Название более чем оправданное: произведения любовной лирики исполняла супружеская пара. Известно, что у Кулаевой и Татаринцева растут трое детей, а гармония отношений внутри этой красивой четы видна невооруженным глазом. Конечно, каждый – самостоятельная личность, у каждого своя карьера, и поют они не только о любви, которая в музыке, кстати, изображена очень разнообразно и нередко окрашена в трагические тона. От искусства Агунды Кулаевой и Алексея Татаринцева, от самих тембров голосов исходит некий свет. Культура их пения такова, что все эмоции – яркие, но прибранные. Им не изменяет чувство меры, у них никогда не услышишь вульгарной интонации, пережима или красования.

Концерт прошел в «Новой опере», родном театре для обоих певцов (в нем они начинали, а Татаринцев и сегодня его ведущий солист). Программа была задумана еще в 2013-м, с тех пор претерпела изменения и в нынешнем виде прозвучала впервые: только русская музыка. В первом отделении камерная вокальная лирика – во втором оперные фрагменты. За роялем ворожил Дмитрий Сибирцев.

Романсы выбрали от сверхпопулярных до неизбитых: в их числе были три миниатюры Бородина – «Слушайте, подруженьки, песенку мою... », «Разлюбила красна девица...» и «Красавица-рыбачка». Агунда Кулаева сумела в этом произвольно сформированном мини-цикле рассказать три разные истории, но, по сути, об одном и том же – о прихотливости и даже экстремальности любви, благодаря чему ей позволено почти все.

Алексею Татаринцеву очень удались романсы Римского-Корсакова в начале вечера, получившиеся хорошей заявкой на широту палитры выразительных средств: и витальная энергетика в «Звонче жаворонка пенье...», и элегический настрой в «Не ветер, вея с высоты...» говорили о мастерстве выстраивания контрастных художественных образов. Позже это было и в рахманиновских «Я опять одинок» и «Весенних водах», ожидаемо данных более сочно, выпукло, драматично (даже в радостном втором романсе). Среди романсов Чайковского певцу менее удался меланхоличный «Средь шумного бала» (слишком много в нем оказалось жара жизни, за исключением эталонно прозвучавших финальных фраз), но «О, дитя, под окошком творим...» и «За окном в тени мелькает» были исполнены прекрасно и по настроению, и по вокальным задачам.

Два хита – «То было раннею весной...» и «Я ли в поле да не травушка была...» – Агунде Кулаевой пришлись в самую пору и не только в плане красок голоса, которыми певица владеет бесподобно. Эти романсы Чайковского прозвучали очень театрально, экспрессивно, захватывающе, словно сцены из спектакля. Нежными, едва уловимыми светотенями певица украсила свой богатейший голос в рахманиновских «Сирень» и «Здесь хорошо...».

Порадовали артисты и дуэтным пением: в первом отделении это был романтически-пафосный «Как нежить ты, серебряная ночь...» Танеева и торжествующе-гимнический «Рассвет» Чайковского. В финале на бисах – романс Глинки «Не искушай» (пара посвятила его памяти Ирины Архиповой и Владислава Пьявко) и совсем в конце – игривый «Ванька-Танька» Даргомыжского. Бесподобное слияние голосов, таких, с одной стороны, близких (меццо-сопрано и лирический тенор), с другой, обладающих уникальными характеристиками (сверкающий звон у тенора и пастозная томность у меццо), вызывало настоящий восторг.

В оперном отделении особенно запомнились четыре номера. У Кулаевой – величественная визионерка Иоанна и рвущая в клочья душу Варвара («Не только любовь» Щедрина). У Татаринцева – редкие арии Гречанинова (песня Алеши из «Добрыни Никитича») и Направника (романс Дубровского) в «лемешевском» прочтении: колокольцевые переливы его тенора явно напоминали о Сергее Яковлевиче, некогда блистательно исполнявшем именно эти, ныне забытые вещи.

Фото Даниила Кочеткова