Третья опера Джузеппе Верди, с которой началась слава композитора, в Россию по-настоящему пришла только в постсоветское время – ни до революции, ни в советский период она почти не появлялась в афише, а когда появлялась, то не задерживалась. Зато в нынешнем веке дефицита не наблюдалось: начиная с 1990-х, «Набукко» становится модной на постсоветском пространстве – оперу активно ставили в театрах бывших советских республик, а в Москве одно время она шла сразу в трех театрах (в Большом, «Геликоне» и «Новой опере») и сегодня представлена в репертуаре театров Петербурга, Екатеринбурга, Казани. Нередко исполняется и концертно: в прошлом году звучала в вердиевском абонементе Госкапеллы под управлением Валерия Полянского.

Нынешнее исполнение анонсировалось как бенефис Игоря Головатенко – премьер Большого театра с широкой международной известностью подавался как главная звезда концерта. Однако незадолго до события вместо московского баритона был заявлен монгольский баритон – победитель XV Конкурса Чайковского, а ныне солист Мариинского театра Ариунбаатар Ганбаатар. Впрочем, замена вполне адекватная – оба певца интересны и ярки, а кроме того, и остальной каст обещал любопытные впечатления, поэтому недостатка в публике не наблюдалось.

…Невнятное, робкое, неточное вступление медных духовых в начале увертюры стало первым, но не единственным «сюрпризом». Несмотря на то, что участником исполнения был прославленный БСО, показалось, оркестранты увидели ноты впервые. И в целом опера была исполнена на живую нитку: неоднократно возникало ощущение, что вот-вот все вообще рассыплется-остановится, а та же медь, которой отведена немалая роль, не раз пугала нестройностью.

Более корректными оказались «Мастера хорового пения» Льва Конторовича, радовавшие красивым, слитным звуком и хорошим балансом между партиями. Однако знаменитое Va pensiero и молитва Захарии большого эмоционального впечатления не оставили, в результате чего публика наградила хористов лишь вежливыми аплодисментами, в то время как обычно эти ударные номера вызывают шквал энтузиазма, их нередко бисируют.

Молодой итальянский дирижер Давиде Массилья оставил противоречивые впечатления. С одной стороны, его манера – экономный, даже скупой жест при полном отсутствии внешних эффектов и каких-либо намеков на «самопрезентацию» дебютанта российских подмостков – вызывала уважение. С другой стороны, при видимости полного погружения в музыку во всем чувствовалась какая-то неуверенность, отсутствие темперамента: все исполнялось прилежно, но не более. С оперой Массилья, конечно, справился, однако полноценного контакта с оркестром и хором у него не возникло. Это было очевидно, в частности, потому, что коллективы, несмотря на выраженные требования маэстро, частенько не слишком убирали звук тогда, кода требовалось дать дорогу вокалистам, – в бравурной музыке «Набукко» полно мест, где певцы могут потонуть в оркестрово-хоровой звучности, и вот с балансом между музыкантами поющими и музыкантами играющими далеко не всегда все выходило удачно.

В вокальном воплощении тоже были как сильные, так и относительно слабые стороны. Мариинский тенор Кирилл Белов, обладатель приятного тембра и мягкой подачи звука, огорчил нестабильностью верхов, их интонационной неточностью. Меццо Мария Баракова как будто больше была озабочена своим «экстерьером», нежели пением. Сильный и интересный голос солистки прозвучал не слишком выразительно, хотя и без осечек, партия была провокализирована грамотно, но в эмоциональном плане трафаретно. Кроме того, в последнее время у солистки стало заметно тембральное обеднение, очевидный дрейф в сторону сопранового звучания, что для европейских меццовых партий, конечно, не катастрофа, но нужного контраста с главным сопрано оперы – Абигайль – в этот раз дать не получилось.

Не слишком удачно начал свое выступление Евгений Ставинский из «Новой оперы». В первых фразах не все ладно было с верхним регистром, однако очень быстро вокалист обрел нужную форму и большую часть партии Захарии провел феноменально: теплый, объемный, красивейшего тембра бас, льющийся легко, свободно, без малейших усилий заполняющий зал, изрядно порадовал, создав внушительный, поистине библейский в своей простоте и несуетности образ первосвященника.

Монгольский баритон в роли Набукко явил законченный, с театральным размахом созданный образ, в котором наличествовали не только качественное пение, выразительное звучание, но и драматургическая продуманность. Красивейший голос тембральными характеристиками и манерой звукоподачи напоминает уникальный «инструмент» Дмитрия Хворостовского – притягательность его беспредельна, – но радует также, что певец не останавливается лишь на природной одаренности, а растет и вокально, и актерски. Ганбаатар сумел наделить своего героя контрастными характеристиками, выстроить его эволюцию, и за этими метаморфозами было интересно наблюдать.

Самой трудной и ответственной партией этой оперы является сопрановая – для примадонны композитор не пожалел коварных подводных камней. Ольга Маслова с блеском справилась со всеми задачами партии Абигайль. Ее исполнение сложнейшей партии драматического сопрано можно назвать эталонным. Голос звучал ясно и свежо, властно и глубоко, ему без труда покорялись тесситурные экстремумы (их там предостаточно), точностью и пластичностью отличалась при этом и колоратура – словом, заложенное в партию «сочетание несочетаемого» Маслова сумела реализовать не просто убедительно, но элегантно, с настоящим мастерством и шиком истинной примы.