Объективных и справедливых конкурсов не бывает по определению. А если вдруг начинает казаться, что перед тобой именно такой, – «смотри пункт первый». Мнения и оценки членов жюри редко совпадают, и привести их к общему знаменателю удается лишь ценой компромиссов. «Балльная» система вроде бы призвана создать некое подобие объективности, однако достаточно заглянуть, к примеру, в протоколы поименного голосования последнего Конкурса Крайнева (доступные для всеобщего обозрения на его официальном сайте), и мы с изумлением увидим, как один и тот же конкурсант может получить у членов жюри оценки, различающиеся между собой на пять-шесть баллов. К тому же выставляемые баллы отражают подчас не столько личное мнение, сколько некие общие соображения целесообразности, не говоря о всякого рода привходящих обстоятельствах. Но ничего лучшего пока, кажется, так и не изобретено.

Конкурс Крайнева, проводимый ММДМ под эгидой департамента культуры правительства Москвы, можно было бы назвать детско-юношеским, как и мацуевский GrandPiano. Только, в отличие от последнего, здесь почти вдвое шире возрастной диапазон и есть разделение на группы – младшую (от 8 до 12), среднюю (от 13 до 16) и старшую (от 17 до 22). Еще одно существенное отличие: у Мацуева все участники полуфинала играют и в финале. На Конкурсе Крайнева (арт-директор и бессменный председатель жюри – Александр Романовский) в соответствии с регламентом в финал могут пройти лишь по три участника от каждой группы. В нынешнем году, правда, от старшей их было четверо. И коль скоро от правила все же отступили, стоило, наверное, пропустить на одного-двух человек больше и в других группах – для того имелось достаточно оснований.

Так уж совпало, что именно в младшей группе оказались оба иностранных участника – Чон Се Ён из Южной Кореи и Лу Чжэхэн из Китая, – и это обстоятельство не самым благоприятным образом отразилось на остальных. Тут уже заявляла свои права политика: чтобы кто-то из этих двоих не прошел в финал, ему надо было бы сыграть откровенно плохо, чего на нынешнем конкурсе – отдадим должное отборщикам – не наблюдалось в принципе. Лу Чжэхэн (в настоящее время обучающийся в ЦМШ) отлично сыграл всю программу, от Баха и Бетховена до Рахманинова со Скрябиным. Конечно, всерьез говорить об индивидуальных трактовках вряд ли приходилось, но общий характер музыки проступал вполне отчетливо, и стилистические различия ощущались. Чон Се Ён тоже начал с Баха, который у него получился несколько механистичным. Зато ему неплохо удалась «Шотландская соната» Мендельсона. Но чуть позже ее же сыграл самый юный из конкурсантов, 9-летний Эмир Басим Закариа (ДМШ им. Шопена), и даже лучше. Да и еще как минимум двое участников младшей группы выглядели интереснее. Это Кирилл Белоцерковский из Белоруссии, имеющий несколько Гран-при и первых премий на международных и российских состязаниях. Это также и Ольга Зайцева (Ногинская детская школа искусств), показавшая себя не по годам серьезным и содержательным музыкантом. Уже и сама ее программа внушала уважение полным отсутствием шлягеров: Соната Вайнберга, малоизвестные опусы Аренского, пять прелюдий Шостаковича, сыгранные почти по-взрослому. Впрочем, Зайцева – лауреат премии «Дебют» предыдущего Конкурса Крайнева, так что могла бы, в принципе, и не участвовать в нем повторно. Из наших в финал прошла одна Ольга Азанова из ЦМШ – очевидный лидер младшей группы. Она тоже играла прелюдии Шостаковича, и в целом ярче своей тезки, а еще порадовала исполнением пьес Рамо.

Результаты полуфинала в средней группе в основном совпадали с моим раскладом. В финал прошли Михаил Пироженко (ССМШ Санкт-Петербургской консерватории) и Артем Аракелян (Московский колледж им. Шопена), а также Мария Варакина из ЦМШ. Лидировал Пироженко (также уже многократный лауреат), показавшийся наиболее индивидуально ярким и уверенно владеющий инструментом. В числе прочего ему особенно удались Скарлатти и Шопен. Артем Аракелян демонстрировал, пожалуй, больше тонкости и произвел наилучшее впечатление не только в миниатюрах Балакирева, но и в сочинениях Баха и Равеля. Мария Варакина подкупала, прежде всего, музыкальностью и вкусом. В ее исполнении особенно впечатлил цикл Николая Голованова «Эстампы». С композиторским творчеством великого дирижера мы практически не знакомы, а оно того стоит, в чем еще раз убедила Варакина. Она сыграла также и свою собственную пьесу «В садах Юргенсона» (входившую в рекомендательный список сочинений современных авторов для средней и старшей групп; и этот талантливый, хотя и не слишком оригинальный опус, в котором чувствуются отголоски Рахманинова и Дебюсси, играли еще несколько пианисток).

Жаль, что не прошел Игорь Сидоров (ДМШ им. Шапорина) – прекрасный музыкант, продемонстрировавший едва ли не лучшего на этом конкурсе Шопена и очень проникновенную «Думку» Чайковского. Хотя, с другой стороны, его чересчур хрупкий звук мог бы и потеряться в Светлановском зале с оркестром. Не оказалось, в общем-то, совсем уж неожиданным и непопадание в финал Софии Красножон, хотя лично для меня она стала одним из главных открытий. Сонату №1 Скрябина юная пианистка не просто сыграла, но буквально прожила на наших глазах, поражая какой-то невероятной для 14 лет силой драматического переживания, выплескивающегося, казалось, из самых глубин души. Впечатлил и скрябинский Этюд №5 до-диез минор. Игру Красножон вряд ли назовешь ровной, да и форму она не всегда выдерживает. Но это, несомненно, музыкантское дарование крупного масштаба, незаурядная и самобытная личность, на дефицит каковых в сегодняшнем исполнительстве мы постоянно сетуем. Между тем о ней даже не вспомнили на заключительной церемонии при объявлении многочисленных спецпризов, хотя за такого Скрябина, казалось бы, сам бог велел…

Вот в старшей группе не обошлось без неожиданностей, и не самого приятного свойства. Перед нами подряд, друг за другом, выступили три по-настоящему ярких и незаурядных пианиста, каждый из которых мог бы стать звездой. Да один практически уже и стал.

Владимир Вишневский, если можно так сказать, прирожденный конкурсный победитель (у него на счету десять Гран-при и четыре первых премии). Он и виртуоз с отточенной до полного блеска техникой, и музыкант с безупречным чувством формы, которому подвластны, кажется, любые оттенки. Тем, как он играл Листа, Прокофьева и других, трудно было не восхищаться. Вот только душу его исполнение практически не затрагивало. Не покидало ощущение, что у пианиста каждый эффект, каждая реакция и эмоция заранее просчитаны, каждый жест отработан, и он не творит музыку здесь и сейчас, а использует готовые формулы, уже найденные кем-то когда-то, просто присвоив и приспособив их к собственной индивидуальности. Подобное, впрочем, тоже требует таланта и умений, да и ничего предосудительного в себе не несет: так поступают многие. Это не мешает (скорее даже помогает) стать звездой. А глубина и самобытность могут прийти со временем. Или – не прийти. И в этом смысле, пожалуй, интереснее выглядели выступавшие следом Арсений Ланин (как и Вишневский, студент Московской консерватории) и Асхад Шогенцуков из Санкт-Петербургской консерватории. Ланин превосходно сыграл всю программу – особенно Первую сонату Рахманинова и сонату Гайдна. Великолепно выступил и Шогенцуков, покоривший циклом «Отражения» Равеля и Балладой №2 Листа. По музыкантским качествам он почти не уступал Ланину, по технической оснащенности приближался к Вишневскому, а его звук я бы, пожалуй, в чем-то даже и предпочел слишком уж глянцево-лакированному звуку последнего… Таким образом, тройка финалистов выглядела вроде бы вполне очевидной. Если бы речь шла о пятерке, то достаточно оснований войти в нее имел бы еще один представитель Петербурга, Виталий Петров. Это – сложившийся и, несомненно, сильный пианист, обладатель целого букета всевозможных конкурсных наград. Другое дело, что здесь он играл без вдохновения, качественно, но немного скучновато. Похоже, конкурсы для него уже стали рутиной, а «заводиться», как Вишневский, он или не умеет, или не считает нужным. Поэтому его, видимо, и «прокатили». Четвертым, в принципе, мог бы оказаться едва ли не любой участник полуфинала – у каждого были свои достоинства. И пропустили действительно четверых, но среди них не оказалось… Шогенцукова. Зато прошли не столь очевидные кандидатуры – Ольга Лазуренко (Московская консерватория) и Ирина Тен (колледж им. Гнесиных). Лазуренко довольно неплохо сыграла этюды-картины Рахманинова, Тен – его же Вторую сонату. Пройди они вслед за Шогенцуковым, а не вместо него, возражений бы не возникло. Может быть, жюри просто захотело избежать появления в финале еще одного потенциального лидера? Да к тому же конкурс-то ведь московский (даже и по названию), а значит, гипотетическую возможность, что Гран-при уплывет на берега Невы, лучше было исключить…

Финал подтвердил некоторые из первоначальных впечатлений, а какие-то и скорректировал. Ольга Азанова превосходно сыграла моцартовский Концерт №13. Лу Чжэхэн, в полуфинале выглядевший гораздо скромнее, в финале ее догнал и в чем-то даже перегнал, поразив всех Первым концертом Бетховена. Уже сам факт исполнения этого произведения 10-летним пианистом сенсационен, но важно еще и как он его сыграл. Это было и виртуозно, и даже стильно, хотя сам дух и характер бетховенской музыки немного трансформировались – с поправкой не только на возраст, но и восточный менталитет. Да, Азановой, в отличие от него, не требовались оговорки в духе: «для своего возраста», но ведь и концерт Моцарта технически гораздо проще. И то, что в итоге приз «Открытие» (так сказать, «малый Гран-при») разделили между ними двумя, казалось совершенно естественным.

В средней группе не вполне оправдали надежды Михаил Пироженко и Артем Аракелян. Пироженко достаточно ярко в целом сыграл Первый концерт Листа, но, увы, регулярно промахивался, попадая не в те ноты. Аракелян во Втором концерте Сен-Санса откровенно недоигрывал многие пассажи. В то же время Мария Варакина сыграла Первый концерт Рахманинова без явных помарок и местами даже впечатляюще, но присуждение ей премии «Достижение» («среднего Гран-при») выглядело в описанном контексте несколько двусмысленно. Похоже, что и она взялась за сочинение, до которого пока не вполне доросла. Если Пироженко с Аракеляном для выбранных концертов немного не хватало технической сноровки, то ей – скорее качеств интерпретатора, способности охватить целое. Складывалось ощущение, что Варакина пока не очень готова к крупной форме. Не хватало ей, впрочем, и по-настоящему сильных чувств.

Что касается старшей группы, то Владимир Вишневский в финале с Третьим концертом Рахманинова был практически вне конкуренции. Такого красивого, легко льющегося звука и такой уверенности не было больше ни у кого. Арсений Ланин, напротив, произвел не столь сильное впечатление, как в полуфинале. Для Третьего концерта Прокофьева ему недоставало настоящей прокофьевской моторики и большей остроты звука. С концертом он в общем и целом справился весьма достойно, но сопротивление материала ощущалось. И до Гран-при это все же несколько не дотягивало. Но жюри решило его разделить на двоих – видимо, с учетом результатов полуфинала, где Ланин даже немного опережал Вишневского по очкам.

И тут, помимо всего прочего, лишний раз показала свою уязвимость установка этого конкурса на отсутствие первых-вторых-третьих премий. Есть только победители – все прочие финалисты по умолчанию становятся просто лауреатами, и их имена оглашаются лишь во время церемонии вручения наград. Лауреатское звание таким образом ощутимо девальвируется. Представим себе на минуту подобную ситуацию, скажем, на последнем Конкурсе Чайковского: «безымянными лауреатами» оказались бы Вонг, Малинин, Харлионо и Папоян среди пианистов, Ислямов, Коган и Таросян среди скрипачей… Между тем если бы на Конкурсе Крайнева были «нумерованные» места и премии, картина выглядела бы не в пример более логично. Упомянутые выше протоколы поименного голосования буквально взывали к большей дифференциации. И в соответствии с ними Варакиной досталось бы первое место, Пироженко – второе, Аракеляну – третье. Сейчас же есть только одна «победительница» и – «просто лауреаты». Вишневский однозначно получал бы Гран-при, а Ланин, отставший на два балла, – первую премию. Лазуренко и Тен доставались бы, соответственно, вторая и третья…

Понятно, что правила на ходу не меняются. Может быть, к следующему конкурсу они будут в чем-то иными, но на нынешнем действовали вот эти. Со многим можно было бы – с теми или иными оговорками – согласиться, но есть один этический нюанс. Среди 25 участников крайневского конкурса (это общее число по всем группам) пятеро – ученики членов жюри. Четверо из них прошли в финал, трое стали победителями. Заслуженно? По большей части – да. Но дьявол, как известно, кроется в деталях…

Вроде бы после череды скандалов сложился уже некий консенсус: педагоги не должны сидеть в жюри, если участвуют их ученики. Конкурсы, заботящиеся о своей репутации, стараются это неписаное правило соблюдать. Если исключение делается даже для кого-нибудь одного, то это уже порождает сомнения и нарекания. А тут – каждый пятый участник. Ланин и Лу Чжэхэн – ученики Наталии Трулль, Варакина – Миры Марченко, Лазуренко – Владимира Овчинникова. Да, конечно, в соответствии с правилами они за своих не голосовали, но разве уже само их присутствие в жюри не являлось инструментом воздействия? Легко ли поставить непроходной балл ученику сидящего рядом коллеги, с которым по ходу душевно общаешься? У многих ли не дрогнет рука? Да и вероятность взаимных кулуарных договоренностей едва ли можно исключить. Но даже если таковых в данном случае не было, уже одно то, что подозрения подобного рода незримо витают в воздухе, работает против авторитета конкурса и отравляет кому-то радость победы – хотя бы и вполне заслуженной.

***

Подведем итоги. Главная задача любого конкурса – открывать новые имена, и таковые здесь и вправду были. Другой вопрос, что какие-то оказались не вполне новыми, а какие-то остались, если можно так сказать, «недооткрытыми». Если, как считают некоторые, конкурсы проводятся в первую очередь для импресарио, то и в этом смысле нынешний крайневский принес свои плоды. Одним из членов жюри был основатель и директор фестиваля Pianissimo Алексей Городнев. Из четырех пианистов, отобранных им для участия в фестивалях будущего года, три представителя петербургской школы – Пироженко, Шогенцуков и Данил Ростовцев – и один москвич, Игорь Сидоров. За исключением первого, никто из них не добрался до финала. Вот бы сюда еще и Красножон…

О многом стоило бы еще сказать. О композиторской номинации, впервые введенной, кажется, лишь в этом году. Победителем по количеству исполнений стал Валентин Малинин (завоевавший здесь Гран-при в 2019 году), чей «Танец теней» исполнили пять конкурсантов. О дирижере Иване Никифорчине, поддерживавшем со своей «Академией Русской Музыки» выступления финалистов. Тот же Никифорчин был и на последнем GrandPiano, только со светлановским ГАСО. Выкладывался он одинаково в обоих случаях, но здесь явно был более чутким к юным музыкантам – опыта прибавилось, да и «Академия» скромнее по численному составу… 

Фото Лены Балакиревой