Этим названием театр убивал сразу двух зайцев: требовалось не просто закрыть зияющую лакуну в репертуаре, где совсем не был представлен Римский-Корсаков, но и связать его и Пушкина имена по формуле «два в одном» в преддверии очередного фестиваля «Болдинская осень». Выбор между «Салтаном» и «Петушком» разрешился в пользу последнего.

Вообще-то браться сейчас за «Золотого петушка» – затея рискованная. «Додона надеюсь осрамить окончательно», – писал в процессе работы Римский-Корсаков. Во времена более либеральные режиссеры вслед за композитором вовсю срамили не столько даже конкретных додонов, сколько «додоновщину» как таковую. Но ныне на дворе – не конец 90-х, когда в «Геликоне» Дмитрий Бертман ошарашил публику радикально-заостренной постановкой «Петушка», бившей не в бровь, а в глаз (его позднейшая версия 2018 года оказалась уже вполне «умеренной и аккуратной»). И не 2011-й, когда в Большом появился спектакль Кирилла Серебренникова, даже простое описание которого теперь потянуло бы на статью, да не одну. Можно, конечно, трактовать эту оперу и в отвлеченно-притчевом или откровенно сказочном ключе (основания для чего она также дает), все аллюзии оставив исключительно в тексте Пушкина – Бельского. По такому пути и пошли в Нижнем Новгороде.

На постановку пригласили Ангелину Никонову, лишь во второй раз вступившую на оперную территорию. Имя это хорошо знакомо кинокритикам и продвинутым киноманам. После дебютного фильма «Портрет в сумерках» (2011), удостоившегося целого букета фестивальных наград, режиссера даже окрестили «Триером в юбке». Удачей стал и оперный дебют – «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича в Гамбурге (2023). Желая продолжить оперную карьеру на родной почве, Никонова приняла приглашение Нижегородского театра, хотя и понимала, что «Золотой петушок» – не совсем ее чашка чая. Понятно, что за несколько месяцев (первоначально намечалась другая режиссерская кандидатура) да еще и при недостаточном опыте в оперном жанре придумать по-настоящему интересное и убедительное решение столь непростого и неоднозначного материала не слишком реально. И коль скоро в заведомо невыигрышной ситуации она сумела хотя бы удержаться на плаву, то это уже немало.

Если принять на веру режиссерские постулаты, высказанные в буклете и интервью, то перед нами – некая притча о «духовной борьбе человека с искушениями и своими губительными страстями». Додон расплачивается вовсе не за то, как он правил страной и народом, а лишь за то, что поддался искушениям Шемаханской царицы и не внял последнему предупреждению Звездочета. Такой вот «добрым молодцам урок». Как-то это все и не по-пушкински, и не по-корсаковски. Впрочем, если не читать «протоколы о намерениях», а просто смотреть спектакль, о подобном вряд ли задумаешься. Режиссер идет по внешней стороне сюжета, напоминая о своем присутствии теми или иными неплохими мизансценами и визуальными ходами. Отвергая в принципе любую актуализацию, Никонова вместе со сценографом Варварой Тимофеевой никак не конкретизирует время и место действия, что для сказки и не обязательно. То, что получилось в итоге, вряд ли можно назвать неудачей, равно как и настоящей удачей.

Вот в плане музыкального воплощения этот «Петушок» стал несомненной удачей. Последнее прежде всего относится к дирижеру-постановщику Дмитрию Синьковскому – кстати сказать, впервые работавшему не со своим La Voce Strumentale, а с базовым театральным оркестром. И результат их совместной работы получился вполне качественный. А если в дирижерской интерпретации преобладает графика и не хватает подчас более сочных, масляных красок, коими изобилует корсаковская партитура, так ведь и оркестр все-таки не столь многочисленный и роскошный, как в Большом или Мариинке…

Синьковский, кстати, выступил и еще в одной ипостаси, взяв на себя «посмертную» часть партии Звездочета, которую спел прямо из-за пульта, повернувшись к залу. Мы знаем его как контратенора, но тут он спел вполне себе высоким тенором и прозвучал достаточно убедительно. Ход, несомненно, удачный (кто бы его ни придумал: сам ли Синьковский, Никонова или худрук театра Алексей Трифонов – генератор многих творческих идей), но вместе с тем заведомо исключающий возможность появления за пультом кого-нибудь другого – ну разве только Дмитрия Корчака…

Шемаханской царицей в первом составе предстала Венера Гимадиева, как раз с этой партии начинавшая свое восхождение в Большом. Ныне ее голос (судя также и по недавней Фьордилиджи), похоже, мутирует от лирико-колоратурного сопрано к крепкому лирическому и звучит не всегда ровно, а высокая тесситура дается певице гораздо труднее, но приобретенное вокальное мастерство позволяет ей более или менее камуфлировать возникающие проблемы. Голосу второй Шемаханки, Галины Круч, немного недостает остроты, а порой и каких-то более жестких красок, да, впрочем, и обольстительности тоже, но в целом одаренная певица выжала из него максимум возможного и партию спела вполне достойно.

Читатель спросит: а где же Надежда Павлова? Ведь она уже пела Шемаханскую царицу в Перми. К сожалению, насыщенный гастрольный график выдающейся певицы, востребованной на лучших европейских подмостках, не позволил ей принять участие в премьере, но возможно, что она войдет в спектакль к «Болдинской осени».

Не берусь судить о Звездочете Сергея Година, который пел два первых спектакля, тогда как я был на третьем и четвертом (столь странное распределение исполнителей труднейшей партии по два дня подряд было продиктовано тем обстоятельством, что Владимир Куклев в день второго представления участвовал в параллельном концерте в Пакгаузе). О Куклеве могу сказать только хорошее. С партией в целом он справился отлично. А пресловутое верхнее ми на словах «…и попробовать жениться» взял нарочито визгливым микстом, усилив комический эффект фразы.

Сергею Теленкову как нельзя впору пришлась партия-роль Додона, в которой ярко проявилось его комическое дарование. А вот Виктор Ряузов делает все слишком всерьез, и это явно не тот случай, когда чем серьезнее актер, тем сильнее комический эффект. Его Додон с тем же успехом мог бы именоваться, например, Иваном Хованским. Вокально он, впрочем, достаточно неплох, но здесь все-таки главное – правильная актерская интонация…

***

В общем и целом корсаковская партитура получила в нижегородском театре достойное музыкальное воплощение. Со сценическим дело обстоит сложнее, но зрительский успех – налицо. Театр в итоге получил желаемое: спектакль, на который смело можно водить детей. Другое дело, что в такой роли уместнее все же смотрелся бы «Салтан», изначально не предполагающий никаких «намеков» и «уроков» (но вместе с тем дающий возможность «приращивать смыслы», что блестяще доказал в своем брюссельском спектакле Дмитрий Черняков). Зато такой «Петушок» вполне вписывается в парадигму нынешнего сезона театра, которую можно охарактеризовать, как побег в воображаемую реальность. Это относится и к первой премьере сезона, Cosi fan tutte, и тем более к условно-сказочным сюжетам вроде «Золушки» или предстоящих в апреле-мае «Лебединого озера» и «Сказок Гофмана». Посмотрим, чем удивят они.  

Фото Сергея Досталева