В основе сюжета – легенда о победителе Троянской войны, критском царе Идоменее, корабль которого при возвращении на родину попадает в шторм. Спастись царю удается благодаря данному Нептуну обету жертвоприношения: прольется кровь первого, кого Идоменей встретит на берегу. Но этот первый – его сын Идамант, и отказ исполнить обет влечет для критян страшные испытания. Однако Нептун растроган самоотверженностью троянской принцессы Илии, пленницы царя: вместо Идаманта она предлагает принести в жертву себя, ведь они с Идамантом любят друг друга. Голос оракула Нептуна возвещает с небес: Идамант должен взять в жены Илию, а Идоменей – отдать ему царство.

Либреттист Вареско вводит в сюжет типичной оперы-сериа с хеппи-эндом соперницу Илии, аргосскую принцессу Электру из другого греческого мифа: акцент на противостоянии победителей и побежденных весьма значим, и ярко-притягательный образ амбициозной, огненно-темпераментной шовинистки Электры – разительный контраст с образом кроткой и доверчивой Илии, терзаемой выбором между чувством и долгом. На почве семейных потрясений Электры – убийства отца матерью, а затем матери – родным братом Электры Орестом – для достижения намеченных целей она способна взывать лишь к силам мрака и зла.

Терпящей на фоне хеппи-энда сокрушительное фиаско Электре ничего не остается, как свести счеты с жизнью и отправиться с фуриями к Оресту в ад. Вслед за ней туда отправляется и Идоменей: оба достаются демонам своего прошлого. Демоны-жертвы, демоны внутреннего раздора Идоменея – те, кто погиб после кораблекрушения, и те, кто добавляется к ним из-за нарушения царем Крита своего обета. В венской постановке они постоянно присутствуют как зловещие кровавые призраки (статисты миманса), и впечатление от этого – весьма сильное! Такому финалу продукция датского режиссера Каспера Хольтена своя логика, несомненно, присуща.

Современная абстракция, вневременное, стилизованное под эту абстракцию костюмное оформление, а также вполне классические, «говорящие» мизансцены позиционно «разводного», но глубоко психологичного по своему воздействию спектакля – вот три кита, на которых он зиждется. Это довольно редкий сегодня случай мягкого подхода именно к той истории, что заложена в либретто и музыке.

Речитативы, арии, ансамбли, хоры и пантомимные интермедии подаются всегда весьма тактично, каждый раз вызывая интерес, который возрастает все больше по мере развития сюжета. Но «театральное здание» сдается зрителю без финальной отделки под ключ, что не просто оригинально, а хорошо, ведь неброское, на первый взгляд, обаяние постановки в этом как раз и заключено!

3D-геометрия острых углов, плоскостей, зеркально отражающих поверхностей и «вложенных» сценографических объемов, что каждый раз рождает новую локализацию сюжета, вполне «созвучна» моцартовской «алгебре гармонии». Мы – в замкнутом пространстве большой книги, она лежит на сцене и на протяжении трех актов оперы веером раскрывает страницы зрителю. Режиссер «перелистывает» книгу то как театр марионеток, то как кукольный театр с «гигантами»-актерами, то как правдивую человеческую драму с элементами трагедии, в которой исполнители – живые люди.

В трех ариях Электры – мщения в первом акте, кантиленной во втором и ревности в третьем – чувственное сопрано Ирины Лунгу поражает тонким психологизмом, потрясающим чувством стиля и филигранным мастерством. Это настоящая примадонская партия, невольно затмевающая яркостью восхитительно-лирическую партию Илии. Пара голубков Идамант и Илия – высокое меццо-сопрано из Израиля (почти сопрано) Рахель Френкель и сопрано из Молдовы Валентина Нафорница. В аспекте стиля эта раскладка вполне адекватна, ведь в оригинале Идамант был кастратом-сопрано. Голоса певиц – чистые, звонкие, светлые – звучат свежо и выразительно, элегантно и стильно, прекрасно гармонируя в ансамблях.

Большое удовольствие доставляет исполнитель партии Идоменея – швейцарский лирический тенор Бернард Рихтер. Его партия весьма масштабна: две арии (в первом и втором актах), мощное соло в хоровом финале второго акта, драматическая каватина в третьем (революционная для своего времени сцена жертвоприношения с хором) и необычайно развитый речитативный пласт. Виртуозные пассажи исполнителя в знаменитой арии второго акта весьма добротны, но его конек – речитативы accopagnato и кантиленные эпизоды: в них и как актер он проявляет себя наиболее ярко.

Дирижер возобновления – маэстро из Чехии Томаш Нетопил (хормейстер – Мартин Шебеста). Новаторские сюжетно-действенные хоровые страницы – одно из сильнейших потрясений спектакля, а «говорящий и поющий с певцами» оркестр Венской оперы – источник непрерывного на протяжении трех часов восторга!

Фото: Венская государственная опера / Эшли Тэйлор