Дневной концерт в консерватории реконструировал реальность столетней давности. 29 января 1922 года в 14.00 в Большом концертном зале Госфила (как тогда именовался БЗК) фольклорист и по совместительству революционер и организатор советской музыкальной жизни Борис Красин провозгласил создание Государственной филармонии.

Она возникла, конечно, не на пустом месте. Как известно, с 1860 года в Москве функционировало отделение Русского музыкального общества (созданного годом ранее в Петербурге), а в 1883-м появилось Московское филармоническое общество. Однако идеолог создания новой структуры Анатолий Луначарский видел в Госфиле принципиально новое учреждение, цель которого состояла не только в «развитии музыкального образования и вкуса к музыке» (как значилось в уставе Императорского РМО), но во всеобщем музыкальном просвещении.

По этому случаю был дан огромный концерт с исполинской программой. Девятая симфония Бетховена, хоровые сочинения Ипполитова-Иванова и Танеева, Второй фортепианный концерт Рахманинова и «Поэма экстаза» Скрябина. Среди участников были звезды тех лет: Антонина Нежданова, Василий Петров, Константин Игумнов, Павел Чесноков.

МГАФ в точности повторила программу 1922 года. Участвовали Симфонический оркестр Московской филармонии п/у Юрия Симонова, Юрловская капелла (худрук Геннадий Дмитряк), Денис Мацуев и квартет вокалистов: сопрано Хибла Герзмава, меццо Мария Баракова, тенор Сергей Романовский и бас Алексей Тихомиров. Наиболее гармоничными оказались хоровые опусы: мастерство капеллы было явлено во всем блеске, а «Гимне пифагорейцев восходящему солнцу» Ипполитова-Иванова (для хора, духовых и арф) прямо завораживал мистериальной экзотикой.

В Бетховене несколько недоставало разнообразия красок, партитура получилась брутально одномерной. В квартете солистов больше всего сольного пения у баса и тенора: Алексей Тихомиров звучал рыхловато, для Сергея Романовского бетховенская стилистика, кажется, слишком тяжеловесна – его элегантный голос с трудом справлялся с плотной фактурой. Что касается дам, то традиционно в этом опусе меццо было неважно слышно, ее здорово заглушала сопрано, но едва ли в том вина солисток – обычно так и звучит этот ансамбль, написанный не очень выгодно для низкого женского голоса.

Сочинение Скрябина показалось для оркестра более «родным», чем бетховенское: в позднеромантическом стиле московские филармоники чувствуют себя гораздо увереннее.

* * *

Главной фигурой вечернего концерта в КЗЧ был Валерий Гергиев, продирижировавший почти всю программу. Напор и повышенная, даже взвинченная экспрессия, ускоренные темпы, форте-фортиссимо – вот отличительные черты исполнения, которые продемонстрировал маэстро, выжимая в буквальном смысле все соки из Российского национального молодежного симфонического оркестра. Он начал с оглушающих децибел в «Праздничной увертюре» Шостаковича, продолжил в сюите из «Жар-птицы» Стравинского и поставил точку в Allegro con fuoco из Первого концерта Чайковского: Денис Мацуев вполне разделяет взгляд маэстро на это сочинение, поскольку атлетизм его прочтения не то что удивлял, а иногда даже пугал.

Совсем иным предстал Даниил Трифонов в Тройном концерте Бетховена. Трудно вообразить более мягкого и поэтичного звучания, а кроме того, пианист оказался идеальным партнером нежной скрипки немки Анны-Софи Муттер и певучей виолончели испанца Пабло Феррандеса. Бетховенское сочинение показалось самым совершенным номером программы (и маэстро Гергиев не придал немецкому классику излишней напористости).

Увы, разочаровали Максим Венгеров и Юрий Башмет в Анданте из Концертной симфонии Моцарта: их дуэт был вялым и местами нестройным. Если бы не видеоряд, аккомпанементом к которому служил номер, было бы совсем печально, а так публика отвлеклась на рассматривание портретов титанов прошлого, составивших славу Московской филармонии.

Зато порадовал квартет скрипачей – Борис Кушнир, Павел Милюков, Елена Таросян и Даниил Бессонов, – изящно сыгравший Аллегро из концерта Вивальди «Гармонические вдохновения».

Вокал был также явлен на контрасте. Если дуэт Чурилова – Скороходов, скорее, раздосадовал (особенно верхний регистр певицы: слишком широкое звучание не вписывалось в концепцию высококлассного музицирования юбилейного вечера), то Ильдар Абдразаков спел каватину Алеко и с большим чувством, и с техническим мастерством.