За три года существования в новом статусе Дом радио превратился в одну из заметных культурных доминант на карте города, выступая не столько конкурентом расположенной на той же Итальянской улице филармонии, сколько ее своеобразной просветительской альтернативой. Один из самых ярких музыкантов, наладивших постоянный контакт с Домом радио, – замечательный российский пианист и педагог Алексей Любимов неоднократно приезжал в эти стены с концертами, мастер-классами и презентациями. 6 октября состоялся очередной визит Алексея Борисовича, во время которого он представил составленную при его участии книгу писем Марии Вениаминовны Юдиной и дал мастер-класс молодым музыкантам, желающим постичь премудрости исполнения на рояле музыки эпохи барокко. А 7 октября в фойе Дома радио прошел уникальный марафон: мастера факультета старинного и современного исполнительства, созданного по инициативе профессора Любимова в Московской консерватории, исполнили оба тома «Хорошо темперированного клавира» Иоганна Себастьяна Баха. 

Прелюдии и фуги из ХТК уже давно стали обязательным дидактическим материалом для любого, кто решил серьезно обучаться игре на фортепиано, однако на концертной эстраде части этих грандиозных циклов услышишь не столь часто, особенно в полном изводе. Еще со времен Бетховена, штудировавшего их под руководством приехавшего из лютеранской части Германии в католический Бонн Карла Нефе, ХТК называли «Музыкальной Библией», и это не просто красивая метафора. В этой музыке Бах часто цитирует мелодии церковных хоралов или дает аллюзии на те или иные евангельские образы. Известна попытка музыковеда Болеслава Яворского связать каждую прелюдию и фугу с определенным евангельским сюжетом или образом. Можно спорить с прямолинейностью такой трактовки, но то, что выходившая из-под пера Баха музыка была тесно связана со Священным писанием, – вещь очевидная и практически не нуждается в доказательствах даже для сегодняшнего слушателя, утратившего живую связь с церковной музыкальной традицией. 

В баховскую эпоху под обозначением «клавир» понимался любой инструмент, имеющий горизонтальную клавиатуру и определенную последовательность клавиш: прежде всего это были клавесин, орган и клавикорд. Так что идея сыграть два тома ХТК на четырех клавирах вполне согласовывалась с духом музыки. Рядом с двумя инструментами баховского времени – клавесином и портативным органом – стояли более поздний, любимый уже Бетховеном хаммерклавир и современный концертный рояль. Девять музыкантов по очереди выходили в центр затемненного фойе Дома радио, чтобы сыграть на том или ином инструменте серию из нескольких прелюдий и фуг. Участники марафона – Анастасия Антонова, Дарья Борковская, Михаил Дубов, Александра Коренева, Ольга Мартынова, Иван Соколов, Михаил Турпанов, Мария Успенская и Алексей Шевченко – были подобраны так, что в один ряд встали и ученики, и опытные мастера. Кто-то выходил лишь однажды, кто-то дважды, чередование инструментов также не было жестко запрограммировано и связывалось с появлением того или иного артиста. Каждый обладал собственной манерой, взглядом на туше и фразировку, и поначалу хотелось определять, кто сыграет более убедительно и захватывающе. Так, одним из ярких моментов стал выход Ивана Соколова, сыгравшего на современном рояле шесть прелюдий из первого тома (№№11 – 16) и добавившего Баху шубертовской нежности и лиричности. Молодой пианист Михаил Турпанов, напротив, подчеркнул внешнюю технику, обнаружив почти листовский пафос и напор. Заканчивавшая первый том на клавесине Ольга Мартынова показала риторическую природу баховской музыки, очень внятно и четко артикулируя фразы и уделяя особое внимание агогике. 

Постепенно желание сравнивать исполнителей уходило, а вместо него появлялось ощущение ценности каждого голоса в общем глобальном деле. Подобно тому, как, присутствуя на церковной службе, знающий ее ход и смысл человек не особо обращает внимание на тембр голоса молящегося, сосредотачиваясь на смысле, – так и в данном случае в определенный момент анализ интерпретации менялся в пользу чисто музыкального содержания и смысла. В соборности разных взглядов Бах стал проявляться сильнее и полнее, чем если бы мы слушали одного, пусть и по-настоящему великого артиста. Ведь на самом деле эта музыка была предназначена, прежде всего, для игры, а не для слушания. Но, как келейная молитва, прелюдии и фуги Баха могут твориться в одиночку, а могут – в соучастии целого зала. Подобный подход, наверное, лучшее, что можно придумать с представлением ХТК широкой публике. Более того, подобный концерт можно было бы повторить уже с другой последовательностью музыкантов, и он ничуть не потерял бы в мощности воздействия. Появились бы другие акценты и другие смыслы, но осталась бы гармония и красота, которая дает силы и надежду.