Программа концерта заранее известна не была: сообщались лишь имена Монтеверди, Фрескобальди, Кастелло и Фарины, из чего можно было заключить, что 14 марта в «Зарядье» мы услышим музыку рубежа Ренессанса и барокко. Лишь на финише возник еще Пёрселл. Из шести блоков половина оказалась ансамблями с вокалистом, другая – чисто инструментальной.

Как аперитив к основному блюду первой части вечера – драматическому мадригалу (сцене) «Поединок Танкреда и Клоринды» Клаудио Монтеверди (1567–1643) прозвучали две сонаты скрипача и композитора Дарио Кастелло (1602–1631). Этот представитель венецианской школы сыграл важную роль в развитии жанра, возникшего из канцоны, написав две книги «Концертных сонат в современном стиле» (1621, 1629) для разных инструментов (от одного до четырех голосов) и continuo. В концерте прозвучали сонаты XV и XVI для четырех струнных. Милая, но не вычурная, как в зрелом барокко, музыка, написанная в новаторской для своего времени манере, заставила полюбить себя всем сердцем. Еще больше пленило необычное (может быть, несколько монотонное по нашим меркам) «Причудливое каприччио» (1627) – развлекательная сюита для скрипки и ансамбля Карло Фарины (ок. 1604–1639), еще одного итальянского скрипача и композитора, много лет проработавшего в Германии и Австрии. «Каприччио» в финале первой части вечера стало эксклюзивным десертом после основного блюда. Это произведение – одновременно и коллекция звуковых «портретов», в том числе домашних животных (из которых наиболее рельефны – мяуканье кошки и рычанье собаки), и энциклопедия основных скрипичных приемов. Все их виртуозное великолепие подарил блистательный солист Ф. Бьонди: он не только представил пьесу в основной программе, но и повторил ее финальные части на бис. А итальянец Джироламо Фрескобальди (1583–1643) известен в первую очередь как автор музыки для клавесина и органа во всех ходовых в его эпоху жанрах. Один из ричеркаров композитора, вошедших в сборник ричеркаров и канцон (Рим, 1615), в переложении для четырех струнных и contunuo стал еще одним – на сей раз серьезным – инструментальным блоком программы.

Пару с хрестоматийным «Поединком Танкреда и Клоринды» на слова поэмы Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим» (16 восьмистиший из песни XII) составил другой светский мадригал Tempro la cetra на слова Джамбаттисты Марино. Так что два сочинения Монтеверди для струнных и continuo, расположившись в разных отделениях программы, стали ее главенствующим стержнем.

Первое более масштабно, оно вошло в 8-ю книгу мадригалов (1624), второе – в 7-ю (1619). И если мадригальная природа второго несомненна, то споры о жанре «Поединка», имеющего уже робкие наметки театральности и предполагающего три певческих голоса (помимо четырех струнных и continuo), актуальны и сегодня. Мадригал это или все же сцена, как неизменно приходится писать в скобках, естественно, предполагая сцену оперную? По форме это большой речитатив accompagnato со словами от автора, на которого ложится практически вся нагрузка, и существенно меньшим вкладом реплик титульных персонажей, поэтому исполнение всех трех партий одним певцом-солистом вполне органично, хотя при таком раскладе «Поединок» все же делает крен в сторону мадригала. Рассказчик (тенор) ведет повествование о том, как рыцарь-христианин Танкред (тенор), влюбленный в мусульманку Клоринду (сопрано), даже не подозревая, что под доспехами рыцаря может скрываться женщина, тем более его возлюбленная, вступает с ней в поединок, заканчивающийся смертью Клоринды. Лишь сняв забрало с поверженного врага, Танкред понимает, что совершил непоправимое, но перед смертью Клоринда просит крестить ее, прося прощение у возлюбленного и прощая его.

Монтеверди с помощью звукоизобразительных приемов показывает и бег коней, и сражение на мечах, и все нарастающее ожесточение боя, а затем и трагедию его исхода, прибегая к выразительным средствам так называемого взволнованного стиля (stile concitato). Что же до солиста, то на нынешнем этапе карьеры сработанность вокальной фактуры И. Бостриджа очевидна, и оставаться в галантном стиле музыки Монтеверди дается ему с трудом, а иногда и не дается вовсе: голос, словно созданный для нее, сегодня в ней уже не царит…

Фото предоставлены отделом по связям с общественностью Зала «Зарядье»Голос И. Бостриджа – лирический высокий тенор, звучание настойчиво роднит его даже с контратенором; голос малообъемный, но металлически плотный, спинтовый, практически выбеленной тембральной фактуры. Певец не раз выступал у нас с камерными программами, но в последний раз (в 2013-м) мы услышали его в партии Густава фон Ашенбаха в концертном исполнении оперы Бриттена «Смерть в Венеции» (российской премьерой в год 100-летия со дня рождения композитора дирижировал Г. Рождественский). При большом камерном и избирательном оперном репертуаре певец всегда уделял серьезное внимание современной музыке, и, похоже, это увлечение, увы, не прошло для его голоса бесследно.

Если в сочинениях Монтеверди, даже «что-то не допевая» в них, И. Бостридж оказался все же «сноровисто хитер» и расчетлив, то в «Элегии на смерть королевы Марии» (1695) Генри Пёрселла (1659–1695) галантности для передачи высокой патетики певцу решительно не хватило: вокальная усталость и пение через силу разрушили тонкое очарование музыки…

Фото предоставлены отделом по связям с общественностью Зала «Зарядье»