«Надземная» – поскольку два года назад в проекте «Опера в метро» прошла «подземная» премьера сочинения в России. В концерте участвовали более двухсот музыкантов: помимо солистов и оркестра Академии Маймонида – сводный хор Менделеевского хорового конгресса, объединяющий хоры Менделеевского университета, Московского метрополитена, Института международных отношений и Института имени Ипполитова-Иванова. Участие хора метро и сам факт исполнения в подземке были символичны. Анджей Марко (р. 1950) написал ораторию в 2002 году по заказу силезских шахтеров и строителей Варшавского метрополитена, именно в подземке польской столицы и состоялась мировая премьера. Автор назвал свое детище «мессой подземных работников».

Второе московское исполнение происходило не в столь экстремальных условиях, но элемент необычности все же присутствовал. Концерт начался в 22.00, а завершился далеко за полночь (он так и был назван: «Ночь в соборе»), и собор был полон. Примечательно, что прямую трансляцию концерта вело «Радио Ватикана».

Афишу «утяжелили» беспроигрышной классикой. Перед ораторией оркестр Академии Маймонида под управлением Владимира Понькина исполнил «Вариации на тему Гайдна» Брамса и три части из «Фантастической» Берлиоза. Венское изящество первого сочинения было оттенено романтической экспрессией второго, оркестр порадовал качеством вдохновенной игры.

Современное сочинение озадачило. Новизны в нем оказалось немного, да и то если принять за нее имитацию стилей и техник прошлого. С первых аккордов оркестрового вступления появилось ощущение, что от венских классиков до нашего времени в мировой музыкальной культуре не происходило ничего. Но, в отличие от венских классиков (в приемах и мелодике слышались и Гайдн, и Моцарт, и Бетховен, и еще Глюк), ясность изложения у Марко обильно затушевана барочными излишествами, что особенно проявилось в партиях солистов, насыщенных колоратурой. В целом первым частям мессы (в ней использован канонический латинский текст) присущи такие черты, как торжественность, доходящая до пафоса, подчеркнутая и местами чрезмерная праздничность, а национальные польские черты можно угадать лишь в ритмах полонеза во второй части – Gloria. Все остальное напоминает среднестатистическую итальянскую оперную музыку конца XVIII – первой половины XIX века.

Последующие части выдержаны, скорее, в романтическом ключе: например, в Credo угадывается вердиевский стиль, в Sanctus повеяло духовными сочинениями Пуччини, отголоски его стиля перетекали в киномузыку а ля Нино Рота, а в остинатных ритмах финального Agnus Dei явственно вспомнился Карл Орф. Было несколько эпизодов, в основном порученных солистам, когда композитор пытался излагать более лирично и камерно, но, видимо, это не его сильная сторона: очень быстро Марко вновь возвращался к пышному и громкому музицированию. При этом его оркестровку не назовешь оригинальной или просто интересной, особенно на фоне прозвучавших произведений Брамса и Берлиоза.

Первую половину творческой жизни – до конца 1980-х – Анджей Марко специализировался на эстрадной музыке: всерьез на академическую стезю он ступил уже после сорока. Отголоски прошлого угадываются в его нынешнем стиле: в нем слишком много общих мест.

Но если к качеству опуса остались вопросы, то к исполнению вопросов нет.

Общее руководство осуществлял дирижер Игорь Берендеев, сводным хором руководил Борис Тараканов. Подобное разделение, возможно, объяснялось тем, что хоровые силы проекта – в основном любительские (за исключением хора Ипполитовки), хористам-непрофессионалам не всегда понятна манера симфонического дирижера, поэтому «толмач» в лице хормейстера оправдан. Маэстро Тараканов справился с задачей на все сто – монолитное и яркое звучание ни в коем случае не оставляло ощущение любительского, напротив, стройность и точность исполнения хоровых фрагментов давало сочинению необходимый тонус, подчеркивало, что мы – на территории оратории, полотна масштабного и величественного.

Квартет солистов оказался как минимум интересен. Звонкое сопрано Анны Половинкиной было полно экспрессии и демонстрировало уверенную колоратурную технику – пассажами подобного рода сопрановую партию композитор насытил изрядно. Болгарское меццо Мария Жекова пела выразительно, но сам голос, скорее, разочаровал – он не отличается красотой; к тому же партия для высокого меццо Жековой явно низковата – думается, что Марко имел в виду контральто, поскольку обильно снабдил вокальную строчку предельно низкими нотами. Лирический тенор Анатолий Буданов пел нежно и музыкально – иногда не столь звучно, как того хотелось бы, учитывая массивную оркестровку, но меланхолические камерные эпизоды ему вполне удались. Наконец, геликоновский бас-баритон Григорий Соловьев исполнил свою роль по-театральному размашисто и эффектно: его звучный, но с характерными призвуками голос на этот раз был насыщен металлическим звоном, что было более чем уместно, учитывая опять же плотность оркестрового письма. Композитор дал солистам несколько дуэтных фрагментов в разных сочетаниях – все они были исполнены весьма гармонично: голоса сливались, баланс между ними был найден.