчины, о причинах гомоэротизма. Хотя поэтическая структура литературной первоосновы оперы настолько многослойна, что позволяет вчитывать и вычитывать смыслы в меру своих интересов.

Военно-морская история получила у режиссера Декера и художника-постановщика Вольфганга Гуссманна соответствующее черно-сине-бело-серое отражение. Совсем неспроста Бриттен выбрал сюжет повести Мелвилла, действие которой происходит не на «тверди», а на «хляби», да еще в замкнутом мужском мире: в опере, как и у Мелвилла, нет женских персонажей, что дает ей особое напряжение. Вилли Декер выстроил вполне реалистическую историю сурового мужского быта на корабле по законам психологического театра, мастерски пользуясь предоставленными ему типажами (которые нет-нет да и выстреливали ассоциациями с «Полетом над гнездом кукушки»), вылепливая из них колоритных героев схватки. Режиссура невероятно музыкально резонировала партитуре Бриттена. На ее примере пришлось столкнуться с редким случаем, когда дирижерские старания через край уступали пронзительной музыкальности режиссерской полифонии. Вот старый моряк Данскер («Датчанин») в исполнении корпулентного баса Карена Акопова – грустно-мудрый, абсолютно принявший обстоятельства джентльмен, глубоко сочувствующий всем, больше всего Бадду. Нервный, «насильно завербованный» Ред Уикерс в исполнении тенора Сурена Максутова судорожной вспышкой провел свою истерическую сцену насильственной вербовки. Гениально, со звериной интуицией в жестах и интонациях дебютировал тенор Евгений Ахмедов в партии Новичка, которого злодей-каптенармус Клэггарт делает послушной марионеткой для провокации Бадда. Клэггарта несколько нарочито, манерно-злодейски, сверкая глазами, спел и сыграл Йоханнес фон Дуйсберг. Раздираемые противоречия капитана Вира мастерски передал своим голосом Нил Шикофф, создав высокую температуру в спектакле.

Но выше всяких похвал был Андрей Бондаренко в заглавной партии. Недаром он мечтал исполнить Билли Бадда еще на студенческой скамье. Он чувствовал себя в этой непростой роли как рыба в воде – как в движениях, так и в пении, а пел он так же, как дышал. Естественность его голоса обескураживала и не оставляла вопросов, почему же так сильно испугался всего этого Клэггарт – косный, изъязвленный черной ненавистью ко всему живому, не выдержавший ослепительного сияния абсолютного Добра.