Такие сейчас времена, что каждый концерт воспринимается, как откровение. Тем более заманчиво побывать в "раю", когда вокруг поздняя осень и депрессивная настроенность ощущается чуть ли не во всех сферах жизни. Правда, детальнее ознакомившись с программой, уясняешь, что текст хоровой композиции Галины Григорьевой, название которой стало названием всей программы, – это текст антифона из реквиема, который поется по пути из церкви на кладбище. "Пусть ангелы приведут вас в рай. Пусть мученики примут вас по прибытии и приведут в святой город Иерусалим…" и так далее. Нет, спасибо. На концерт заглянем, но в рай пока рановато.

В программе звучала музыка для смешанного хора и органа или a cappella – музыка авторов, так или иначе связанных с Эстонией фактами рождения или пребывания. И – так или иначе – с православием. В позднесоветские времена имя патриарха эстонской музыки Арво Пярта ставилось в один ряд с именами Шнитке, Денисова, Губайдулиной. И даже когда в 1980-м Пярт эмигрировал в Вену, а затем переехал в Берлин, его музыка все равно какое-то время мыслилась с ними в одном культурном поле. И, конечно, они знали музыку друг друга. Чего не скажешь о новом поколении композиторов Эстонии и России – с распадом Советского Союза распались и культурные связи. В 2010 году Пярт вернулся на родину и теперь живет под Таллином недалеко от моря – в живописной деревне Лауласмаа, где не так давно открылся центр его имени (Arvo Pärdi Keskus).

Жизненный путь Галины Григорьевой, начавшись в Симферополе, неотвратимо увлекал ее на северо-запад – с остановками в Одесской консерватории (где она училась у Александра Краснова), Санкт-Петербургской консерватории (которую окончила по классу композиции Юрия Фалика) и аспирантуре Эстонской академии музыки (где завершила обучение у Лепо Сумеры). Четверть века она прожила в Таллине, а в 2018 году переехала еще чуть севернее – в Хельсинки, хотя не теряет связь ни с Эстонией, ни с Россией.

У композиторов разных поколений принципиально различны творческие биографии. В прошлом Арво Пярт – один из самых радикальных представителей так называемого советского авангарда, в произведениях которого встречаются серийность, алеаторика, а также коллаж, где резко противопоставляются "новая" и "старая" музыка. Впоследствии Пярт, как многие его сверстники и коллеги, кардинально поменял манеру письма. После восьмилетнего творческого молчания, когда он изучал григорианский хорал, школу Нотр-Дам, франко-фламандскую школу – музыку главным образом до Палестрины, из тишины возник принцип композиции, который он назвал tintinnabuli (лат. «колокольчики»). В основе этого принципа – движение по звукам гаммы или трезвучия (как правило, минорного). Это максимальное самоограничение, творческая аскеза, минимизация звуковой материи для обнажения истины (попробуем отнестись к этому слову без излишнего пафоса: ведь истина – буквально то, что есть).

Творческий путь Галины Григорьевой представляется более цельным (хотя произведения стилистически различаются). Складывается впечатление, что средства выражения сами по себе для нее малоинтересны. Они всегда "подверстываются" под ту или иную идею. Несравненно важнее "что", чем "как": в беседах с композитором не раз всплывала тема божественной истины.

Каждый приходит к истине по-своему: кто-то через слом, революционным путем, кто-то эволюционным. Произведения Пярта, исполненные в программе, были написаны уже после творческого перелома. Его органная пьеса 1976 года Trivium – одно из первых сочинений нового стиля, исполненных ансамблем Hortus Musicus 27 октября того же года в Концертном зале "Эстония". Первое отделение легендарного концерта так и называлось – Tintinnabuli, и тогда публика впервые услышала это слово в отношении новой музыки Пярта. Trivium – латинский термин, обозначающий три пути к одному пункту назначения: к истине. Произведение состоит из трех коротких частей: в каждой – одна и та же мелодия, но при этом техника tintinnabuli проявляет себя по-разному. Это как католицизм, протестантизм и православие – каждый христианин выбирает свой путь.

Missa syllabica для смешанного хора и органа (1977) – еще одно из ранних произведений в стиле tintinnabuli. Как следует из названия, каждому слогу соответствует один звук, это псалмодия. Здесь "выпрямленная" ритмика; фразовые паузы определяются текстовыми структурами и знаками препинания. Здесь ощущаются строгость западного Средневековья, математический расчет. Пярт считает это следствием опыта изучения старинной музыки – традиции, которая к тому времени стала его собственной. В русле этой традиции он стремился к возможно большей объективизации, избегая эмоциональности, свойственной светскому искусству. Он предполагал возможность адаптации своей мессы к церковной службе.

Другие прозвучавшие опусы Пярта – Nunc dimittis и Salve Regina – создавались значительно позже, в один год (2001), и не слишком знакомы российской аудитории. Для них характерно более свободное понимание стилистики tintinnabuli (как, впрочем, и для других его работ конца 1990-х – начала 2000-х).

Композиция Nunc dimittis для хора a cappella основана на тексте Евангелия от Луки. Это важнейшая часть вечернего богослужения англиканской церкви – слова благословения старца Симеона, которые он произнес, когда перед смертью увидел в маленьком Иисусе Мессию, как и пророчествовал ему Святой Дух. Примерно к точке золотого сечения экспрессия нарастает, в кульминации – слово lumen (свет), звучащее в мажоре.

Как в большинстве произведений Пярта tintinnabuli-стиля, в Salve Regina для хора и органа ритмика текста оказывает решающее воздействие на структуру всей композиции. При этом хоровая фактура разрастается от унисона до восьмиголосия. Пярт был вдохновлен и очарован пространственным звучанием в сопровождении органа четырех церковных хоров Эссенского собора – детского, мужского, женского и смешанного, разбросанных по церковным галереям. И действительно, в Salve Regina очень чувствуется пространственная перспектива.

Кажется, музыка Арво Пярта всегда будет восприниматься свежо, будто написанная вчера. Это вневременной тип творчества, в отличие, например, от Альфреда Шнитке, сочинения которого, прежде всего – собирательный портрет эпохи.

Галине Григорьевой такое вневременное творчество тоже не чуждо, и не в последнюю очередь поэтому ее музыка органично слушалась в одной программе с пяртовской. Ее хоровым произведениям свойственны изысканное письмо, утонченная фактура, тесная связь с православными песнопениями и раннеевропейской полифонией. А еще – особое чувство геометрии музыкального пространства, его многомерность и удивительная красота. Ее музыка возникает из мелодической мысли; вместе с тем у нее очень индивидуальное, оригинальное слышание гармонии.

Все это ощущалось и в "заглавном" In Paradisum (2012), и в цикле Nox vitae (2006) на стихи Иннокентия Анненского (оба сочинения для смешанного хора a cappella). Стихи Анненского с их меланхолией и вниманием к человеку оказались не только близки композитору, но и необыкновенно созвучны московской погоде в тот вечер: "В непроглядную осень туманны огни,/ И холодные брызги летят,/ В непроглядную осень туманны огни,/ Только след от колес золотят".

Несмотря на конкурирующую программу в Большом зале, публика была в приличном количестве (с учетом, конечно, неизбежного рассредоточения для соблюдения дистанции). И все же число слушателей было сопоставимо с числом исполнителей. Это создавало уютную камерную атмосферу, где публика – не среднестатистическая нейтральная масса, а сумма индивидуальностей. Знаю по собственному опыту, что с такой публикой коммуницировать сложнее. Однако камерный хор "Нижний Новгород" под руководством Ивана Стольникова и органистка Ольга Бестужева отлично справились с этой задачей.

Фото Анатолия Перфилова

Фото Дениса Голубева

Фото Антса Вахтера