- Игорь Леонидович, вы много выступали с певцами и инструменталистами, но в последнее время все больше посвящаете себя сольным программам. С чем это связано?

- Я действительно много играл с вокалистами и скрипачами: Ириной Архиповой, Ольгой Бородиной, Дмитрием Хворостовским, Зурабом Соткилавой, Александром Брусиловским, Михаилом Готсдинером, Еленой Ревич, Анастасией Чеботаревой и другими, - но я никогда не бросал заниматься сольными программами. То, что можно высказать соло, не выскажешь, играя в ансамбле. Сольное исполнительство - это самое трудное, что может быть. Необходимо постоянно поддерживать форму, а для этого надо иметь сильное творческое побуждение, способное победить прагматизм окружающей жизни. Когда я занимаюсь на рояле, я ухожу от действительности в свой особый мир. Занятия на рояле - моя отдушина.

- Позвольте вопросы по роду вашей преподавательской деятельности: как вы оцениваете отношение к концертмейстерскому искусству у нас и отличается ли оно от того, что наблюдается за рубежом?

- У нас, например, нет специализации, и это большая проблема, которую, я считаю, нужно решать. Необходимо на определенном этапе проводить отбор музыкантов, желающих играть в ансамбле или быть концертмейстерами, и настраивать их на соответствующий вид работы и репертуар. Например, кто-то хочет работать с виолончелистами, а кто-то с вокалистами, кто-то со струнниками в целом, а кто-то с духовиками. На Западе, как известно, есть сугубо оперные концертмейстеры, а есть концертмейстеры, которые играют только вокальный концертный репертуар; есть пианисты, которые работают исключительно со скрипачами или, скажем, с гобоистами. У нас же, если ты претендуешь называться хорошим концертмейстером, ты должен уметь играть со всеми. Но это, я считаю, неправильно.

Сейчас в этом вопросе наметились положительные сдвиги. Вот, например, уже два года существует Молодежная оперная программа Большого театра, в которой задействовано несколько концертмейстеров. Эти люди серьезно занимаются оперным репертуаром. К тому же они профессионально изучают языки, прежде всего итальянский: произношение, орфоэпию, что для оперного концертмейстера крайне необходимо.

- Может, было бы целесообразно приглашать в наши консерватории профессуру из-за рубежа?

- Безусловно. Когда братья Рубинштейны создавали консерватории в Москве и Петербурге, так и предполагалось делать. Другое дело, что потом, в силу изолированности советской системы, иностранную профессуру приглашать перестали. У нас в консерваториях замечательно осваивали романтическую культуру и традиционно очень хорошо обучали исполнению романтической музыки, но не старинной или современной, чему, как мы теперь понимаем, было бы очень интересно поучиться у европейских профессоров и что стало предметом специального внимания лишь в последние годы.

- Вы часто работаете в жюри на конкурсах юных концертмейстеров: на что обращаете внимание, оценивая конкурсантов?

- Прежде всего - на живое и талантливое. Бывает, педагог потрудился и ребенок, сразу видно, хорошо научен, но во время исполнения, как говорится, ничего не происходит. А бывает, только ребенок заиграет - все вдруг улыбаются и начинают переживать за него и сочувствовать ему.

- У вас есть педагогическое кредо?

- Я стараюсь, чтобы в педагогике сочетались две вещи. С одной стороны, человек должен сознавать то, о чем он играет, а с другой стороны – знать, как это выразить с точки зрения технологии. Но не наоборот!