Русский эквивалент – Московский джазовый фестиваль – тоже очень кстати, поскольку в этом году мы отмечаем столетие отечественного джаза. Кто не знает, 1 октября 1922 года на сцене Центрального техникума театрального искусства состоялся концерт первого в РСФСР джаз-банда («эксцентрического оркестра») Валентина Парнаха.

Фестиваль был задуман как масштабное событие с немыслимым числом участников – более 700 артистов из разных российских регионов. Плюс иностранная составляющая, география которой представлена Индией, Бразилией, Кубой, Турцией, Сербией и Арменией. Число концертных площадок тоже впечатляющее: зал «Зарядье», джазовые клубы, сад «Эрмитаж», парки «Зарядье» и «Музеон», Новопушкинский сквер, ВДНХ и даже Центральный рынок. По поводу последнего вспоминается знаменитое хлебниковское: «Сегодня снова я пойду/ Туда, на жизнь, на торг, на рынок,/ И войско песен поведу/ С прибоем рынка в поединок!» О качестве песен судить не могу – российских певиц Аллу Рид и Марианну Савон услышать не довелось. Да и думается, предназначение этой музыки – скорее, вписаться в ситуацию, чем ей противостоять.

Лично меня фестиваль привлекал даже не столько музыкой, сколько особой атмосферой джазовых концертов на открытом воздухе, где публика релаксирует, утопая в мягких разноцветных пуфах прямо на газонах сада «Эрмитаж», попивая коктейли и поедая всевозможную снедь. Было много «фоновых» сетов, но некоторых музыкантов и в такой обстановке стоило слушать очень внимательно. Кроме концертной программы, было много чего еще. В том числе лекции и мастер-классы, где среди прочего обсуждались, например, основные принципы настройки барабанов или электроакустические инструменты и оборудование (причем все это – на фоне отголосков с основной сцены «Эрмитажа»).

Из тех, кто зовется хедлайнерами, самым многообещающим был индийский скрипач Лакшминараяна Субраманиам, он приехал со своей группой Global Band . Видимо, его имя показалось настолько сложным, что его представляли так: Эль Субраманиам. Это уже какая-то тенденция – упрощать некоторые труднопроизносимые азиатские имена: феноменальный монгольский певец и исполнитель на морин-хууре Дандарваанчиг Энкхьяргал в Европе известен под псевдонимом Epi, а его коллега – тувинская певица Людмила Окан-ооловна Намчылак – на афишах значится просто как Сайнхо.

Но вернемся к московскому фестивалю. Вначале на сцену вышел индийский посол и напомнил, что в этом году отмечается 75-летие независимости Индии и установления дипломатических отношений с Россией. Наверное, стоило вспомнить и о том, что в июле этого года Субраманиаму тоже исполняется 75. И такой солидный возраст, кажется, совершенно не мешает ему вести полноценную жизнь концертирующего музыканта. В разное время он сотрудничал со скрипачами Иегуди Менухиным, Стефаном Граппелли и Жан-Люком Понти, с пианистом Херби Хэнкоком, бас-гитаристом Стэнли Кларком и многими другими знаменитостями, список которых не уместится на этой странице. Он участвовал в самых разных проектах, в том числе в качестве солиста в саундтреке к фильму Бернардо Бертолуччи «Маленький Будда». Сам сочинял музыку к фильмам и вообще освоил разные жанры, но органичнее всего проявил себя в карнатической музыке (южноиндийской классической).

Как ни странно, организаторы поставили Лакшминараяну «Эль» Субраманиама первым номером в первый же «эрмитажный» день, и публики было маловато. Видимо, сказался еще и ливень, который, впрочем, прекратился сразу же, как только «Эль» и его банд начали играть (сам «Эль» радовался дождю). В составе Global Band музыканты из разных индийских регионов, так что на сцене была представлена почти вся Индия. А вот из музыкальных инструментов индийскими были только барабаны табла.

В Москве Субраманиам не впервые, и на этот раз привез разностильную программу с преобладанием фьюжн. Вначале была композиция «Испанская волна», где местами слышался Чик Кориа, затем «Беседа» – эта пьеса в свое время записывалась со Стефаном Граппелли как музыкальный диалог. Потом была импровизация на тему «Венгерского танца» №5 Брамса, в которой Субраманиам слышит цыганские корни, – его сердцу эта мелодия особенно близка (аранжировку делал цыганский скрипач, а цыгане всего мира родом из Индии). Следующую композицию – «России с любовью» – он обещал записать на компакт-диск, если московской публике понравится (она сочинялась специально для фестиваля). Не очень понятно, достаточно ли понравилась, но аплодисменты были. Наконец, заключительная композиция – «Ганга» – стала местом встречи выдающихся импровизаторов из Индии и России: к Субраманиаму и его группе присоединился саксофонист Игорь Бутман. Этот альянс стал кульминацией сета: экспрессивные соло двух маэстро, зажигательные скэт-реплики барабанщиков, отвечающие скрипке. Бутман, конечно, стилистически выделялся своим постбопом на фоне насквозь индийской по духу пьесы, и это слушалось как смелый эксперимент.

В тот же вечер «певица невероятной харизмы» Мариам Мерабова (ее представили именно так) выступала с группой «Мирайф», где после ухода в иной мир ее мужа Армена Мерабова она слушается как несомненный лидер. Нельзя сказать, что ее невероятно сильный голос, без труда пробивающий инструментальное сопровождение, обладает каким-то особым шармом: его тембр одномерен, с прямой подачей, иногда переходящей почти в крик. Зато Мариам умеет зацепить публику динамическими контрастами, вмиг перестраиваясь от десяти forte до десяти piano. Среди ее достижений – участие в мюзикле We will rock you, сочиненном в память о Фредди Меркьюри авторства музыкантов группы Queen Брайана Мэя и Роджера Тейлора. Возможно, участие в этом проекте наложило свой отпечаток: вначале Мариам показывала силу голоса в отдельных мотивах подобно тому, как это делал Фредди, общаясь с публикой на лондонском стадионе Уэмбли (фестиваль Live Aid, 1985). И, подобно Меркьюри (я не имею в виду фактуру голоса, конечно), энергия и страстность, блюз-роковый драйв у Мерабовой нередко затмевают собственно музыку, которую она исполняет. Не так важно, джазовые ли это стандарты или что-нибудь еще.

Чем позднее вечер, тем больше децибелов, паров на сцене и меньше творчества. У Евгения Маргулиса множество почитателей, его называют «легендой русского рока». Тогда что он делает на джазовом фестивале? К сожалению, у меня не получается выдерживать столь агрессивный уровень громкости, поэтому пришлось прохаживаться по дальним аллеям сада «Эрмитаж», но и там было понятно, что со сцены доносились отзвуки блюза – одного из источников и жанров джаза. Тексты разухабистые, как и музыка: «Я в соль мажоре жарю блюз», «Пойдем гулять с тобой по крышам, я знаю тайные ходы»…

Следующим вечером я опоздала на Трио Даниила Крамера, но то, что слышала, оправдало ожидания: ужасающая скорость пальцев в джазово-рок-н-ролльной смеси последнего номера. В плане феноменальной виртуозности пианист Крамер представляется достойным наследником и продолжателем Леонида Чижика.

В этот день стоило побывать на фестивале, прежде всего, из-за российско-турецкого проекта Nevi. Это сложнопереводимое турецкое слово, которое, как говорят участники, имеет несколько значений, в том числе – «гармоничное сочетание» (имеется в виду сочетание разных музыкальных миров). Российско-турецкий альянс возник случайно на одном из фестивалей (как это часто бывает) в Вологде, первоначально его составляли трое музыкантов – питерский пианист Андрей Кондаков, ростовский барабанщик Александр Боженко и турецкий трубач Толга Билгин. В Стамбуле к ним присоединились гитарист Онур Аймерген и басист Озан Муслуоглу, и осенью 2018 года музыканты записали компакт-диск Istanbul Edition, который и показывали в Москве. В основном это авторская музыка, из десяти треков только последний – джазовый стандарт. Причем, по словам Андрея Кондакова, это абсолютно равноправный проект, музыку сочиняют все участники. «Удивительно, что Онур Аймерген, несмотря на то, что он турок по национальности, пишет музыку в северном стиле, напоминающем стилистику ECM, – продолжает Кондаков. – Музыка альбома – это сплав всего, что есть в современном джазе». Действительно, ничего турецкого, ничего ярко этнического в музыке Nevi обнаружить не удалось. Может быть, только завуалированные африканские ритмы в композиции Africa (другие оригинальные композиции – Requiem for KC, Idea, Orka, Let’s go).

Как вы уже поняли, к концу вечера музыка становилась все более ориентированной на широкую публику. Вот и во второй «эрмитажный» день в заключительном сете вместе с Московским джазовым оркестром Игоря Бутмана пела Лариса Долина, и, видимо, переизбыток публики был связан именно с ее именем в афише. На разогреве оркестр сыграл композицию Николая Левиновского «Молодая красавица, вот ты какая» на основе русской протяжной лирической песни «Исходила младешенька» (Левиновский оказался единственным американским гражданином, присутствовавшим на фестивале лично). Затем на сцену вышла, может быть, не слишком молодая красавица, но пышущая какой-то сверхъестественной энергией. Лариса Долина сотрудничает с Игорем Бутманом более 20 лет и чувствует себя на одной сцене с оркестром под его руководством уверенно и комфортно. Она пела известные хиты, среди которых Georgia on my mind, A night in Tunisia, Birds flying high, и, кажется, публика была в экстазе – не в последнюю очередь от ее скэта. В какой-то момент голос Долиной неожиданно продолжился в голосе пианиста Московского джазового оркестра Олега Аккуратова.

Через два дня Аккуратов играл и пел на той же сцене со своим трио (барабанщиком Александром Зингером и контрабасистом Сергеем Корчагиным). Программа чисто развлекательная, но технические возможности Аккуратова вызывают безусловное уважение (Олег – один из немногих слепых пианистов).

Были два проекта, в которых этническая составляющая явно сильнее других. Zventa Sventana (название из «Розы мира» Даниила Андреева) переосмысливает малоизвестный фольклор и адаптирует его для современного слушателя, сплетая народные песни с инди-попом, хип-хопом, техно и рок-ритмами. Элементы джаза здесь практически незаметны. Пожалуй, это была самая музыкальная группа вечера с интересным музыкальным наполнением и его нетривиальным развитием, у нее свое лицо. Все аранжировки принадлежат Тине Кузнецовой (она же певица и исполнительница на свирелях, сопелях). Красота женственности, яркая праздничность – наверное, главные темы музыки Zventa Sventana. Хотя бывают и другие настроения: «Жена мужа невзлюбила», – поется в одной из песен. От проекта веет каким-то матриархатом, свойственным раннему русскому фольклору с его языческим миропониманием. Под конец Тина призывала слушателей потанцевать, но аудитория в большинстве предпочла не вставать с удобных пуфов.

Еще один этнический проект того же вечера – кубинский: Telmary & HabanaSana. Это группа из восьми человек, трое – певцы-чтецы-танцоры. Они сразу же наполнили прохладный московский воздух тропической жарой – экзотическая музыка, привезенная из Кубы, излучала солнечный свет почти физически. Уличная поэтесса из Гаваны Тельмари больше скандирует и танцует, чем поет, – рэп, фанк, соул согласно определенной рецептуре смешиваются с афро-кубинским грувом. У Тельмари чуть грубоватый голос и незаурядные актерские способности. Испанский язык в России непопулярен и воспринимается чисто фонически. Смысл слов мы оценить не смогли, поэтому многочисленные номера показались монотонными. Отчасти это компенсировали красочные, как бы этнические костюмы, но все же без знания текстов восприятие не может быть полноценным. Впрочем, несмотря на языковой барьер, один из коллег Тельмари по ансамблю – юноша, пластичный и в пении, и в движении, в жестах, – смотрелся и слушался отлично. Тельмари тоже пробовала привлечь публику к исполнению, просила петь вместе с ней. «Музыка – универсальный язык», – стимулировала она слушателей к действию. Но из этой затеи опять же ничего не вышло: народ не запел. Собственно, а зачем напрягаться в субботу вечером?

В общем, появился явный конкурент давнего фестиваля «Джаз в саду “Эрмитаж”» с пропиской не только в «Эрмитаже». И это хорошо.

Фото Владимира Коробицына