Это была программа из произведений очень разных авторов ХХ–ХХI веков, объединенных концепцией вечера. Название проекта заимствовано у немецкого композитора, режиссера музыкального театра Хайнера Гёббельса: его цикл «Суррогатные города» – это попытка рассмотреть феномен города, рассказать истории мегаполисов, разрастающихся с течением времени. Вот и организаторы концерта исследуют этот феномен, выстраивая свою географию и находя соответствующие опусы (среди которых было много российских премьер) – помимо Гёббельса, в творчестве Чарльза Айвза, Лучано Берио, Мортона Фелдмана, Стива Райха, Унсук Чин, Дмитрия Курляндского, Дмитрия Шостаковича и, конечно, художественного руководителя «Студии новой музыки», автора идеи проекта Владимира Тарнопольского.

«Большие города – Москва, Нью-Йорк, Гонконг, Стамбул, Стокгольм или Лондон – все активнее сливаются в одну «глобальную деревню», – считает Владимир Григорьевич. – Или в безграничное суррогатное урбанистическое пространство. Суррогатное искусство современных городов – часто либо «психодрама самосозерцания» (по Борису Гройсу), либо «политика индивидуального выживания» (по Артуру Жмиевски). Впрочем, одно не противоречит другому. Эти же характеристики применимы и к самой жизни в мегаполисе: быть современным художником и быть горожанином – теперь все больше синонимы. В суррогатном смысле этого слова. Парадоксальным образом такое явление, как студия, заведомо камерное и противопоставляемое самой сути мегаполиса, может существовать лишь в его (и на его) условиях. «Студия новой музыки» в контексте своего города – это живое сообщество и структурная единица, «единство непохожих» и типичные представители креативного класса. Мы воспринимаем юбилейную дату как перепутье и время для ориентации на местности. Этот концерт – не только о суррогатных городах, но и о тех, кто в них живет. Построенная по географическому принципу программа в прошлом веке могла бы получить название «Вокруг света за 80 минут», но в эпоху «текучей современности» она, напротив, стремится зафиксировать наше «здесь и сейчас»».

«Студия новой музыки» здесь и сейчас – авторитетный высокопрофессиональный коллектив, хорошо известный и в России, и за рубежом.

НЬЮ-ЙОРК

Музыкальную часть программы открыло произведение Чарльза Айвза – композитора, с которого началась новая музыка в Америке, так или иначе предвосхитившего все (или почти все) магистральные направления музыки ХХ века вплоть до постмодернизма. Его «Центральный парк в темноте (Нью-Йорк)» написан на заре прошлого столетия – в 1906 году, а между тем это сочинение слушается не просто как документ эпохи, а как абсолютно современная пьеса со сложнейшей полифонией разнородных пластов, в которой завораживающий сумрачный хорал струнных звучит как некая изначальная данность. Порой кажется, что эта музыка современнее многих опусов наших современников… В чем-то идея перекликается с хрестоматийным «Вопросом, оставшимся без ответа», а «Центральный парк», между прочим, был задуман как вторая часть диптиха «Два размышления», где первым номером был как раз «Вопрос». Но в дальнейшем совместная жизнь двух пьес не сложилась, возможно, потому, что в сущности это были варианты одной идеи. Из авторского предисловия к партитуре: «Эта пьеса – звуковая картина того, что слышали люди лет тридцать назад, сидя на скамейке в центральном парке жаркой летней ночью, еще до того, как автомобили и радио заполнили все вокруг. Неизменный фон струнных, олицетворяющих тишину ночной природы, время от времени прерывается то звуками казино, то пожарной сиреной, то игрой уличных музыкантов. Когда эти звуки угасают, звучание темноты снова выходит на первый план, и мы словно встаем со скамейки и возвращаемся домой».

СТАМБУЛ

Eastanbul Владимира Тарнопольского на первый взгляд не связан напрямую с этнической традицией – во всяком случае, с точки зрения материала. Однако сам композитор стремился «соединить воедино и перевести в звуки впечатления от замечательных орнаментов турецких ковров, потрясающего Собора Святой Софии, кипящего хаоса площади Таксим, пения муэдзинов»… В результате его привлекла техническая идея, предложенная случаем: «Однажды, выйдя из церкви Хора, известной своими византийскими мозаиками, я услышал предвечернее пение муэдзинов. Их возгласы неслись со всех сторон, кажется, с сотен минаретов. Фразы чуть-чуть не совпадали по времени и немного варьировались, создавая терпкие расщепления. Они бесконечно повторялись, многократно напластовываясь друг на друга. Я ощутил себя словно в какой-то вращающейся звуковой воронке в центре огромного гулкого пространства. Именно эта идея гетерофонии как вариантного повторения одной фразы стала ключом к моей композиции. Она позволила мне интегрировать самые разнообразные впечатления от этого города. Ведь в его мощной жизненной разноголосице все проявления индивидуального мгновенно нивелируются, превращаясь в мельчайшие элементы гигантского общего орнамента. Я назвал свою пьесу Eastanbul вместо Istanbul, чтобы английским East (восток) подчеркнуть то, что составляет неотразимое обаяние этого города». В этой композиции Тарнопольского интересна несимметричная форма, в которой шумная первая часть контрастирует «звучащей тишине» второй. Восприятие имеет право быть субъективным: первая лично у меня ассоциируется с дневным Стамбулом, вторая – с ночным.

СТОКГОЛЬМ

Современные композиторы, похоже, отбирают хлеб у музыковедов – пространные авторские комментарии становятся обычным делом. Вот и Дмитрий Курляндский написал красивый текст, с которым невозможно не познакомить почтенную публику, тем более что он не менее важен, чем собственно музыкальное воплощение. «Пьеса «Стокгольм» стала первой в цикле «Карты несуществующих городов» для различных инструментальных составов. У нас у всех особые, уникальные отношения с внешним миром. Мы по-своему его создаем, конструируем в соответствии с собственными ожиданиями и предпочтениями. Мне всегда казалось, что процесс восприятия похож на всматривание в темноту – по мере того как глаза привыкают к темноте, очертания предметов проявляются в пространстве. И нам не дано узнать, реальные или воображаемые эти новорожденные предметы. «Карты несуществующих городов» – попытка обнаружения внутренней географии, топографии, внутреннего внешнего мира». Что касается самой музыки, то она воспринимается скорее как прогулка по закоулкам и потемкам души, причем это какая-то безразлично-депрессивная, холодная пустота, в которой просматриваются, может быть, только нервные волокна… Музыкальная материя минимальна, возможно, поэтому возникает ощущение пустых пространств, неполноты бытия.

ЛОНДОН

«Крики Лондона» Лучано Берио построены на реальных фразах лондонских уличных продавцов. На самом деле это не столько крики, сколько пение, причем для исполнителей невероятно сложная вещь. Камерный хор Московской консерватории под управлением Александра Соловьева показал себя на самом достойном уровне.

ГОНКОНГ

«Gougalōn (Сцены из уличного театра). Посвящение Гонконгу» Унсук Чин (кореянки из Сеула, живущей в Берлине) – эффектное, яркое произведение, которое, как и большинство представленных в афише, сопровождалось подробнейшей авторской аннотацией. «В 2008–2009 годах я посетила Гонконг и Гуанчжоу, погрузившись в атмосферу обветшалых, бедных жилых районов с их узкими переулками, бродячими торговцами едой, рынками – и все это по соседству с огромными экранами, ультрасовременными зданиями и сверкающими храмами потребления. Это пробудило во мне давно забытые детские воспоминания о нищем, находившемся во власти военных диктаторов Сеуле 60-х. Мне вспомнились уличные артисты, которых я ребенком часто видела в пригороде Сеула. Они бродили от селения к селению и пытались всучить жителям самодельные лекарства, которые в лучшем случае были неэффективны. Чтобы привлечь людей, они разыгрывали представления с пением, танцами и различными трюками. Но все это просто контекст, фон…»

АТЛАНТИДА

Автор сочинения под таким названием – Мортон Фелдман, утонченный последователь Кейджа. В музыке – не столько жизнь мифического острова-государства, сколько движение воды, по легенде, поглотившей его вместе с жителями-атлантами. 

По контрасту прозвучала 1 часть из композиции City Life (Check it out) соотечественника и младшего современника Фелдмана Стива Райха с использованием разнообразных сэмплов – от тормозов до сваезабивателя.

МОСКВА

Какие-то номера были поставлены в программу, вероятно, просто для комплекта. «Гроза над Москвой» модного ныне Хайнера Гёббельса – фонограмма, звучавшая в темноте с периодическими проблесками света прожекторов («молний»), что слушалось (и смотрелось) довольно наивно. А вот другая пьеса Гёббельса – «Суррогат» (из цикла «Суррогатные города») для чтеца и камерного оркестра на тексты Хьюго Гамильтона – была интереснее, во всяком случае, концептуально. «Пьеса была вдохновлена текстами, рисунками, структурами и звуками, – рассказывает Гёббельс. – Сопоставление оркестра и сэмплеров играет важную роль, поскольку последние воспроизводят звуки и шумы, как правило, чуждые оркестровым звучаниям. Мои ассоциации – реалистичные, однозначно противоречивые, но все же позитивные образы современного города. Я конструирую что-то, что заставляет слушателей находить в музыке пространство, которое они могут наполнить своими ассоциациями и идеями». Чтица (Каролина Мельцер, Германия) стрессово дышит в микрофон, как бы задыхаясь от бега: «Она бегала. Зачем?.. Что заставляет молодую женщину бегать? В течение дня? В городе?.. Это заставляет тебя выглядеть так, как будто ты опаздываешь. Забыл что-то. Как будто тебе нужно попасть в банк, или к доктору, или к юристу. Как будто у тебя нет машины». И все в таком же роде, заставляющее и нас дышать почти реальной атмосферой всей этой урбанистической картины.

На десерт публике преподнесли гротескно-веселое уханье – «Прогулку по Москве» Дмитрия Шостаковича из оперетты «Москва, Черемушки» (в переложении для хора и камерного оркестра Андрея Кулигина).

* * *

Вряд ли стоит говорить об исполнительском мастерстве «Студии новой музыки» (дирижер Игорь Дронов), которое давно априори выше всяких похвал. В завершение этой не то чтобы статьи, а, скорее, заметок к авторским комментариям (переводы Е. Гершунской и С. Чиркова) хотелось бы сказать о другом: вероятно, тяга композиторов к литературному слову сегодня все больше становится трендом. Причем потребность комментировать свою музыку – не просто желание ее объяснить, а нечто большее, когда текст становится частью произведения-проекта. А что касается концепции юбилейного вечера авторства Владимира Тарнопольского, то для полноты ее реализации хорошо бы «Студии новой музыки» еще и погастролировать во всех «суррогатных городах» (ну, может быть, кроме мифического острова-государства). Юбилярам – интересных поездок и понимающей публики.

На снимке: А. Соколов и В. Тарнопольский

Фото Эмиля Матвеева