Сегодня уже немногие знают и помнят, каков был этот фестиваль, возникший на гребне «хрущевской оттепели» и просуществовавший почти до самого конца «Страны Советов», сколько знаковых событий здесь происходило, сколько произведений звучало впервые. Тогда организатором выступала Горьковская филармония при участии Союза композиторов РСФСР, ныне эту роль взял на себя Театр оперы и балета, чей художественный руководитель Алексей Трифонов стал также и худруком фестиваля. Проект патронировался лично губернатором Нижегородской области Глебом Никитиным, получил поддержку президентского Фонда культурных инициатив. Благодаря этому удалось, не ограничиваясь местными силами, привлечь к участию два столичных оркестра (РНМСО и МГСО) и привезти спектакли двух театров: «Урал Опера Балет» показал «Сатьяграху» Филипа Гласса и «Сказки Перро» на музыку Настасьи Хрущёвой, Алексея Боловлёнкова и Дмитрия Мазурова, а московская «Геликон-опера» – «Императора Атлантиды» Виктора Ульмана. В течение 10 дней состоялось 12 концертов – некоторые проводились совместно с фестивалем «Баян.ру. От фольклора до авангарда» (худрук Андрей Устинов).

В нынешнем году к названию «Современная музыка» добавился подзаголовок: «Шостакович, Мейерхольд, Шнитке». Шостакович – духовный отец и один из основателей фестиваля, немало страниц истории которого связано также с именем Альфреда Шнитке, чье 90-летие со дня рождения отмечается в этом году. Имя великого режиссера возникло в связи со 150-летним юбилеем. Кому-то его присутствие в титуле кажется странным, но такое сочетание имен, помимо всего прочего, точно отражает основной вектор фестиваля – новаторство в искусстве.

Фестивальные программы строились большей частью по тематическому принципу, включая музыку тех или иных композиторов в определенный концептуальный контекст. Вот только некоторые из «говорящих» названий: «Музыка в темные времена», «”Светлое будущее” в музыке XX века», «Забытые женщины – композиторы XX века», «AMEN. Духовная музыка Галины Уствольской», «In Croce. Духовная музыка Софии Губайдулиной», «Оппенгеймер и звезды Голливуда»… Все перечисленное, правда, входило в программу второй половины фестиваля, я же присутствовал на первой его трети.

Уже открытие, прошедшее на сцене Концертного пакгауза – основной фестивальной площадки, – задало тон дальнейшим событиям: сочинения Шостаковича, Вайнберга и примкнувшего к ним Рихарда Штрауса исполняли такие звезды, как Надежда Павлова, Владислав Лаврик и Вадим Репин, в сопровождении оркестра La Voce Strumentale под управлением Дмитрия Синьковского. Павлова с редкой проникновенностью и стилистической точностью спела «Четыре последние песни» Штрауса. Не устаю поражаться этой уникальной певице: кто еще способен одновременно и на таком уровне исполнять оперы Моцарта и романтического бельканто, Верди и Римского-Корсакова, а наряду с ними – музыку композиторов XX – XXI веков? А кто еще способен так, как Лаврик, сыграть Концерт для трубы с оркестром Вайнберга, не без оснований считающийся одним из самых виртуозных сочинений для этого инструмента, – с драйвом и упоением, абсолютной свободой, ярким и чистым звуком, без единого кикса (что вообще-то у трубачей встречается не слишком часто)?

Концерт № 1 для скрипки с оркестром Шостаковича звучал последним: предполагалось, очевидно, что именно он в исполнении Вадима Репина станет кульминацией вечера. Произошло, однако, не совсем так. Знаменитый скрипач в полной мере продемонстрировал свое мастерство и музыкантский масштаб, но не покидало ощущение, что трагический, а порой и гротескный мир этого произведения ему внутренне чужд. И чем дальше, тем более формальной казалась игра солиста. Во многом, впрочем, это компенсировали музыканты La Voce Strumentale во главе с Дмитрием Синьковским, тщательнейшим образом подготовившие всю программу и сыгравшие ее с полной отдачей.

***

Следующий концерт именовался «Вокальные круги Шостаковича» и носил сугубо камерный характер. Вокальные циклы Шостаковича, Вайнберга, Бориса Чайковского и Свиридова исполняли солисты Нижегородского театра (а в мужской своей части – и не только его) Татьяна Иващенко, Екатерина Ясинская, Георгий Екимов и Сергей Писарев. Прозвучавшие сочинения крайне редко можно услышать вживую: не так уж много сегодня певцов, готовых учить и исполнять такую музыку, и концертных организаций, готовых предоставить для нее свои площадки. Концерт оставил в основном наилучшие впечатления, но есть нюансы.

Например, Екатерина Ясинская, обладающая, пожалуй, самым красивым голосом из всей четверки, в «Еврейских песнях» Вайнберга покорила музыкальностью и богатством вокальных красок, одновременно огорчив невнятной дикцией. Казалось даже, что не только некоторые, но и вообще все песни этого цикла представляют из себя вокализы…

У Георгия Екимова, исполнившего два цикла Шостаковича («Четыре романса», op. 46 и «Четыре монолога на слова Пушкина», op. 91) как раз было понятно почти каждое слово, и в целом его мягкая, интеллигентная исполнительская манера подкупала, хотя порой возникало ощущение, что некоторые номера освоены пока лишь «в первом приближении». Эмоционально и выразительно, хотя и не вполне ровно в вокальном отношении спел свиридовский цикл «Шесть романсов на слова Пушкина» Сергей Писарев. Наиболее же сильное впечатление оставила Татьяна Иващенко, очень стильно, музыкально, артистично и экспрессивно исполнив цикл Бориса Чайковского «Лирика Пушкина» и его же кантату (в переложении для голоса и фортепиано) «Знаки Зодиака». Хочется даже сказать – не «исполнила», а «прожила». У нее были понятны не только сами слова, но и более глубинные, подспудные смыслы, раскрываемые с помощью музыкальной интонации. Особо отмечу ее партнершу – прекрасную пианистку Ксению Цендру. Впрочем, и две другие пианистки, Людмила Горохова и Ольга Онац (все три – штатные концертмейстеры Нижегородского театра оперы и балета), выступили весьма достойно.

***

Одно из главных фестивальных событий прошло на сцене Нижегородского театра оперы и балета. По случаю 50-летия со дня премьеры Первой симфонии Шнитке, состоявшейся именно в Горьком, было решено реконструировать премьеру. Точнее, премьерную программу: 45-я («Прощальная») симфония Гайдна и Первая Шнитке. Подобное сочетание было изначально предусмотрено композитором, включившим в партитуру несколько прямых цитат из симфонии первого венского классика и завершившим ее гайдновским же финалом. Предполагалось, что, как и у Гайдна, музыканты в финале будут один за другим расходиться и последние такты прозвучат уже в записи. На премьере по инициативе Геннадия Рождественского замысел финала был несколько скорректирован, а сам финал немного сокращен. (В дальнейшем без сокращений, причем гораздо более значительных, не обходился почти никто. Достаточно послушать, к примеру, запись Валерия Гергиева с Мюнхенским филармоническим оркестром, где вовсе отсутствует эпизод с пересечением цитат из «Голубого Дуная» Иоганна Штрауса и Первого концерта Чайковского, а также совсем иное завершение.) Поэтому то, что мы услышали, можно назвать реконструкцией не исполнения, но собственно авторского замысла. Партитура прозвучала в полном объеме, да и в театральном плане все было разыграно как по нотам. В конце симфонии Гайдна музыканты один за другим расходились, гася за собой лампу у пюпитра, а в начале симфонии Шнитке, напротив, появлялись по одному или небольшими группками и как бы разыгрывались (все это выписано в партитуре, предусматривающей, правда, и элемент импровизации), а в финале так же постепенно покидали сцену.

Первая симфония – пожалуй, наиболее радикальная у Шнитке. Он и сам называл ее «антисимфонией». Собрать это нарочито пестрое «лоскутное одеяло» воедино и заставить слушать с неослабевающим вниманием – задача чрезвычайно трудная. У Федора Леднева, дирижировавшего Российским национальным молодежным симфоническим оркестром, это получилось. Наверное, и сам выбор оркестра надо признать снайперски точным: какой из более взрослых и заматеревших коллективов сыграл бы это с такой отдачей, с таким энтузиазмом?

В том, что у Леднева отлично получится Шнитке, едва ли у кого-то были сомнения. Но вот то, что ему вполне удался также и Гайдн, оказалось в какой-то мере неожиданным.

***

Один из событийных концертов носил название «Театр в музыке: Мейерхольд и Козинцев». Присутствие в фестивальном титуле имени Мейерхольда получило таким образом и формальное обоснование. Программа (ее я смог послушать-посмотреть уже по трансляции) включала музыку к трем его постановкам – «Ревизору», «Клопу» и нереализованному «Борису Годунову», – а также к спектаклю и фильму «Король Лир» Козинцева. Музыка Шостаковича к этим последним выглядела, пожалуй, наиболее значительной. Оркестр, хор и солисты Нижегородского театра оперы и балета под управлением Ивана Великанова исполнили ее на высочайшем уровне. Особенно хотелось бы отметить солировавших Георгия Екимова (не только выразительно исполнившего все песни Шута, но и актерски убедительно воплотившего образ этого персонажа) и Марию Калинину. По-настоящему интересно прозвучала и музыка Прокофьева к «Борису Годунову», а музыка Михаила Гнесина к «Ревизору» оказалась приятным открытием. Свою изюминку дирижер обнаружил и в музыке Шостаковича к «Клопу» (которую тот, не найдя общего языка с Маяковским, писал без всякого энтузиазма).

Сергею Маковецкому, выступавшему в качестве Чтеца, явно лучше удавалась сатира Гоголя и Маяковского, нежели высокая трагедия Шекспира и Пушкина. А завершился вечер на юмористической ноте: Великанов уступил Маковецкому место за пультом, и тот как бы продирижировал последний марш из «Клопа»…

***

Из спектаклей, представленных в рамках фестиваля, я побывал лишь на «Сатьяграхе» Филипа Гласса от «Урал Оперы Балета». Спектаклю почти 10 лет от роду, но он в целом неплохо сохранился. За пультом стоял молодой дирижер Иван Худяков-Веденяпин, более или менее достойно справившийся с непростым материалом. Но вот создать то ощущение медитативного транса, что возникало в начале жизни спектакля, ему все же не удалось. И подумалось: почему бы «Урал Опере Балету» было не привезти вместо «Сатьяграхи» что-то из своих более свежих работ – к примеру, «Трех сестер» Петера Этвёша или «Любовь издалека» Кайи Саариахо?..

Имя Филипа Гласса вообще не кажется в современном контексте таким уж актуальным, тем более что минимализм был представлен в афише более интересной фигурой Джона Адамса. Два минималиста – это все-таки многовато, учитывая к тому же, что в фестивальные программы не попали вовсе такие значительные явления западной музыки XX века, как, например, творчество композиторов новой венской школы или французской «Шестерки». Немало лакун оказалось и по части отечественных композиторов прошлого столетия. Понятно, что многое возникло ситуативно, а всё в десять дней просто не вместить. В последующие годы возникнут, вероятно, иные акценты, а соответственно, во многом иным будет и подбор имен. Главное, чтобы фестиваль стал действительно регулярным и проводился хотя бы раз в два года, а не исчез снова на десятилетия.