Девять раз из десяти игрался в финале этого конкурса Концерт для фортепиано с оркестром ми минор. И ни разу его первая тема не показалась мелодией, какие, как писал Ярослав Ивашкевич, варшавские юноши насвистывают, моясь в ванной. Польский писатель, родившийся в XIX веке, имел право так съязвить, еще застав отзвуки изустной критики в адрес одного из величайших композиторов за всю историю человечества. А кого в подлунном мире не критиковали?..

Сегодня, пожалуй, нигде не упрекнешь Шопена в излишней простоте – его совершенство признано неоспоримым. Более того, на протяжении почти трех недель конкурса почему-то вспоминался… Тургенев: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, ты один мне поддержка и опора…». Потому что Шопеновский конкурс многим российским меломанам в пору всеобщего раздрая дал возможность собраться, выстроить спутанные чувства, немного воспарить и понять, что не все есть одно несчастье на этом свете.

XVII Международный конкурс пианистов им. Шопена прошел в зале Варшавской филармонии при традиционных аншлагах. Собственно, они начались еще в середине апреля 2015 года – в пору предварительного отбора, публично проходившего здесь же. На живые прослушивания из 450 желающих было приглашено 160 человек; к конкурсу допустили 84 пианиста. Из них по 15 из Польши и Китая, 12 из Японии, 9 из Кореи, 7 из России, 5 из США и по три человека из Канады, Италии и Великобритании. В итоге, если считать формально, Шопена теперь лучше играют за океаном (США и Канада – четыре лауреата из шести); если грести другой гребенкой – пианисты восточного происхождения (четыре лауреата).

Все это, конечно, очень условно. Такими подсчетами занимаются разве что на кухне. А главное на конкурсе – напряженное ожидание чудесного появления нового Маурицио Поллини, Марты Аргерих или Кристиана Цимермана. То есть ошеломительной индивидуальности.

Да, прошлый Конкурс Шопена (2010), посвященный 200-летию со дня рождения композитора, стал историческим. Первую премию могли бы оспаривать сразу несколько музыкантов: Божанов, Трифонов, Вундер, Генюшас, Авдеева, если не считать еще и любимца публики Николая Хозяинова, неудачно сыгравшего в финале. Нынешний же скорее ставил вопрос: а просматривается ли на нем вообще первая премия? Найдется ли музыкант, который не напугает одиозное жюри своей непривычной яркостью, как это случилось с Алексеем Султановым в 1995 году, но и не усыпит зал, угождая польским блюстителям традиций?

Жюри первого конкурса 1927 года составляли одни поляки, а из 28 пианистов 16 представляли Польшу. Ведущая роль тогда выпала пианистам из СССР, и первую премию получил 19-летний Лев Оборин. С тех пор многое изменилось. Сегодня из 17 членов жюри поляков семь, включая победителя 1955 года Адама Харасевича. Были в нем и другие золотые лауреаты – Марта Аргерих (1965), Гаррик Олссон (1970), Данг Тхай Шон (1980) и самый молодой судья Юнди Ли (2000). Звезда остается звездой: больше всех невольно интриговала публику Аргерих, даже не будучи председателем жюри (эта функция принадлежала Катажине Поповой-Зыдронь). В публике только и обсуждалось, что она там нашаривает в сумке, о чем так весело беседует с соседом Шоном и на кого из пианистов чаще всего наводит свой бинокль.

Конкурс проходил в четыре этапа, включая финал с оркестром.

Первый тур сразу высветил неординарных музыкантов: страстного итальянца Луиджи Каррочиа, стойкого бойца Галину Чистякову, хорошо известного в Москве Сенг Чжин Чо из Южной Кореи. Он победил в 2008 году на VI Международном юношеском конкурсе им. Шопена, а на XIV Конкурсе им. Чайковского (2011) завоевал прочное третье место. В феврале этого года блеснул выступлением с РНО под управлением Михаила Плетнева. Иветт Дьёндьёши, прекрасная, как Джоконда, безоговорочная победительница Конкурса Шопена в Дармштадте, околдовала зал. Хорват Алёша Юринич взял его жгучим обаянием молодости, пусть у него и проскакивали нечистые ноты, и замечалась небрежная одинаковость схожих фраз. Динара Клинтон, в этот раз выступавшая за Украину, вновь сделала ставку на свои коронные этюды. Вот уже лет 15 безукоризненная Аими Кобаяши, прославленный на весь мир японский вундеркинд, предстала 20-летней опытной артисткой. Два канадских участника Кейт Лю и Эрик Лу, запредельно мечтательные за роялем, играли по жеребьевке друг за другом, да так и прошли в этой лунатической связке прямиком в финал. Китаец Чжии Чао Джулиан Цзя, ганноверский ученик Арие Варди, дал больше поводов для обсуждения того, является ли он юношей или девушкой (фрики на Конкурсе Шопена не приветствуются), хотя его оригинальная игра, без сомнений, обратит на него внимание многих фестивалей.

Алексия Муза (Греция – Венесуэла), темпераментная ученица Леонида Маргариуса, чьи традиции отсылают к самому Антону Рубинштейну, доказала, что публика как никогда нуждается в животворной энергии и за один ее глоток готова прощать неукротимость нрава. Георгий Осокин, младший представитель известной рижской артистической семьи, олицетворял современную моду на энтертейнмент, где не поймешь, что важнее: слушать исполнителя или смотреть на него. Совсем простые вещи Осокин склонен играть с вычурностью (изобразительной в том числе), затмевающей самую суть высказывания и эмоций. Но этот хоть вышел в финал. А вот британец индийского происхождения Каусикан Раджешкумар, один из самых колоритных на конкурсе, был списан с первого же тура. Зато с самого начала импонировал и публике, и жюри гораздо более убедительный в своих музыкальных воззрениях канадец Шарль Ришар-Амлен. 16-летняя Наталия Швамова из Чехии, победительница Конкурса им. Шопена в Марианских Лазнях – 2015, дала понять, что в ближайшие годы появится на мировой сцене.

Алексей Тартаковский (США), не привнеся в хрестоматийные сочинения ничего свежего, вполне удовлетворил публику профессиональной добротностью. У британца же Александра Ульмана, знакомого нам по последнему Конкурсу Чайковского, хватило в игре и тонкой страсти, и горькой иронии, которые так тесно переплетаются у Шопена. Дмитрий Шишкин, ученик Элисо Вирсаладзе, произвел, казалось бы, очень выгодное впечатление: возможно, он оказался на конкурсе единственным шопенистом.

Наконец, для 16-летнего канадца Айка Тони Янга тоже было сделано исключение (нижний возрастной порог – 18 лет) и недаром: студент Джульярдской школы и ученик Данг Тхай Шона, лауреат восьми конкурсов, он прирожденный артист и мечта любого продюсера.

Вот те пианисты, которые украсили первый тур. К сожалению, даже их выступления вызывали вздох: «Хорошо играет, но… не победитель!» Далее с каждым этапом число конкурсантов уменьшалось вдвое, к финалу растаяв до десяти.

Критерии монографического Шопеновского конкурса строги, к нему готовятся не один год. Чего же больше всего недоставало молодым пианистам? Сказать, что польской специфики, – значило бы в чем-то умалить значение Шопена для мировой культуры. Однако мазурки здесь часто превращались в вальсы, а у некоторых – чуть ли не в менуэты. Может, не всем игравшим было известно, а что это, собственно, за такой странный танец с подскоком? Должны ли иностранцы, играя баллады Шопена, знать о Мицкевиче? Изучать многострадальную историю Польши? Погружаться в биографию Шопена? Польские члены жюри склонны считать именно так: да. Но кто может быть уверен, что их зарубежные коллеги знают об истории Польши больше трех абзацев школьного учебника? Однако это не мешает им много лет исполнять Шопена, передавая и подлинный надрыв, и страдания, и извечное стремление человека к свободе.

Российские участники и образованны, и научены. И когда их огульно упрекают в преобладании «русского стиля», в приземленности, даже в агрессии, в этом видятся отнюдь не музыкальные причины. Наших всего было семеро: сестры Ирина и Галина Чистяковы, Роман Мартынов, Владимир Матусевич, Анастасия Нестерова, Дмитрий Шишкин и Арсений Тарасевич-Николаев. Все они разной выучки, разного темперамента, соотношения себя с миром: от полного благоговения перед шопеновским совершенством Дмитрия Шишкина до замкнутого самолюбования в ущерб как музыке, так и ожиданиям публики (Арсений Тарасевич-Николаев). Среди поляков наиболее значимыми показались Лукаш Крупиньский, Кшиштоф Ксёнжек и Михал Шимановский, но даже дошедшему до финала Шимону Нерингу не удалось занять призового места: его легкие пальцы превратили Шопена в кокетливого дамского угодника.

Финал, в котором принимал участие оркестр Варшавской филармонии под управлением Яцека Каспшика, открывал Сенг Чжин Чо. Судя по тому, как уверен он за роялем, это уже артист навек, в 21 год у него определилось призвание, трудоемкое и беспокойное, но жизненно ему необходимое. Ему-то и присудили первую премию – кто как не он с готовностью отыграет все контрактные концерты.

Шарль Ришар-Амлен получил вторую – заслуженно, но лишь в ряду участников данного конкурса. Он единственный выбрал фа-минорный концерт, и, возможно, сработал психологический фактор: ко времени его выступления в последний день ми-минорный до того навяз у всех в зубах, что Амлен легко обошел соперников. Лю и Лу получили соответственно третье и четвертое места, Янг оказался на пятом. Безропотного Шишкина обидно оттеснили на шестое. Чрезвычайно удивило присуждение Кейт Лю премии за лучшее исполнение мазурок: именно у нее они, утратив подлинный облик, превратились в какие-то «листки из альбома».

Нынешний варшавский конкурс вынуждает меня признать, что я люблю какого-то не этого Шопена. Мой не так уверенно смотрит на жизнь. Он часто на грани нервного срыва, но умеет бежать в неземное блаженство. Мой может быть беззаботным до бесшабашности и впадать меланхолию, которая мне так сладка. Мой никогда не кичится виртуозностью – коньком сегодняшнего молодого пианиста. Никогда не блистает намеренно решительным жестом – все знают, что бог наказывает за это нечистыми нотами. Мой не так часто позволяет себе салонный стиль, когда левая и правая рука хронически не совпадают, раздражая дурацкими квазифоршлагами. А движения души моего Шопена слишком сложны, чтобы прокручивать их, как фарш в мясорубке, чем то и дело занимались конкурсанты.

Старейшина жюри Анджей Ясиньский объяснял, что кто-то блистает в этюдах, – это «технари»; у мастеров звука великолепно звучат ноктюрны; кто-то берет интеллектом – и в их исполнении мы особенно ценим сонаты. Но того, кто умел бы и первое, и второе, и третье, среди этих пианистов не оказалось. Он пока затерялся где-то в сегодняшних сложных продюсерских механизмах, и в этот раз до Варшавы не доехал. Поэтому мы стали свидетелями рождения новой плеяды честных тружеников, на выступления которых обречены так же, как они обречены на производство концертов. Они крепки и легко сыграют под копирку и по два, и по три раза в день. А мы в ближайшие пять лет, до следующего конкурса, будем вспоминать, как Аргерих, порывшись в сумке, доставала свой бинокль. И публика шутила: «О, Марта в поисках новых планет»…

На XVII конкурсе таких крупных открытий, увы, не случилось.

Фото: Алексей Лерер