Этот концертный зал планировался как своего рода московское представительство Мариинского театра и Валерия Гергиева, но маэстро почему-то не возглавил новую институцию. Тем не менее он появляется в «Зарядье» регулярно, а оперные спектакли с некоторых пор показывает только там, несмотря на то, что условия зала-трансформера сильно отличаются от театральных (хотя бы тем, что нет полноценных кулис и колосников). Наверное, оптимален был бы показ тех постановок, что идут в «Мариинке-3»: они изначально сделаны для нетеатрального пространства. Поначалу так и было, когда театр Гергиева представлял в «Зарядье» «Очарованного странника» Щедрина или «Пеллеаса и Мелизанду» Дебюсси.

Однако теперь Валерий Гергиев не собирается брать прежний довод в расчет. Так, в прошлом году привозили «Макбета» и «Турандот», в этом году в программе фестиваля заявили «Летучую мышь», «Трубадура», «Ночь перед Рождеством» и «Обручение в монастыре». Сценография спектаклей, идущих на исторической сцене театра, очень страдает от переноса в условия концертного зала: адаптация и компромисс отражаются на мизансценах, режиссерских ходах, на динамизме, когда необходимо время, чтобы рабочие сцены что-то передвинули, унесли-принесли (на глазах у публики, пусть и при сильном затемнении, что, кстати, небезопасно).

Мариинский фестиваль должен был длиться неделю, но из-за ограничений состоялось только три события, и единственным оперным стал показ «Трубадура» в версии знаменитого итальянца Пьера Луиджи Пицци – как режиссера, сценографа и художника по костюмам (2013).

Этот спектакль можно определить одним словом: стильность. Она и в гармоничном сочетании цветов (черного, темно-красного, белого и золотого), и в тонкости световой партитуры (работа Винченцо Рапони), и в почти философском сопоставлении метафоры и бытовой конкретики, общего и деталей. В оригинале в Петербурге мощные каменные кладки крепостей, неземное свечение металлических деревьев, огненные всполохи костров – все играет на создание атмосферы душераздирающей романтической трагедии. В сценическом действии много условного и не настаивающего на конкретике, тем не менее спектакль воспринимается как исторический и традиционный, рассказывающий о кроваво-жестоких средневековых распрях, любовных страстях и борьбе с деспотизмом. В московской версии постановка многого недосчиталась, и видеографика на экране задника была призвана заменить важные элементы сценографии. Акцент переместился на костюмы (через платье, приближенное к историческому, транслировался «дух эпохи») и актерское мастерство певцов, выступающих на почти голой сцене.

Вокальным центром спектакля стала Екатерина Семенчук: сочное и плотное, но в то же время прозрачное, ясное, поистине волнующее меццо создало многокрасочный, противоречивый, очень глубокий характер цыганки Азучены. Кондиции артистки для этой партии безупречны. Сегодня Семенчук подвластны самые невероятные вершины – фестивальный «Трубадур» стал ее заслуженным бенефисом. Москва впервые узнала певицу в этой партии в 2014 году на Пасхальном фестивале (в БЗК); мне доводилось слушать Азучену – Семенчук на мариинской сцене и в нынешней московской версии особенно поразили тончайшие пианиссимо, какими она пользовалась филигранно, делая образ цыганки то зловещим, то предельно лирическим, по-матерински нежным. На контрасте с ними взрывные форте в кульминациях звучали особенно эффектно.

Татьяна Сержан (Леонора) порадовала глубиной и красотой своего голоса – настоящего спинтового сопрано обворожительного тембра, а также проникновенным пением и очень трепетной актерской игрой. Певица полностью реабилитировала себя за неудачные верхние ноты, которые случались с ней в прошлые приезды (в «Аиде» в КЗЧ и в Реквиеме в «Зарядье»), – на этот раз все экстремальные верхушки были взяты и уверенно, и изящно. От пения Сержан шла энергетика, не меньшая, чем от Азучены – Семенчук, полностью захватывая внимание.

Монгольский баритон Ариунбаатар Ганбаатар (Ди Луна) словно создан для того, чтобы петь Верди: его огромный и в то же время мягкий, парящий звук безраздельно царил. Безупречная вердиевская кантилена доставляла физическое удовольствие. Геликоновский тенор Иван Гынгазов спел Манрико гораздо лучше, чем на премьере в родном театре четыре года назад, – более уверенно и музыкально. Его мощный драматический тенор идеально подходит партии, но еще есть куда расти мастерству: иногда звучание грубоватое, нестильное, верхние ноты не всегда точны и стабильны (в частности в стретте «эверест» был взят микстом и отнюдь не идеально).

Коллективы Мариинского театра – как всегда: яркость, красота, стилистическая безупречность; язык Верди освоен на отлично и хором, и оркестром. Валерий Гергиев обострил драматические краски оперы до предела. Вместе с превосходно выстроенной формой это дало возможность «Трубадуру» задышать по-новому: не раз осмеянный за нагромождение страстей в единицу времени, запутанный и вампучный сюжет превратился в захватывающее повествование.