Бенефис Глазунова и превращения Сибелиуса

Если смотреть на программу этого концерта, не зная, в каком году он состоялся и кто дирижер, то первой мыслью будет: Светланов. Его имя и правда фигурировало на афише, но лишь в названии оркестра. А за пультом стоял Александр Лазарев, своего рода «Светланов сегодня». Когда-то болезненно реагировавший на любые сравнения с прославленным старшим коллегой Лазарев после его ухода постепенно все больше перенимал и репертуарные пристрастия (и прежде, впрочем, ему нечуждые), и даже отчасти дирижерский стиль, подчас еще и усиливая отдельные его черты. Так, скажем, свойственное Светланову тяготение к крупному штриху у Лазарева нередко приобретает гипертрофированный характер. Это в полной мере можно было наблюдать в открывавшем программу «Исламее» Балакирева в оркестровой версии Ляпунова, прозвучавшем еще и с какой-то почти бешенной энергетикой. После такого «взрыва» маэстро, похоже, несколько заскучал на Скрипичном концерте самого Ляпунова, сыгранном столь однообразно и вяло, что само произведение произвело впечатление чего-то малоинтересного (хотя, судя по немногочисленным записям, это не так). И трудно сказать, кто кого расхолаживал, – дирижер солистку или же она его. Елена Ревич, взявшись за Концерт Ляпунова, вероятнее всего, лишь из уважения к Лазареву, так и не смогла проникнуться этой музыкой: исполнение получилось формальным и безжизненным. Тем ощутимее был контраст, когда на бис она сыграла маленький фрагмент из «Барышни-крестьянки» Глазунова и буквально заискрила…

Зато Пятая симфония Глазунова превратилась в настоящий фейерверк: даже динамические перехлесты маэстро были ей только к лицу. Одна из лучших у Глазунова, симфония эта может показаться простой, но между тем даже некоторые из больших мастеров подчас терпят в ней фиаско. Глазунов вообще один из тех композиторов, успех или неуспех произведений которого в критической степени зависит не столько даже от мастерства, сколько от отношения дирижера. Чтобы душа этой музыки раскрылась, ею необходимо по-настоящему увлечься, в противном случае результат окажется не слишком утешительным. Лазареву любви к Глазунову и конкретно к этой симфонии не занимать, и он в полной мере сумел передать ее и оркестру, получив на выходе восторженную реакцию зала.

Но Лазареву все казалось мало Глазунова, и после симфонии прозвучала на бис еще и вариация из «Раймонды» с солирующим фортепиано (ее отлично сыграла штатная пианистка ГАСО Вера Алмазова), однако, учитывая скромную роль оркестра в этом фрагменте, подобный дирижерский кульбит выглядел довольно странно…

***

Концерт НФОР под управлением Ивана Никифорчина в «Зарядье» привлек внимание, прежде всего, Первой симфонией Сибелиуса. Как и другие симфонии финского классика, она звучит у нас нечасто, что не может не огорчать. К сожалению, чрезмерно перенасыщенный график выступлений (только в предшествовавшую неделю у него было несколько концертов плюс дебют в «Луизе Миллер» в Большом театре) не позволил дирижеру по-настоящему подготовиться к этой встрече. То, что мы услышали, вряд ли можно назвать интерпретацией. Впрочем, об откровенной неудаче речь не идет: многие фрагменты по отдельности очень даже впечатляли, все было эмоционально заразительным, но… Дело даже не в форме – она-то как раз почти не пострадала, – дело в самом характере музыки. Сибелиус в Первой симфонии предстает романтиком до мозга костей, в ней немало реминисценций Чайковского, Брукнера и Малера, но уже в полной мере ощущается индивидуальный стиль композитора, к моменту ее написания давно перешагнувшего 30-летний рубеж. У Никифорчина получился резкий крен в сторону Чайковского, возникавший даже там, где у Сибелиуса на это нет и намека. Взамен скандинавской интровертности и сдержанности, на фоне которых тем сильнее воздействуют драматические всплески, мы слышали едва ли не сплошные «бурю и натиск», постоянную эмоциональную взвинченность. При этом фразировка зачастую грешила недостаточной внятностью. В финале из-за почти непрекращающегося бушевания страстей оказалась размытой трагическая кульминация в духе Шестой Малера. Все же, с учетом некоторых точечных «попаданий» в атмосферу и стилистику, можно рассчитывать, что в дальнейшем у Никифорчина вполне могут получиться как эта, так и другие симфонии Сибелиуса, – если, конечно, он уделит им достаточно времени…

Оркестр играл прекрасно, хотя подчас можно было услышать не совсем чистые аккорды, что в данном случае вряд ли имеет иное объяснение, кроме дирижерской спонтанности и недорепетированности. Особо хотелось бы отметить великолепное соло кларнета в начале симфонии (Никита Ваганов лишь в прошлом году перешел сюда из Мариинки, и НФОР стоит отдельно поздравить с таким приобретением).

В программе вечера присутствовал еще и Первый концерт для фортепиано с оркестром Чайковского, в котором солировал серебряный лауреат последнего конкурса его имени Энджел Вонг. Музыкант яркий, виртуозный и темпераментный, но пока что не слишком глубокий, он сыграл все «как надо», хотя и без малейших откровений. И уж наверняка было бы куда интереснее, если бы он исполнил произведение, не столь заигранное, – например, Концерт для фортепиано с оркестром Бриттена, также входивший в его конкурсную программу… Изюминкой же этого вечера стал сыгранный на бис «Караван» Дюка Эллингтона (в переложении Арта Тэйтума), продемонстрировавший потенциал Вонга и как джазового пианиста…

Пять пианистов и один Рахманинов

Выступление Вонга стало своего рода мостиком к следующему сюжету. Не прошло и суток, как в том же «Зарядье» по случаю Международного дня музыки развернулся рахманиновский марафон, в котором один за другим прозвучали все фортепианные концерты и «Рапсодия на тему Паганини». Открывали его еще один лауреат и один участник все того же последнего Конкурса Чайковского.

Возможность услышать подряд (с полуторачасовым перерывом после первых двух) все рахманиновские концерты выпадает нечасто. А тут еще и имена пианистов – трех молодых, но уже отмеченных многочисленными лауреатствами, и двух более именитых и опытных. Сопровождал всех солистов Московский государственный симфонический оркестр, которым руководит Иван Рудин. За пультом в первой части марафона стоял опять же Иван Никифорчин, а во второй – Арсений Шупляков (бронзовый лауреат прошлогоднего Международного музыкального конкурса пианистов, дирижеров и композиторов имени Рахманинова).

Первый концерт сыграл Илья Папоян, чье имя, несмотря на молодой возраст (22 года), на слуху уже более десяти лет. Илья – из когорты вундеркиндов, и на его счету множество выигранных конкурсов, начиная с детских и кончая вполне взрослыми, последним из которых как раз и стал Конкурс имени Чайковского, где он получил третью премию. Возможно, вследствие того, что конкурсов этих было слишком много, в игре Папояна в последнее время стала возникать некая механистичность. В его давних записях было куда больше непосредственности, порой даже трепетности, а теперь иногда кажется, что пока руки пианиста делают свое дело – вполне уверенно и не без драйва, – органы чувств и мыслей живут автономной жизнью. Вот и в Первом концерте Рахманинова не хватало отнюдь не темперамента как такового, но именно эмоциональной вовлеченности, личной интонации.

Зато у игравшего Второй концерт итальянца Алессандро Виллалвы (не прошедшего в финал последнего Конкурса Чайковского, но имеющего массу других конкурсных наград) личностное начало ощущалось уже буквально с первых «колокольных» аккордов. У 25-летнего Виллалвы имеется даже свой индивидуальный звук и тембр. Думаю, что по масштабу и глубине музыкантской личности он легко обходит многих лауреатов...

Следующую часть, проходившую уже под управлением Шуплакова, открыл 22-летний белорусский пианист Владислав Хандогий (в Конкурсе Чайковского он не участвовал, но имеет немало наград других музыкальных состязаний). Его исполнение Третьего концерта – самого, пожалуй, трудного по форме и с наиболее развернутой сольной партией – стало еще одним ярким моментом этого марафона. У Хандогия есть и техника, и красивый звук, но главное – предельная степень переживания, даже, можно сказать, проживания рахманиновской музыки, с которой он буквально сливался в экстазе. Да и взаимоотношения с клавиатурой выглядели у него весьма чувственно, пианист как бы ласкал ее глазами и пальцами.

И все же, когда за инструментом появляется столь неординарная личность, как Юрий Фаворин, в отличие от предыдущих пианистов уже сложившийся художник, уровень музыкальной событийности значительно возрастает. Фаворин играл Четвертый концерт так, словно бы напрямую общался с духом Рахманинова (он даже и на клавиатуру-то не всегда смотрел, устремляя взор куда-то в высшие сферы). Ну а поставить финальную точку доверили еще одному опытному, хотя при этом также достаточно молодому Алексею Мельникову. Его виртуозность и бурный темперамент пришлись как нельзя более кстати в «Рапсодии…», требующей, прежде всего, именно таких качеств, хотя и в тонкости в отдельных местах пианисту не откажешь.

Наилучшим образом показал себя за пультом Арсений Шуплаков, почти неизвестный москвичам (в Петербурге, где у него собственный духовой оркестр и где он постоянно появляется за пультом Мариинского театра, его знают куда как лучше). Если Никифорчин был весь – порыв и в увлечении оркестром иногда забывал, что «в эту игру нужно играть вдвоем», то Шуплаков выступал чутким партнером каждого из солистов, сумев, однако, заявить и о самом себе как интересном дирижере. Хотелось бы в ближайшее время услышать его и в полноценной симфонической программе.

Барокко и не только

«Королеву фей» Генри Перселла Филипп Чижевский со своим ансамблем Questa musica уже исполнял шесть лет назад в БЗК. По всему ощущается, что материал у них, что называется, в крови и на кончиках пальцев. К тому же это – не единственное сочинение Перселла в репертуаре Чижевского: не далее, как в прошлом сезоне он давал в КЗЧ «Дидону и Энея». Чижевский, с одной стороны, во многом придерживается принципов исторически информированного исполнительства, но, с другой, относится к ним и вообще к данной теме достаточно свободно, без буквалистского пиетета. В России, пожалуй, только Курентзису да ему ведом секрет, как играть Перселла без малейшего налета «пыли веков», почти как нашего современника. И такое отсутствие дистанции между композитором и музыкантами, а следом – и слушателями как раз и делает их Перселла и некоторых других композиторов особенно привлекательными. Только Чижевский, в отличие от Курентзиса, еще и ухитряется при этом полностью обходиться местными силами, что сегодня тем более ценно.

В исполнении наряду с ансамблем Questa musica, включающим как оркестр, так и хор, участвовала пятерка солистов. Наилучшее впечатление произвели две сопрано – Елене Гвритишвили (Молодежная программа Большого театра) и Лилия Гайсина (Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко) – и бас Данил Князев, выпускник Молодежной программы Большого, недавно принятый в труппу Детского музыкального театра им. Н.И. Сац. Достойно выступили также Анастасия Бондарева и Сергей Годин.

***

Имя Данила Князева стало одной из связующих нитей между этим концертом и тем, что состоялся в Театре Сац в День музыки. Другая – музыка барокко: там был Перселл, здесь – Букстехуде и Бах.

В Театре Сац в последние годы в связи с продолжающейся реконструкцией основной сцены возник специальный проект, который так и называется: «Re-Конструкция», в рамках которого уже было исполнено множество раритетов. В данном случае это была еще и презентация нового главного дирижера – Артема Макарова, уже не раз выступавшего в рамках проекта (до последнего времени он занимал должность главного дирижера Башкирской оперы, а с нынешнего сезона является музыкальным руководителем не только Театра Сац, но и Большого театра Белоруссии). Макаров, кстати, впервые заявил о себе на всероссийском уровне постановкой генделевского «Геракла», осуществленной вместе с Георгием Исаакяном. Теперь они смогут объединить свои усилия на барочной ниве, которую Исаакян возделывает уже много лет, начиная с пермского периода, в своем общем доме. И столь заметный барочный акцент в программе, включавшей «Магнификат» Букстехуде и Кантату №92 Баха, можно рассматривать и как декларацию о намерениях.

Помимо барокко, программа включала в себя также редко звучащие сочинения Бетховена (увертюра «Освящение дома» и кантата «Морская тишь и счастливое плавание») и Берга («Семь ранних песен»). Присутствие последнего, представляющего совсем иную эпоху и стилистику, оправдывалось названием программы «Три века музыки», но дело не только в этом. Внимательный взгляд сразу же уловит, что фамилии всех композиторов начинаются на одну и ту же букву. Как мы знаем, Артем Варгафтик вот уже много лет проводит в разных городах просветительские концерты под общим титлом «Музыкальная энциклопедия от А до Я». Теперь его тезка без каких-либо деклараций взял на вооружение подобный же алфавитный принцип, который можно отныне именовать просто «артемовским».

С большинством из композиторов коллективы Театра Сац прежде не встречались, но и оркестр, и хор (возглавляемый Верой Давыдовой), и молодые солисты в целом весьма неплохо со всем справились. Особо отмечу двух исполнительниц берговского цикла – Полину Севастьянову и Анну Холмовскую.

В этом сезоне должна, наконец, открыться после реконструкции основная сцена театра. Однако традицию концертов в большом фойе хорошо бы продолжить, пусть и под другим названием.