Опера эта мало кому известна. Имеется аудиозапись, осуществленная еще Всесоюзным радио, чуть позднее, в конце 50-х, к «Эсмеральде» обращался МАЛЕГОТ (ныне Михайловский театр), но долгожителем тот спектакль не стал, и об опере вновь забыли на десятилетия. Поэтому для абсолютного большинства пришедших на премьеру она стала открытием – не столько, впрочем, «неведомого шедевра», сколько малознакомого, как оказалось, композитора. В этом раннем сочинении, вышедшем из-под пера 28-летнего Даргомыжского, нет и намека на принципы, провозглашенные им в дальнейшем: «Хочу, чтобы звук прямо выражал слово, хочу правды». В «Эсмеральде» звук на подобные задачи не претендует, да и сам композитор пока еще не мыслит столь пафосными категориями.

Даргомыжский – едва ли не самая парадоксальная фигура среди русских композиторов. Его охотно причисляют к великим, но при этом созданные им оперы особой любовью театров не пользуются. С романсами дело обстоит немного получше, а если их и поют все реже, то причиной тому, прежде всего, снижение интереса к самому жанру вокальной миниатюры.

Действительно ли Даргомыжский – великий композитор и если да, то почему же у него столь мало общепризнанных шедевров? Думаю, что вернее было бы назвать его гениальным предтечей. И речь не только о Мусоргском и других «кучкистах», не только о непосредственном влиянии, но и о предвосхищении. И тут пора сказать об «Эсмеральде».

Если слушать оперу, не зная, когда она написана, можно впасть в грех пренебрежительного высокомерия: «это неоригинально, здесь он явно подражает Гуно и другим авторам французской лирической оперы, а здесь следует в фарватере Верди» и т.д. Но, взглянув на год создания, испытываешь легкий шок. «Эсмеральда» закончена в 1841 году, когда будущий автор «Фауста» делал первые шаги на композиторском поприще и даже близко не подступался к оперному жанру, а самого явления, именуемого французской лирической оперой, еще не существовало в природе. Имя же Верди обрело известность лишь год спустя, после премьеры «Набукко». Что касается влияний, то их можно обнаружить и там, где совсем не ожидаешь: слушая «Эсмеральду», порой вдруг вспоминаешь «Орлеанскую деву» Чайковского, созданную через несколько десятилетий. Знал ли Чайковский оперу Даргомыжского? Свидетельств обнаружить пока не удалось…

Если же посмотреть на «Эсмеральду» как таковую, то перед нами произведение, несомненно, талантливое, но вместе с тем достаточно эклектичное, лишенное той ярко выраженной индивидуальности, что позволяет почти сразу определить автора. Это типичная романтическая опера, не чуждая даже некоторой ходульности. Говорить о точно найденных характеристиках персонажей можно лишь с изрядной натяжкой. Режиссер-постановщик Юрий Александров, инициатор обращения к «Эсмеральде», называет ее «оперой-романсом», с чем отчасти можно согласиться. Есть в ней, безусловно, и романсовое начало, но есть и замах на большую оперу с большими страстями, предполагающими густые масляные краски, а вовсе не акварель. «Эсмеральда», конечно, не шедевр, но знакомство с ней весьма интересно.

В спектакле «Санктъ-Петербургъ оперы» многое определяет работа художника-постановщика Вячеслава Окунева (сценография, костюмы и видео-арт). Главным элементом сценографии становится сам Нотр-Дам. Казалось бы, это лежит на поверхности, однако художник нашел нетривиальное решение, к тому же идеально вписанное в крохотное сценическое пространство. Вся сценография состоит из отдельных фрагментов архитектуры собора, лепнины и прочих деталей интерьера. Причем, как во многих спектаклях Окунева последних лет, все это представлено исключительно в черно-белой гамме. Так создается атмосфера спектакля. Зато в костюмах, выдержанных, кстати, без буквализма, но вполне в средневековом духе (в романе Гюго, как мы помним, действие отнесено к XV веку), используется более разнообразный цветовой спектр.

Для режиссера Александрова тема собора до поры до времени не столь важна – она выстрелит лишь в финале. В опере, в отличие от романа, Эсмеральду в последний момент спасает от казни Феб, успевающий перед смертью указать на своего настоящего убийцу, Клода Фролло. Эсмеральда все равно умирает, но от горя. И тут в спектакле загорается собор. Загорается отнюдь не так, как в старом театре, а без всяких бутафорских языков пламени – эффект создается исключительно с помощью видеопроекций. Собор рушится вместе с жизнями героев – таков смысловой итог спектакля. Александров не скрывает, что идея подсказана недавним пожаром в Нотр-Даме. Сегодня, правда, если смотреть на собор с набережной Сены, следов огня почти не видно. Но то в жизни, а у искусства своя правда.

За исключением финала, Александров обошелся без навороченных концепций и «приращений смысла». Для него главной была культуртрегерская задача – возродить забытую оперу и убедить нас в том, что она заслуживает лучшей участи. Это вполне удалось. Режиссера не особенно смущала некоторая вампучность произведения – он принял ее как данность, позволяя исполнителям порой слегка пережимать по части мелодраматизма. Возможно, эти пережимы порождены в том числе премьерным волнением и со временем смягчатся.

Не вдаваясь в подробный анализ, отмечу обеих Эсмеральд – Евгению Кравченко и Александру Ляпич, а также Юрия Борщёва (Клод Фролло), Ярамира Низамутдинова (Феб), Мирослава Молчанова (Квазимодо). Впрочем, и у исполнителей второстепенных ролей было немало достойных работ.

Отдельной строкой надо сказать о хоре (хормейстер Игорь Потоцкий): несмотря на свою малочисленность, он не только справляется с вокальным материалом, но уверенно берет на себя и танцевально-пластические задачи (хореография Надежды Калининой и Васила Панайотова).

Высокой оценки заслуживает в целом оркестр под руководством Максима Валькова. Единственное, что порой оставляло желать лучшего, это синхронность звучания оркестра и солистов в ансамблевых сценах. Но думается, это вопрос дальнейшей обкатки спектакля.

На фото: А. Ляпич – Эсмеральда; М. Молчанов – Квазимодо; Я. Низамутдинов – Феб; Е. Кравченко – Эсмеральда; Ю. Борщёв - Клод Фролло; Я. Низамутдинов - Феб, Е. Кравченко – Эсмеральда; Я. Низамутдинов - Феб, Ю. Борщёв - Клод Фролло; Борщёв - Клод Фролло, М. Молчанов – Квазимодо; Е. Кравченко - Эсмеральда, Ю. Борщёв - Клод Фролло

Фото Марата Шахмаметьева