Терри Райли принято считать патриархом американского минимализма, но сам он далек от того, чтобы втискивать свою музыку в рамки какого-либо направления. И хотя минималистская эстетика порой бывает очевидна, его стиль многосоставен и укоренен, прежде всего, в индийской традиции – и музыкальной, и религиозно-философской. Он не раз бывал в Индии, буквально пропитан индийской культурой и, по сути, является ее проводником в Америке. Конечно, в первую очередь это индийские раги, хотя Райли как творческий человек не следует их законам буквально, а совмещает с американским мирочувствованием. Минималистская повторность паттернов – это как окна небоскребов, которые наблюдаются с разных ракурсов, ну и, конечно, не обходится без джаза, к которому Терри Райли был неравнодушен с детства. Из того, чем когда-либо увлекался Райли, сегодня в его музыке не осталось следов только Карлхайнца Штокхаузена и нововенцев – Шёнберга, Веберна.

В том, что показали в Москве Терри и Гьян Райли, можно было услышать и электронику в духе эмбиента, и отголоски балийского гамелана, и – в качестве приправы – энергию рока (последнее свойственно Райли-младшему, для которого рок стал одним из первых музыкальных впечатлений). При этом какого-либо стилистического противоречия не ощущалось: Гьян Райли не провоцировал отца, а, наоборот, стремился создавать некое общее целое.

Начался вечер как раз с эмбиентного эпизода, который затем периодически «выплывал на поверхность» в импровизациях, в том числе в качестве интермедии (на первом плане была именно спонтанность с минимумом договоренностей). Этот эпизод я бы назвала In e – по аналогии с самой известной композицией Терри Райли In C, где все пространство заполняют разнообразные пульсации до мажора. Но вначале это исключительно звук «ми» в разных октавах, что больше напоминает одноименный опус сербского композитора Владимира Тошича (In C), а затем постепенно проступают неочевидные контуры ми минора. Забегая вперед: в середине вечера, в его центральной точке In e все же смодулировал в In C и заблистал-засветился до мажор, отсылая к эмблематичному произведению Райли-отца. А в начале – разреженная и одновременно напряженная, вибрирующая, мистическая звуковая среда, настраивающая публику в нужном русле.

Наконец, вышли музыканты: Терри заведовал клавишными – роялем, синтезатором и мелодикой, Гьян – гитарой. И сразу же установилась атмосфера гипнотизирующей медитации. Стопроцентно заполненный зал был погружен в темноту, сцена слегка подсвечивалась разноцветными прожекторами. Поразительно, насколько Терри Райли удалось сохранить форму: все-таки 84 года – почтенный возраст, и сыграть очень непростой с технической точки зрения полуторачасовой концерт дорогого стоит. К тому же он еще и пел, чему научился у индийского певца Пандита Прана Ната. Голос Терри полон как бы необработанных шероховатостей и вместе с тем притягателен и проникновенен. А в одной из импровизаций Терри и Гьян спели дуэтом – это был канон потрясающей красоты, где они повторяли, варьировали и развивали музыкальные реплики друг друга. В какие-то моменты казалось, что на сцене вовсе не американцы, а самые настоящие индусы – неевропейские звукоряды, неевропейские ритмы… Причем нередко это сложные ритмические структуры – на 7, а то и на 11 долей, ажурное плетение полиритмии. Иногда же казалось, что роялю не хватает микрохроматических возможностей, которыми так богата индийская ладовая система. Однако синтезатор и гитара отчасти это компенсировали, да и задачи достоверно воспроизвести традицию не было. В единственном бисе (это была G-Song) голос Терри Райли неожиданно стал безумно похож на Чета Бейкера (с его последних записей). Такому голосу все прощаешь. Между прочим, они с Четом сотрудничали в начале 1960-х, Терри был его большим поклонником.

Импровизация Райли – звуковой поток, в котором происходит постепенная трансформация материи, и иногда даже не замечаешь, как музыканты модулируют в другую стилистику – непринужденно, подобно тому, как в классико-романтической традиции одна тональность сменяет другую. Можно сказать, что это как бы поток жизни – не зря Терри Райли в свое время был близок течению Fluxus.

Как участник «Флюксуса» он ценит неакадемические площадки и неофициальную атмосферу. В одном из интервью Райли с благодарностью вспоминает другой московский культурный центр – «Дом», где он играл в 2000 году по приглашению Николая Дмитриева (а вот о концерте в Большом зале консерватории только упоминает). Думаю, киностудия «Лендок» в Петербурге, где Терри и Гьян Райли выступают 11 декабря, к этой атмосфере тоже располагает. Да и ЗИЛ, в общем-то, не самая академичная площадка в Москве, и, наверное, Райли был приятен сам факт, что она находится на Восточной улице…

На фото: Терри Райли; Гьян Райли

Фото Владимира Миловидова