Даты связали концептуальной программой: сначала рефлексия Тарнопольского – Be@thoven-Invocation – на среднюю часть бетховенского Четвертого фортепианного концерта, затем первоисточник целиком и в завершение – Шестая симфония Чайковского. Тема смерти, о которой в связи с последним сочинением увлекательно рассказывал ведущий Ярослав Тимофеев, так или иначе, объединила всю программу.

«Я пытался представить себе звуковой мир позднего Бетховена, – комментирует Владимир Тарнопольский. – Известно, что он испытывал мучительный звон в ушах, а с помощью слуховых аппаратов мог слышать в основном лишь звуки низкого регистра. Последнее выступление Бетховена-пианиста было связано с исполнением именно Четвертого концерта, одного из самых светлых его сочинений. Единственная "тень" – короткая вторая часть, которую часто трактуют как спуск Орфея в ад. Эта звуковая картина послужила импульсом моей пьесы, которая начинается с самых низких звуков фортепиано. В ней я отталкиваюсь от образов этой музыки и апеллирую к нашему внутреннему слуху, его избирательной памяти и тому ограниченному диапазону частот, который определял звуковой мир позднего Бетховена». Итак, «спуск Орфея в ад» у Бетховена, вслед за ним у Тарнопольского и поражающая реалистичностью встреча Чайковского со смертью в его Шестой симфонии (как известно, композитор умер через 9 дней после ее премьеры).

Сочинение Тарнопольского – это воссоздание нашим современником внутреннего звукового мира позднего Бетховена в соответствии не с бетховенской, а со своей собственной эстетикой, то есть это абсолютно современное мышление. Казалось бы, вначале пьеса строится на разрозненных фрагментах (ведь это только реконструкция композиторского сознания, музыкальной экзистенции, а не произведение искусства), однако впоследствии эти фрагменты выстраиваются в единую линию. Судя по музыке Тарнопольского, Бетховен слышал не только звуки самого низкого регистра, но и экстремально высокие. А в середине диапазона – зияющая пустота. Действительно, в его поздних фортепианных сонатах, например, эти крайности дают о себе знать со всей очевидностью. В Be@thoven-Invocation Тарнопольского элементы бетховенского стиля (отдельные гармонии, в том числе пространные арпеджированные пассажи) появлялись неожиданно, наплывами, причем именно в пределах среднего регистра – может быть, это и есть внутренний слух, неподвластный даже полной глухоте?..

Российский национальный молодежный симфонический оркестр под управлением Валентина Урюпина блестяще справился с задачей первого исполнения – это была российская премьера (кстати, 22 марта оркестровая пьеса Тарнопольского повторно прозвучит на Бетховенском фестивале в Бонне, по заказу которого она была написана в 2017 году).

В Четвертом концерте Бетховена солировал немецкий пианист Ларс Фогт, который сумел искренне и достоверно передать всеобъемлющее световое воздействие первой части и финала. Временами туше было настолько легким, мягким и даже нежным, что в отношении Бетховена это казалось необычным, тем более что piano было действительно много. Но тем ярче становились динамические контрасты. К тому же квинтэссенция света в крайних частях интенсивно контрастировала внутренней погруженности в таинственную и печальную обитель грешников в средней. Классическая ясность, простота и филигранная техника – те замечательные качества, которые отличают манеру игры Ларса Фогта. На бис он сыграл утонченное и тоже как бы излучающее свет Интермеццо op.118, №2 Иоганнеса Брамса – во многом музыкального наследника Бетховена.

Исполнением Шестой симфонии Чайковского Российский национальный молодежный симфонический оркестр подтвердил свой высокий профессиональный уровень.

Фотографии предоставлены пресс-службой Московской филармонии