Удивить этим названием в афише сегодня не так-то просто. Между тем еще несколько десятилетий назад отечественные операманы могли познакомиться с последней оперой Пуччини почти исключительно благодаря аудио- и видеозаписям. Под влиянием последних сформировались устойчивые представления о ней как о монументальном суперколоссе, требующем огромных человеческих масс. Таким был и спектакль Франко Дзеффирелли, показанный в 1989 году на гастролях Ла Скала в Кремлевском дворце съездов (ныне ГКД). Но вскоре, когда к «Турандот» обратились российские театры, обнаружилось: убедительных результатов в этой опере можно добиться и без гигантомании. Неслучайно ее лучшая отечественная постановка появилась не в Большом или Мариинском, а на сцене «Геликон-оперы». Нынешняя ростовская вполне способна составить ей конкуренцию.

Спектакль главного режиссера Ростовского музыкального театра Павла Сорокина далек и от радикальных крайностей, и от упомянутой гигантомании большого оперного стиля. Нет в нем и набившей оскомину квазикитайской вампуки – хотя элементы «китайщины» в сценическом решении, конечно, присутствуют. При этом, в отличие от многих современных версий, где действие отнесено поближе к нашим дням, в Ростове все происходит в будущем. Но перед нами – не антиутопия.

Исходные постановочного замысла таковы: далекие потомки научились моделировать на компьютере уже не какой-то там «искусственный интеллект» (как в одноименном фильме Спилберга), но вполне живых людей из плоти и крови. Таковы Калаф, Лю и Тимур. Похоже, что и сама принцесса Турандот ранее была создана аналогичным путем, вот только с ней этот опыт оказался не совсем удачным: она лишена – возможно, до поры до времени – настоящих человеческих чувств, способности любить и сострадать.

Основной сюжет тем временем развивается почти в полном соответствии с либретто. Правда, наиболее загадочным персонажем выглядит здесь не Турандот, а Лю. Кажется, что она владеет неким высшим знанием. И именно перед ней коленопреклоненно склоняется в финале второго акта Калаф, возможно, осознав, кому придется расплачиваться за его столь несвоевременный порыв великодушия. Впрочем, и в принцессе в какой-то момент пробуждаются естественные человеческие и женские чувства и даже начинает казаться, будто они с Лю в сущности не столь уж отличаются друг от друга. Открытый финал внушает надежду, что самопожертвование Лю способно повлечь за собой полное «очеловечивание» бессердечной принцессы, а в контексте спектакля это также означало бы и гуманизацию человеческого общества…

Подобно самой Турандот, режиссер не столько «впечатывает» в сознание те или иные концептуальные тезисы, сколько задает загадки, и некоторым из них суждено остаться неразгаданными. Впрочем, и сама опера являет немало загадочного – особенно с учетом так и не написанного композитором финала (в ростовском спектакле, как и во многих других театрах в последнее время, не используются версии финала Франко Альфано, Лючано Берио или кого-либо другого: все завершается после смерти Лю, в том самом месте, где, по образному выражению Артуро Тосканини, «смерть вырвала перо из рук маэстро»)…

Свою концепцию режиссер воплощает в первую очередь с помощью художников – Вячеслава Окунева (сценография и эскизы костюмов), Ирины Вторниковой (свет), Сергея Некозырева и Вячеслава Шестака (видеоарт и видеорежиссура), Натальи Земалиндиновой (моделирование костюмов). «Турандот» в Ростове – спектакль высоких технологий, подчас даже в чем-то напоминающий компьютерную игру. Но технологии и визуальные эффекты – не самоцель, а способ говорить с аудиторией о серьезных вещах.

Безусловно, за «Турандот» имеет смысл браться лишь при наличии соответствующих вокальных сил. И в целом дело с ними обстоит в Ростове едва ли не лучше, чем в иных куда более статусных театрах. Например, в постановке Большого театра 2002 года, где не было ни одного настоящего Калафа, да и с самой Турандот не все обстояло благополучно.

Что касается нынешних ростовских Турандот, то из тех двух, что выступили в премьерных представлениях (всего их, как и Калафов, заявлено по три), лучшей оказалась вторая – приглашенная из Краснодара Татьяна Еремина. Между прочим, она была единственной приглашенной солисткой, остальные нашлись в собственной труппе. Да и Еремина, как уверяют в театре, в ближайшее время вольется в ее состав. У нее яркий и крупный голос, без труда пронзающий оркестр и свободно справляющийся с высокой тесситурой. У хорошей певицы Екатерины Красновой, выступившей в первый вечер, со всем этим наблюдались некоторые проблемы.

Из двух Калафов ярче и интереснее Кирилл Чурсин. Любопытно, кстати, что этот бывший баритон свободно берет не только все полагающиеся верхние ноты, но в придачу еще и вставное до в финале второго акта (!). У Вадима Бабичука (выпускника Молодежной программы Большого театра) крепкий голос и довольно уверенное, хотя и несколько однообразное звучание, напряженное в верхнем регистре. Кроме того, он пока маловыразителен актерски.

А вот из двух Лю выбрать лучшую затруднительно. Прекрасны и Анна Шаповалова, и Наталья Дмитриевская. У первой больше драматизма, у второй – лирической проникновенности. Крепкий голос Шаповаловой чувствует себя увереннее в состязании с плотным пуччиниевским оркестром, нежели более хрупкий вокальный инструмент Дмитриевской.

Оркестр театра под управлением главного дирижера Андрея Иванова освоил сложнейшую партитуру на весьма достойном уровне. Высокой оценки заслуживает и работа хора (главный хормейстер Елена Клиничева).

Фото: Марины Михайловой, Евгения Вдовина, Дениса Демкова