Дон Кихот и море

В КЗЧ Синьковский уже не первый раз в нынешнем сезоне дирижировал Российским национальным молодежным симфоническим оркестром, и, судя по всему, с контактом и взаимопониманием у них все обстоит прекрасно. Программа была составлена из произведений авторов, до сих пор с именем маэстро не ассоциировавшихся, – Клода Дебюсси и Рихарда Штрауса. Но Синьковский уверенно осваивает новые для себя репертуарные пласты. Как оказалось, ему очень идет музыка импрессионизма. Идет она и РНМСО, к сожалению, обращающемуся к ней не слишком часто. Хороши были и Прелюдия к «Послеполуденному отдыху фавна» с ее изысканными пряностями, и сюита «Море» со всеми переливами красок и оттенков. Как показала симфоническая поэма Штрауса «Дон Кихот», не чужд Синьковскому и поздний романтизм (глядишь, и до Брукнера с Малером скоро дело дойдет).

Титульного героя озвучивала волшебная виолончель Бориса Андрианова, сыгравшего эти «фантастические вариации» не просто на высочайшем уровне мастерства, но еще и с амбивалентностью, присущей сервантесовскому «рыцарю печального образа», соединяющему в себе черты комические с трагическими.

Три плюс один

Концерт старинной музыки назывался «Три контратенора», но, видя на афише имя Синьковского в качестве дирижера фестивального барочного оркестра, можно было с большой долей уверенности ожидать: где три – там и четыре. Оркестр под управлением Синьковского прекрасно сыграл увертюры к генделевским «Ариоданту» и «Ринальдо». В программе, однако же, преобладали произведения, широкой аудитории практически неизвестные. Гендель был представлен не только ариями из «Юлия Цезаря в Египте» да еще двух относительно популярных опер, упомянутых выше, но и куда более редкими из «Орландо», «Амадиса», сценической серенады «Ацис, Галатея и Полифем» и оратории «Триумф Времени и Разочарования». А наряду с ними звучали фрагменты из оперы «Арианна» Джованни Альберто Ристори, музыки Генри Пёрселла к драме «Эдип» и его же дуэт из «Оды на день рождения королевы», ария Аполлона из оперы «Согласие планет» Антонио Кальдары, трио Alto Giove Николы Антонио Джачинто Порпоры, ария Секста из оперы «Милосердие Тита» Иоганна Адольфа Хассе.

Один за другим выходили на сцену Иван Бородулин, Андрей Немзер и Вадим Волков. В этом трио ожидаемо лидировал Немзер, за которым с минимальным отрывом следовал Бородулин. Волков, как нередко в последние годы, выступал неровно, где-то удачно, а где-то и не очень. Но вот, ближе к финалу, повернулся к залу и запел сам Синьковский, не прекращая при этом также и дирижировать оркестром. Он спел и одну неопознанную арию, и упомянутый дуэт Пёрселла с Немзером, а в финале все вчетвером исполнили знаменитое генделевское Lascia ch'io pianga из того же «Ринальдо». Поет Синьковский сегодня не так уж часто, и в основном именно барочную музыку. И здесь он мало кому уступит. Брал он в этот вечер в руки и скрипку, продемонстрировав таким образом, пусть и не в равной степени, каждую из трех своих ипостасей.

Виолетта на все времена

В «Зарядье» Синьковский выступал и со своим La Voce Strumentale, а также солистами и хором Нижегородского театра оперы и балета (где, напомню, вот уже более трех лет маэстро занимает пост главного дирижера). Это было концертное исполнение «Травиаты». Кто-нибудь наверняка спросит: зачем устраивать еще и концертные исполнения одной из самых популярных опер, и без того представленной в репертуаре четырех столичных театров? В каком-нибудь другом случае я бы, пожалуй, и согласился, но здесь единственным и исчерпывающим ответом будет имя: Надежда Павлова.

Мне доводилось слышать живьем десятки исполнительниц главной партии в «Травиате», в том числе и выдающихся, но Павлова затмила всех. Ее Виолетта восхищала уже и при самом своем рождении около десяти лет назад на сцене Пермского театра оперы и балета в спектакле Роберта Уилсона и Теодора Курентзиса (трансляцию на больших киноэкранах имела возможность увидеть едва ли не вся страна; Павлова тогда получила «Золотую маску»). С тех пор певица продолжала расти «не по дням, а по часам», и сегодня в этой партии у нее просто нет серьезных конкуренток, причем, далеко не только в России. Сравнить ее можно было бы только с легендарными исполнительницами далекого прошлого, коих мы знаем исключительно по записям. Дело даже не столько в совершенстве собственно вокальной стороны, хотя, разумеется, и в нем тоже. А в чем еще? Наверное, в сочетании этого совершенства, дивной красоты звучания голоса с проникновенной выразительностью каждой фразы, едва ли не каждого звука, потрясающего актерского дара, в полной мере проявляющегося и на концертных подмостках. При этом певице хватает вкуса удержаться от мелодраматических перехлестов, столь откровенно подчас провоцируемых самим материалом. Она поет и играет не мелодраму, но высокую драму с элементами трагедии. Мы не слышим ее рыданий, но в зале у большинства, что называется, «глаза на мокром месте». По сути, тут можно было бы с полным основанием говорить о моноспектакле.

Достойными партнерами ей были Сергей Кузьмин (Альфред) и особенно La Voce Strumentale во главе с Синьковским. Последний явил себя на этот раз и отличным вердиевским дирижером.

А вот исполнитель партии Жермона Олег Федоненко казался пришельцем из далекого прошлого нижегородской труппы. Пел он, впрочем, более или менее пристойно, но уж слишком в откровенно провинциальной манере, усугубляемой еще и утрированно-гротескными сценическими ужимками.

***

В этом году едва ли не главным акцентом фестиваля «Зарядье» стала музыка оперная или, по крайней мере, связанная с вокалом. Несколько опер прозвучало в его рамках целиком: помимо «Травиаты», это также «Борис Годунов» в начале фестиваля и уже под занавес – «Царская невеста». «Бориса» давали и на прошлогоднем фестивале, основную ставку оба раза делая на Ильдара Абдразакова. В «Царской» – на Ольгу Перетятько (в афишах почему-то наряду с ней значился еще только Сергей Скороходов, певший далеко не самую важную партию Лыкова). Об исполнении корсаковской оперы уже подробно написал коллега, и я не стал бы поэтому особо задерживаться на этом сюжете. Хотелось бы все же немного иначе расставить акценты: при всех достоинствах Перетятько главными героями вечера я бы назвал Владислава Сулимского и Алину Черташ.

Орф над Москвой-рекой

По традиции фестиваль закрывался не в стенах концертного зала, а на территории одноименного парка, где в формате open air под управлением Ивана Рудина прозвучала сценическая кантата Карла Орфа «Кармина бурана». В исполнении участвовали фестивальные оркестр и хор, а также Детский хор Академии им. В.С. Попова. В фестивальный оркестр, наряду с музыкантами рудинского МГСО, вошли музыканты из разных коллективов (включая даже musicAeterna). Фестивальным хором руководила Екатерина Антоненко, и в его состав, как нетрудно предположить, вошли представители обоих ее коллективов (по сведениям из пресс-службы, среди прочих там оказались еще и мариинцы). В кантате Орфа хор имеет первостепенное значение, и именно он стал в этот вечер главным героем. Оценить качество его звучания не помешало даже чрезмерное количество децибел: звукооператоры явно переусердствовали. Кроме того, сознательно или нет, они подстроили звукоусиливающую технику прежде всего под хор и солистов, тогда как у оркестра лишь в отдельных местах можно было расслышать струнные и чуть чаще – духовые. Среди солистов хорошее впечатление оставили баритон Владислав Чижов и тенор Валерий Макаров. У последнего в кантате имеется только один сольный номер, но зато весьма эффектный и чрезвычайно трудный из-за сверхвысокой тесситуры. Впрочем, Макаров как раз специалист по этой части и со своей партией справился наилучшим образом. Стильно и довольно выразительно пел Чижов. Менее других убедила Полина Шабунина, похоже, пока не вполне освоившая ни стиль Орфа в целом, ни свою партию в частности.

Все это, конечно, производило впечатление. Хорошо бы только в дальнейшем для подобных мероприятий задействовать звукооператоров, различающих специфические особенности классической музыки и тяжелого рока. Потому что такую звуковую агрессию способны выдержать лишь уши рок-фанатов…

***

Из других событий стоило бы отметить концерт Александра Гиндина в музее-заповеднике «Царицыно», где он исполнил три последние сонаты Бетховена, сопроводив их собственным комментарием. При этом, в отличие от других пианистов, выступавших в последние годы с аналогичной программой, все три сонаты прозвучали в одном отделении. Тридцатая была сыграна, что называется, крупным помолом, а вот Тридцать первая и особенно Тридцать вторая Гиндину удались значительно лучше. Трактовка последней показалась, правда, несколько спорной – слишком уж быстрые темпы во второй части (пожалуй, это вообще была одна из самых быстрых Тридцать вторых: всего 25 минут), оставляющие мало места всякого рода рефлексиям и медитациям, – но в целом все же убедительной. Гиндин – большой музыкант и настоящий мастер, что лишний раз и продемонстрировал, сыграв на бис – после такой-то насыщенной программы – еще две бетховенские пьесы: «К Элизе» и «Ярость по поводу потерянного гроша».