Доменико Чимароза считается классиком итальянской оперы XVIII века, в чьем творчестве она, в особенности комическая опера, достигла своего апогея. На счету композитора 80 опер, но в активном репертуаре осталась только одна – «Тайный брак», да и его ставят нечасто. Впрочем, в нынешнем столетии в России он появлялся в трех московских театрах (МАМТ, Театр Покровского и Театр Сац) и в петербургском «Зазеркалье», что немало: видимо, сказываются четыре года службы Чимарзы при дворе Екатерины II, о чем в России с благодарностью помнят. «Тайный брак» был сочинен после возвращения композитора в Европу (мировая премьера состоялась в 1792-м в венском «Бургтеатре»), в Петербурге его впервые сыграли только через тридцать лет, но зато с тех пор он периодически приходил на отечественную сцену: например, весь XIX век, не слишком благосклонный к опере XVIII века, про самую известную оперу Чимарозы периодически вспоминали, в ней пел даже великий Шаляпин (партию Робинзона).

Театр Юрия Александрова «Санктъ-Петербургъ Опера» обращался к «Тайному браку» еще на заре своего существования, когда назывался Ленинградским камерным музыкальным, – премьера прошла в 1991 году. Тогда его ставила супруга основателя театра Татьяна Карпачева, перенеся в профессиональный театр свою студийную (из Ленинградской консерватории) работу 1980-х. Через 34 года она повторила свой опыт – насколько дословно, сказать трудно, но, судя по старым фото, кое-что от прежнего спектакля есть и в новом. Оперу-буффа она решила и на этот раз сделать предельно демократичной: либретто Джованни Бертати дополнено русскими рифмами Юрия Димитрина, а иной раз персонажи и вовсе переходят с пения на говорение вместо речитативов – таким образом, в комедии дель арте повеяло немецким зингшпилем в русскоязычном варианте.

Демократичность явлена и в актерском решении образов. Все они предельно комедийны, даже гротескны: обжора-папаша Джеронимо (Евгений Баев), чуть что – работающий кулаками, эксцентричные дамы его семейства в немыслимых экстравагантных нарядах (Лизетта – Мария Бочманова, Каролина – Александра Ляпич, Фидальма – Юлия Птицына), «вечно плачущий Пьеро» Паолино (Исламбек Кемелов) – мальчик для битья, наконец, лишенный даже отдаленных признаков аристократизма граф Робинзон (Валерий Каула) – по виду хипарь в дредах и живописном татуаже на всех четырех конечностях. У Карпачевой комедия становится площадным балаганным театром с грубоватыми шутками, полным отсутствием манер, бесконечным дураченьем персонажей. Кульминацией этой клоунской эксцентрики становится объяснение Фидальмы с Паолино, когда дама бальзаковского возраста пытается соблазнить юного героя, музицируя при этом на инкрустированной узорами виолончели – издавая противные глиссандо по всей длине то одной, то другой струны, пиликая по открытым струнам, словом, всячески демонстрируя свое «владение» инструментом.

При этом художник Вячеслав Окунев вписал действие в раму как бы барочного театра. Например, прически с высокими начесами немыслимых цветов у дам, наряды, отсылающие к моде XVIII века и одновременно пародирующие ее, выпячивая все ее странности и несуразности. В целом костюмы отличает не просто эклектика, а невероятный фьюжн, сопрягающий заведомо несочетающееся, – кринолины в розочках и кроссовки в серебряных стразах у главной героини Каролины. Центральный элемент сценографии – массивная резная дверь-портал, за которой скрывается бесконечный гардероб дамских платьев – «сокровища» капризных Лизетты, Каролины и Фидальмы. Видео-арт Георгия Савельева заменяет привычные декорации, в первом акте помещая действие в кущи сада, вот втором – возвращая в обтянутую гобеленами залу, ближе к финалу «роняя» и «разбивая вдребезги» массивную люстру в проеме портала, а в самом конце демонстрируя в нем же роскошную картину в стиле аллегорической живописи барокко. Естественным продолжением этого визуального ряда служит квазибарочный декор зала театра барона фон Дервиза, в котором проходят спектакли «Санктъ-Петербургъ Оперы».

Музыкальное решение под управлением молодого маэстро Михаила Илющенко отличалось витальной игривостью, изяществом и вниманием к мелодическим красотам, хорошим балансом и точной координацией оркестра с солистами. Мелкие помарки погоды не делали – важнее был общий тонус и соблюдение стиля.

В секстете вокалистов (чьи партии равнозначны) особое впечатление произвела работа центральной лирической пары. Яркое и точное сопрано Александры Ляпич с блеском воплотило кокетливую, но сердечную Каролину. Исламбек Кемелов (Паолино) по-хорошему удивил сильным лирическим тенором – иногда чуть пронзительным и резковатым, но в то же время солнечным по тембру, – а также интонационной безупречностью, мастерством в выпевании украшений и невероятной стабильностью верхнего регистра.