В программе – одно-единственное, безумно сложное сочинение (в ковидные времена концерты в одном отделении вошли в моду). Это 48-минутная «Музыка пустыни» (The Desert Music, 1983) для хора и оркестра.

В понимании Стива Райха симфонический оркестр очень специфичен: вибрафоны, маримбы и ксилофоны располагаются в центре, справа – другие многочисленные ударные, слева – два рояля и три синтезатора; остальное сценическое пространство заполнено хористами и расширенным составом струнных и духовых (ведущий концерта Ярослав Тимофеев сразу предупредил, что «пустыня» будет густонаселенной). Российский национальный молодежный симфонический оркестр и вокальный ансамбль Intrada Екатерины Антоненко под управлением питерского дирижера Федора Леднёва были великолепны. Особенно удивительна выносливость вокалистов, которые были задействованы без перерывов на протяжении академического часа. Кстати, композитор предполагал возможность замены сопрано, но это, кажется, не понадобилось. А как безупречно выстраивались в хоре не самые простые созвучия! Не менее удивительно и то, что российская премьера произведения состоялась только сейчас (вероятно, к 85-летию его автора).

Эстетика «Музыки пустыни» вполне соответствовала принципу репетитивности минимализма, но масштабность замысла и исполнительского состава, казалось, противостояла идее минимума средств (хотя, конечно, в минимализме приживались самые разные составы и концепции). И это не был минимализм, приятный во всех отношениях, это не та его разновидность, которая полна ласкающих ухо консонирующих созвучий. Композитор держит перманентное напряжение специфическим пониманием гармонии: по сути джазовые и по функции доминантовые аккорды не находят разрешения. Для Райха гармония – это аналог света, но какого-то запредельного и чуть ли не апокалиптического. К тому же в многослойных фактурных напластованиях не находится места паузам – пульсирующий звуковой поток ничем не остановить.

Когда Стив Райх принимал участие в премьере знаковой минималистской композиции Терри Райли In C, он предложил добавить ровную пульсацию на звуке «до». Это «биение жизни» стало открытием Райха, которое у ведущего ассоциируется с прерывистостью цифрового изображения, состоящего из своего рода звуковых пикселей. Очень точное наблюдение (а у меня эта пульсация ассоциировалась с одинаковостью окон небоскребов или движущихся поездов).

Сочинение писалось на стихи американского поэта Уильяма Карлоса Уильямса, к которому у Райха особое отношение. Два имени и фамилия его любимого поэта симметричны, а симметрия – основополагающий принцип, который он воплотил в концентричности «Музыки пустыни». Среди прочего там есть такие строчки: «Человек выжил и жив до сих пор, так как был слишком невежественен, чтобы реализовать свои желания. Теперь, когда он может реализовать свои желания, ему придется либо изменить их, либо погибнуть». Уильямс написал это после атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Райх – тоже современник ударов по японским городам и соотечественник Уильямса, гражданин той страны, которая является автором двойной атомной катастрофы. «Человек привыкает ко всему, в том числе и к катастрофе, – резюмирует ведущий. – Задача художника – не привыкнуть к катастрофе и не дать привыкнуть к ней другим. Иначе катастрофа станет нормой». В финале «Музыки пустыни» Райх дважды останавливает волны пульсации, тот самый пульс жизни, который мы сегодня воспринимаем как пиксели…

Давно не приходилось бывать на столь блестяще срежиссированных проектах, где конферансье превращается в полноценного лектора, фундаментально объясняющего со всех возможных ракурсов очередную «вещь в себе». Аксиома Иммануила Канта стала названием концертного цикла, последний вечер которого был посвящен Стиву Райху. Идея в том, что любое стоящее произведение современного композитора – по существу вещь в себе (особенно для среднестатистической публики). Автор и ведущий цикла Ярослав Тимофеев подбирает ключи и показывает внутреннее устройство многослойного, таинственного и неисчерпаемого творения, рассматривая его как бы под микроскопом. Так что кантовский постулат оказывается дискуссионным, поскольку в пространных комментариях стремление познать «вещь в себе» явно присутствует.

Строго говоря, в концерте было исполнено еще одно произведение Стива Райха. Это его знаменитая «Музыка хлопков» (Clapping music), у которой в этом году тоже юбилей – 50-летие. Исполнялась она ведущим концерта вместе с залом как иллюстрация техники фазового сдвига. Как известно, Райх слушал музыку преимущественно в записи (в том числе по радио). Неслучайно он экспериментировал с магнитофонами, которые воспроизводили одно и то же на разной скорости. Так он пришел к своей технике phase shifting – ее еще переводят как «сдвиг по фазе» (кстати, техника tape loops, унаследованная Райхом от Пьера Шеффера, тоже магнитофонной природы). Исполнить «Музыку хлопков» получилось не с первого раза: «сдвиг по фазе» сложен даже для профессиональных музыкантов (а аудитория явно была искушенной, умеющей читать длительности на филармоническом экране). По всей вероятности, это было самое многолюдное исполнение Clapping music со времени ее создания.

Фото предоставлены Московской филармонией