Бывают программы, на которые идешь, чтобы услышать какие-либо редко звучащие произведения. Другие, состоящие из более или менее популярных, привлекают внимание не столько тем, что исполняется, сколько тем, кто исполняет. На минувшей неделе таковых оказалось три из пяти: Вторая симфония Малера с Теодором Курентзисом, рахманиновская программа с Дмитрием Юровским и бетховенская с Филиппом Чижевским и Яковом Кацнельсоном.

Малеровский марафон

Курентзис и musicAeterna исполнили Вторую Малера в БЗК дважды. Концерты входили в программу юбилейного турне по случаю 20-летия оркестра, и симфония уже прозвучала до того в Новосибирске, Красноярске и Перми. Таким образом, в последний из московских вечеров ее исполняли в пятый раз чуть больше чем за неделю. Надо заметить, что Курентзис, в отличие от Гергиева (умудрявшегося, случалось, какую-нибудь малеровскую симфонию сыграть с мариинским оркестром аж дважды за день в разных городах), обращается со своими музыкантами более бережно: до Москвы симфонию исполняли в режиме через день, и после каждого перелета у них оставалось время, чтобы акклиматизироваться и немного прийти в себя; лишь в столице она звучала два вечера подряд. Подобные турне, когда на протяжении короткого времени неоднократно повторяется то или иное произведение, бесспорно, дают хорошую возможность отточить все детали до совершенства уже непосредственно на публике, но в случае с Малером это становится палкой о двух концах. Потому что Малер требует не только физических сверхусилий, но еще и предельного эмоционального погружения, какового чрезвычайно сложно достигать столько раз подряд. Было бы крайне интересно понаблюдать за этим процессом на протяжении всех (не только московских) вечеров. В тот, на котором довелось присутствовать мне, общее качество было отменным, воодушевления тоже хватало, но тем или иным эпизодам немного недоставало сиюминутной непосредственности проживания музыкального времени и музыкальных событий. Какие-то эффекты выглядели слишком уж просчитанными, и хотя впечатляли в полной мере, но все же не потрясали. Тем не менее это была, несомненно, одна из лучших Вторых, какие доводилось слышать живьем в последние годы (наряду с теми, что давали у нас Александр Сладковский и, чуть раньше, Василий Петренко).

Помимо оркестра, сильное впечатление произвел хор, в котором соответствующий коллектив musicAeterna объединился со свешниковцами Екатерины Антоненко. Хорошо показали себя и совсем еще молодые солистки Юлия Вакула и Софья Цыганкова. Объемный, обертонистый голос Вакулы идеально подошел для меццовой партии, тогда как высокое сопрано Цыганковой, несколько более легкое, чем здесь требуется, порой терялось за оркестром.

Рахманинов forever

В рахманиновскую программу светлановского ГАСО с Дмитрием Юровским вошли «Утес», «Симфонические танцы» и «Рапсодия на тему Паганини». Иван Бессонов – талантливый, но весьма неровный молодой пианист – сыграл последнюю достаточно уверенно, а местами даже и ярко, но искры вдохновения то вспыхивали, то гасли. Зато у дирижера и оркестра все шло по нарастающей. Очень хорош был «Утес», но кульминацией вечера стали «Симфонические танцы», прозвучавшие как-то особенно пронзительно, со всем их внутренним трагизмом, грустной лирикой, малеровско-сибелиусовскими реминисценциями. Мне неоднократно доводилось слышать их у ГАСО – в стародавние времена со Светлановым, сравнительно недавно с Лазаревым и много с кем еще. Интерпретацию Дмитрия Юровского я бы вписал в ряд наиболее удачных и значительных. Зал долго не отпускал маэстро, в итоге получив бонусом еще и один из его излюбленных бисов – знаменитую «Пляску мужчин» из «Алеко».

Рахманинов для ГАСО всегда был одним из главных композиторов. В эпоху великого маэстро, чье имя носит коллектив, они исполнили и записали с ним почти все оркестровые сочинения, да и в дальнейшем музыку «последнего романтика» играли регулярно. Наверное, в той или иной мере эта репертуарная линия продолжится и при Филиппе Чижевском, хотя сам он к произведениям Рахманинова обращается не слишком часто. (Впрочем, те же «Симфонические танцы» как раз в эти дни под его управлением исполнит РНМСО в «Филармонии-2».)

О том, что Чижевский – худрук ГАСО, напоминают лишь строчка в афише да дикторские объявления перед концертами. С этим коллективом, реально работать с которым он начнет лишь в мае, его имя пока не ассоциируется – в отличие от ГАКОР, чьим худруком Чижевский официально является с января, но вплотную сотрудничает с самого начала сезона.

ГАКОР, еще ГАКОР

ГАКОР на прошедшей неделе привлек к себе внимание дважды. Первый раз – бетховенской программой в КЗЧ с Чижевским, второй – шикарной барочной в «Филармонии-2». В бетховенской особый интерес вызывал Первый концерт для фортепиано с оркестром, где Яков Кацнельсон впервые в жизни играл на историческом хаммерклавире (точнее – современной копии Graf 1819 года, выполненной американским фортепианным мастером и реставратором Полом Макналти). По словам самого пианиста, осваивал он новый для себя инструмент месяц. И теперь сыграл на нем так, как будто делал это уже многие годы. Особенно хороши были его соло и каденции, когда казалось, будто и слушатели, и даже музыканты на сцене переносятся вместе с пианистом, на чьем лице прочитывалась целая «поэма экстаза», в какое-то иное измерение.

Весьма впечатлила и сыгранная на бис пьеса «К Элизе» – эта кажущаяся безделушка, чаще всего разыгрываемая «перстами робких учениц», предстала во всей своей глубине, с ускользающими нередко оттенками грусти и даже внутреннего драматизма…

Во втором отделении прозвучала Седьмая симфония. Два года назад я уже слышал ее у Филиппа Чижевского в «Зарядье» с Questa Musica, и это было очень хорошо, но, пожалуй, все же несколько камерно для столь большого зала. Теперь в исполнении участвовало не менее тридцати музыкантов, и такое количество оказалось оптимальным. Что касается качества, то лучшего трудно было и желать. Чижевский в этот вечер предъявил публике обновленный, расширенный состав ГАКОР, куда влились многие музыканты Questa Musica. И, судя по результату, с особой тщательностью отрепетировал с ними эту программу, добившись в числе прочего практически полной их взаимной притирки. ГАКОР последнего времени был все же скорее ансамблем, нежели оркестром. В качестве полноценного камерного оркестра, да еще и такого класса, его не слышали, пожалуй, со времен Баршая.

Седьмая предстала почти что в идеальном исполнении и в совершенной интерпретации – если, конечно, таковая возможна в принципе. Чувствовалось, что детально отработаны каждый штрих и оттенок, каждая смена темпа, движения, и все это находится в неразрывном единстве. Спонтанности места не было, но и сделанность не выпирала, не порождая даже малейшего намека на рутину. Чижевский ведь не просто демонстрировал результат предварительной работы, когда все уже готово и можно расслабиться. Он воодушевлял музыкантов и сам пребывал в перманентном творческом экстазе, при этом, однако, полностью сохраняя контроль над собой и над ситуацией.

Седьмая симфония, кстати сказать, в этом сезоне вышла на первое место по числу исполнений в Москве, опередив даже Пятую. Я слушал ее за последние месяцы уже в четвертый раз, причем и каждый из предыдущих был по-своему хорош. Но этот оказался лучшим. И подумалось: вот бы в этом составе и качестве услышать полный цикл бетховенских симфоний.

***

В «Филармонии-2» ГАКОР выступал, напротив, малым составом (от 10 до 12 человек) и без дирижера. Координирующую роль, как и почти всегда в таких программах, выполнял его концертмейстер, реактивный Илья Мовчан (замечу попутно, что если пританцовывающих дирижеров мы видели не раз даже и помимо Чижевского, то вот пританцовывающий скрипач – явление куда более редкое; Мовчана же – всего такого барочного – легко представить в камзоле, со скрипкой в руках танцующим какой-нибудь «марлезонский балет»). Концерт проходил в рамках гакоровского абонемента «Барокко», и его программа должна была удовлетворить вкусам самых отъявленных гурманов – «людей, о коих не сужу, затем, что к ним принадлежу». Здесь были имена, известные более (Карл Филипп Эмануэль Бах и Жан-Батист Люлли), чуть менее (Жан-Мари Леклер) и даже почти совсем у нас неизвестные (Чарльз Эйвисон). Таким образом, общая картина барокко охватывала большинство национальных его версий: Франция, Германия, Англия, а отчасти и Италия: Concerto grosso Эйвисона ведь написан по мотивам сонат Доменико Скарлатти…

Трудно сказать, что произвело наиболее яркое впечатление. Очень хорошо были сыграны и опус Эйвисона (композитора, несомненно, заслуживающего всяческого внимания), и Концерт для клавира и струнных ре минор К.Ф.Э. Баха с блистательно солировавшим на клавесине Сергеем Каспровым, и Концерт для скрипки, струнных и континуо с оркестром до мажор Леклера с виртуозным Алексеем Неберикутиным. Но, пожалуй, больше всего драйва музыканты продемонстрировали в завершившей программу сюите из музыки Люлли к «Мещанину во дворянстве».

Франц и Рихард: два в одном

Концерт Юрия Мартынова привлекал внимание и именем пианиста, и интересной программой, объединившей имена Листа и Вагнера. В первом отделении звучали сочинения самого Листа, во втором – «Два листка из альбома» Вагнера и несколько листовских парафраз по его операм. Ожидалось настоящее пиршество для ушей, однако впечатление в итоге оказалось двойственным: искреннее восхищение нередко сменялось разочарованием.

Вообще, когда одно удается больше, а другое – меньше, это вполне нормально. Но в данном случае даже и наиболее удачным номерам не хватало чего-то важного и существенного. А именно – той самой пресловутой «химической реакции» между музыкантом и исполняемой музыкой, инструментом, залом. Может быть, причина в том, что несколькими днями раньше Мартынов уже сыграл эту программу во Владимире и Твери и теперь просто не успел еще восстановить энергетический запас и, если можно так сказать, творческое либидо? Так или иначе, но в этот вечер у него словно бы оказались блокированными какие-то внутренние клапаны. Видимо, чувствуя, что что-то идет не так, замечательный пианист с каким-то нетипичным для себя неистовством особенно налегал на головокружительные виртуозные пассажи. И они впечатляли, хотя Мартынова мы ценим и любим все же не за это. Общее качество было как минимум весьма достойным. Не очень удачные выступления случаются ведь у всех, но настоящий высокий профессионализм состоит в числе прочего еще и в том, чтобы в любом настроении и состоянии, невзирая ни на что, удерживать определенную планку. А за более сильными впечатлениями можно прийти в следующий раз.