Музыкальный театр им. Ф.И. Шаляпина – новое название старого театра. Это ленинградский-петербургский «Мюзик-холл», сменивший имя в марте нынешнего года в связи со 150-летием со дня рождения Федора Шаляпина. Как известно, Шаляпин немало выступал в «Народном доме», здание которого впоследствии занял «Мюзик-холл». По сути, его труппа начала дрейф от легкомысленных ревю в сторону полноценных и весьма серьезных музыкально-театральных жанров уже лет десять назад. С недавних пор в репертуаре появилось несколько опер (в том числе «Дон Паскуале», спектакль, показанный на «Видеть музыку» в 2019-м); кроме того, именно этот коллектив не первый год организует масштабный опен-эйр «Опера – всем» в Петербурге и Ленинградской области.

К оперному репертуару тяготеет и музыкальный руководитель театра – маэстро Фабио Мастранджело, хорошо известный не только выступлениями в качестве дирижера, но и постановками опер на сценах России и за рубежом. Однако пока ресурсы театра для реализации обязывающих оперных проектов явно недостаточны. Одно дело, когда на фестивале «Опера – всем» солисты Шаляпинского исполняют лишь маленькие партии, а ведущие поют звезды петербургских театров или гастролеры из Москвы и зарубежья, и совсем другое дело – когда вся нагрузка ложится на собственных солистов, и выступать они должны не на улице, где к их услугам микрофоны, а в большом московском зале с естественной акустикой.

Рискнув привезти «Травиату» – произведение, известное и виртуозностью, и драматической глубиной, – труппа обнажила технические недостатки своих солистов. Лишь про Назию Аминеву в главной партии стоит сказать доброе слово. Для нее это первая вердиевская роль (ранее она пела более легкий репертуар, в частности, доводилось слушать ее в Моцарте), и очевидно, что еще не все сделано на отлично, однако в целом она обладает и подходящим голосом (в котором есть легкость и плотность, и драматические краски), и актерской харизмой вкупе с благодатной внешностью, и очевидной музыкальностью. Остальные солисты откровенно разочаровали. Почти все исполнители небольших партий так пели свои короткие фразы, будто никогда не учились вокалу, – на грани любительщины. Дмитрий Григорьев-Кан (Альфред) был нестабилен на верхах, огорчал отсутствием кантилены и какой-то в целом провинциальной манерой пения. Дмитрий Мулярчик (Жермон) всякий раз с трудом взбирался на верхушки, что для его сочного, тяжелого голоса, наверное, непросто (но, может быть, тогда театру стоило подобрать другого солиста на роль?), к тому же сильно детонировал на протяжении всей оперы.

Хор также не блистал стройностью звучания (хормейстер Лев Дунаев). Оркестр «Северная симфония» выглядел самым профессиональным участником показа – Мастранджело провел оперу в целом весьма динамично, четко управляясь с формой, выстраивая драматургические линии, обостряя контрасты, и в целом его интерпретацию отличала повышенная экспрессивность, словно он настаивал на том, что реалистическая опера Верди – прямой провозвестник будущего веризма. Из «помарок» – страдавший несовершенством баланс с солистами в первом акте, но, начиная со второго, ситуация исправилась.

Этот спектакль режиссера Натальи Индейкиной появился в ноябре прошлого года как адаптация для театрального зала ее же работы на фестивале «Опера – всем» летом 2021-го. Увы, то, что было хорошо на улице, оказалось не столь очевидно удачным на сцене в закрытом помещении. В условиях опен-эйра роль задника играл роскошный Царскосельский дворец – в театре фон был заменен видеопроекциями фотографий из жизни Парижа эпохи декаданса (работа Вадима Дуленко): такое решение смотрелось бедно и блекло. Заполнить сценографическую пустоту были призваны три элемента: во-первых, многочисленные гигантские камелии, черные и белые, которыми размахивал миманс и которые были натыканы буквально повсюду; во-вторых, кордебалет в черных полупрозрачных платьях (что женщины, что мужчины), который присутствовал практически постоянно, пугая ломаной, нередко с налетом вульгарности пластикой, олицетворяя одновременно инфернальные силы и сомнительное окружение дамы полусвета (хореография Марии Коложвари). Возглавлял эту ватагу плясунов мужчина в черном платье с кружевным испанским воротником – Смерть, ведущая героиню через жизненные коллизии к неумолимому финалу, железной хваткой вцепившаяся в нее и играющая ею как кошка мышкой (мимическая роль Алексея Олехова). Третий элемент – гигантские серо-стальные бусины-шары, в драматических моментах буквально подавлявшие героиню, являясь еще одним символом безнадежности ее положения. В костюмах доминировало сочетание черного и насыщенного синего, подчеркивая общий трагический настрой (сценография и костюмы Юлии Гольцовой).

Общее впечатление – «Травиата» Шаляпинскому музтеатру пока не по зубам.