Кирилл Уманский – один из тех авторов, за чьим творчеством стоит внимательно следить. Бывают у него опусы, мимо которых пройти невозможно. Он энциклопедически образован: всегда в курсе музыкальных новинок, прекрасно осведомлен в истории литературы и изобразительного искусства. Часами может рассказывать о живописных шедеврах.

В музыке Уманского постоянно пересекаются собственно музыкальное и визуальное начала. Есть у него «Вечер в степи» – пейзаж для оркестра по картине Павла Кузнецова (жанровое определение автора), «Остров Валаам» для органа, литавр и вибрафона, невольно вызывающий в воображении картины строгой северной природы. Среди сочинений такого «визуального» плана – и «Остров Мантсинсаари» (в том же Ладожском озере); а еще «Фрески и витражи», «Толкование сновидений»… Для меня подобные музыкально-визуальные произведения – самые притягательные. Слушая их, забываешь о стилистических источниках музыки автора, воспринимаешь целостно, не анализируя. Здесь все сложилось в абсолютно оригинальный стиль, который невозможно разложить на составные части. А если все же говорить о стилистических ориентирах творчества Кирилла Уманского, то это, прежде всего, нововенцы и русская композиторская школа, Н.Я. Мясковский, Э.В. Денисов.

Удивительно, но в программе юбилейного авторского вечера «музыкальных пейзажей» не оказалось (возможно, это связано с исполнительскими составами: в концерте принимали участие мужская группа Академического большого хора «Мастера хорового пения» под управлением Андрея Никифорова, квартет «Студия новой музыки» и солисты). Зато были представлены опусы музыкально-вербальные.

В завершение первой части вечера – «Три псалма царя Давида» для мужского хора а капелла. В замечательном исполнении Милы Фраёновой (сопрано) и Екатерины Хохловой (фортепиано) прозвучали «Три стихотворения Осипа Мандельштама». Два романса для высокого голоса и фортепиано на слова Ивана Бунина и Александра Блока исполнили Татьяна Рубинская и сам Кирилл Уманский в качестве пианиста (в свое время он занимался в Московской консерватории не только по классу композиции у Н.Н. Сидельникова, но и в классе органа у Л.И. Ройзмана и С.И. Бодюл). Интровертность и лиризм – главные черты его камерно-вокальной музыки.

В программе концерта композитор выступил еще дважды – в Сонатине и Семи пьесах для фортепиано. Эти ранние сочинения 1979 и 1981 годов были изданы отдельной книжицей в издательстве П. Юргенсона и щедро раздаривались всем желающим в фойе, так что можно было следить по нотам и оценить все детали. Не знаю, насколько стоило составлять программу первого отделения исключительно из ранних вещей (хотя понятно, что если они и исполнялись, то давно и, скорее всего, одноразово), но послушать Уманского-исполнителя было крайне интересно, поскольку играет он крайне редко. Последний раз я его слышала лет пять назад на одном из концертов «Московской осени» в ансамбле с Михаилом Дубовым и Даниилом Екимовским (это была структурированная импровизация Виктора Екимовского «Девятый вал» для двух фортепиано и органа, и это было без преувеличения феноменально). Игра Уманского – по-композиторски ясное мышление, как в деталях гармонии и полифонии, так и в плане формы целого.

Было много опусов с традиционными жанровыми определениями, хотя сейчас это не в моде: соната, сонатина, пьесы, еще соната, романсы, квартет (больше других запомнилась драматичная, многоплановая Соната для фортепиано в исполнении Моны Хабы). Были и интригующие названия: Frustration, «Точки соприкосновения». В первом сочинении солировала Анастасия Табанкова на гобое – очень качественно и со стопроцентным пониманием стиля. Кстати, это технически сложное произведение с использованием мультифоников. Интересно, что сольный деревянный духовой инструмент в современной стилистике так или иначе отсылает к «Бездне птиц» из знаменитого «Квартета на конец времени» Оливье Мессиана (у Мессиана кларнет). И сколько ни пытаешься воспринимать музыку как «фрустрацию», постоянно сбиваешься на мессиановских «птиц». Может быть, такая проблема только у меня… «Точки соприкосновения» я поняла как взаимодействие кантилены и пуантилизма у таких разных по своей природе инструментов, как скрипка и фортепиано (Станислав Малышев и Мона Хаба).

Фото автора