Фестиваль Владимира Тарнопольского и Центра современной музыки Московской консерватории обрел новое измерение: концерты принципиально сопровождались дискуссиями на актуальные темы, где пути развития новой и новейшей музыки так или иначе пересекались с феноменами современного общества. Владимир Григорьевич сразу объяснил публике, что нынешний формат фестиваля предполагает немедленное обсуждение услышанного. Впрочем, изящная концепционность эксклюзивных программ всегда щедро дополнялась подробнейшими профессиональными аннотациями, так что вербальный ряд был просто усилен. К тому же в афише был заявлен II Всероссийский семинар по музыкальной критике для журналистов и культурологов (побывать не удалось, но судя по составу выступающих, это событие не могло не стать резонансным). Прошла и презентация книги Карла Дальхауса «Избранные труды по истории и теории музыки». Кажется, дрейф в сторону слова – даже в экспансии его на саму музыкальную ткань: в одном из концертов бельгийский пианист Стефан Гинзбург исполнил два сочинения «для говорящего пианиста и электроники» – авторства Франсуа Сарана и Алека Холла.

Что же до концептуальных тем, вокруг которых были построены программы, первая из них – «Свободные радикалы» (понятно, что тут игра на переосмыслении термина из области химии). Речь о радикальном музыкальном искусстве, о том, как оно сегодня функционирует и насколько радикально по сути, если развивает идеи полувековой, а то и столетней давности.

Фестиваль открылся «Манифестом» для трех пенопластов Георгия Дорохова – рано ушедшего молодого композитора, в творчестве которого радикальность мышления достигла известного предела и, одновременно, тупика. На пенопластах играют смычками, вызывая нервные подергивания мышц у публики. Причем сам автор представлял свое произведение как изобретательное исследование интенсивности ведения смычка по пенопласту, где слабое, среднее и очень сильное прижатие контрапунктически взаимодействуют друг с другом. Исполняли «Манифест» солисты «Студии новой музыки» – ансамбля-резидента фестиваля, в интерпретациях которого прозвучало большинство представленных композиций.

Не очень ясно, зачем в той же программе оказалось сочинение Дмитрия Бурцева «Тело, мой предатель» для аккордеона соло: импровизационное по сути и вполне умеренное по средствам. Хотя Дмитрий – один из тех немногих, у кого действительно большой потенциал и интересные перспективы. В этом опусе, по словам автора, отражена попытка найти адекватную форму для личного эмоционального высказывания, которого ему очень не хватает в окружающей музыке.

В no-shelled Дарьи Звездиной для флейты, скрипки, фортепиано и электроники обратная ситуация: это, прежде всего, рациональное начало, предкомпозиционные расчеты, что подменяет реальную музыкальную логику и собственно композиторскую работу. При этом форма воспринимается как простой монтаж нескольких фрагментов, связи между которыми, по признанию композитора, «весьма призрачны и неочевидны».

Из остального по этой теме: считать ли сегодня радикализмом полиритмию капающей воды в «Пьесе дождя» Петера Аблингера? Разве что очень относительным. К тому же экспонирование идеи кажется слишком длительным, ведь сам принцип по существу элементарен.

А вот композиция The Ocean of Yes and No для ансамбля авторства специального гостя фестиваля Клауса Ланга показалась органичной, и здесь захотелось абстрагироваться от предложенной темы радикальности. Это медлительная медитация с обилием пауз и ощутимым дыханием некоего мифического океана. Клаус Ланг был представлен в программах не одним произведением; к тому же в Конференц-зале Московской консерватории с ним состоялась творческая встреча, где он высказывался, скорее, как композитор-наблюдатель, чем как специалист-исследователь. Его размышления охватывали широкий исторический диапазон – от шаманского искусства и наскальной живописи до собственной оперы «Исчезнувший новобрачный». Фундаментальное значение для Клауса Ланга имеет категория времени, для него искусство – это, прежде всего, средство перехода из одного времени в другое, из одной реальности в другую. Вот и в своей опере он манипулирует этой категорией, перемещая героя на 300 лет в будущее. Вместе с тем, по его словам, искусство способно превращать временное во вневременное. Насчет радикализма на одной из дискуссий он высказывался не то чтобы не по теме, но, кажется, этот аспект для него не особенно актуален. Для него быть радикальным означает заниматься проблемами собственного языка, следовать глубинным его законам.

Кстати, на той же дискуссии художник и теоретик искусства Анатолий Осмоловский высказал ценную мысль о двух типах радикализма, где первый – это работа с музыкальным языком и его трансформация, а второй – уход от языка ради некоего концептуального жеста (наподобие «4’33’’» Кейджа или «Черного квадрата» Малевича).

Эффектный мультимедийный проект «Двойная игра» представителей Франции запомнился, прежде всего, визуальным рядом: проекция цветосветовых абстракций на полупрозрачное полотно, дающая ощущение объемности, виртуальные клоны скрипача-исполнителя, солиста ансамбля Intercontemporain Диего Този, которые периодически множились на этом полотне… По словам авторов проекта, видео исходит из музыки, а не наоборот, как это обычно бывает, – в дискуссии участвовали руководитель ансамбля Flashback, композитор Александр Вер и его коллега по ансамблю видеохудожник Тома Пенангье (также среди авторов музыки значились Йеспер Норден, Хосе Мигель Фернандес). И хотя сам жанр мультимедиа сегодня не столько радикален и элитарен, сколько работает на широкую публику, музыкальный ряд был довольно сложен для восприятия среднестатистического слушателя.

Вторая тема фестиваля: Eroica – Erotica. Героические и эротическое во все времена переплетались между собой, и эта очевидная аксиома, конечно, обсуждалась. Как и тот факт, что в советское время мы были травмированы китчевой героикой в нашем искусстве, поэтому сейчас отношение к этой категории неоднозначное (автор тезиса – музыковед Роман Насонов).

Звучали соответствующие части из «Симфонии для одного человека» Пьера Шеффера / Пьера Анри (Erotica, №4 и Eroica, №9), Sonata Erotica для женского голоса соло Эрвина Шульхофа. Второй опус – как раз тот самый «жест», отличающийся предельным натурализмом и, кажется, находящийся за границами искусства, во всяком случае, музыкального («соната» Шульхофа рассчитана, скорее, на актерское мастерство и воспринималась довольно вяло).

В сопоставлении с экспериментами полувековой и вековой давности исполнялись произведения композиторов нового поколения – Николая Попова, Владимира Горлинского, Алека Холла и других – на ту же тему эротики или вокруг нее. Лично мне показались впечатляющими «10 орфических песен» Горлинского для голоса, искусственной реверберации и дилея, исполненные автором (голос) в альянсе с Алексеем Наджаровым (электроника). Владимир Горлинский продемонстрировал незаурядный гибкий вокал (чего от него не ожидалось) и подлинную музыкальность (что в его концептуальных проектах обычно бывает в дефиците).

Что касается героической тематики, она тоже была представлена разнообразно. Hero’s Last Dance для флейты соло Алексея Сюмака, Piano Hero #1 для midi-клавиатуры, live-электроники и видео Стефана Принса, «Десять маршей, не ведущих к победе» для духовых и ударных Маурисио Кагеля… Интересная идея у Принса: на видео – игра за пюпитром рояля и музыкальный ряд этому полностью соответствует, но реально он воспроизводится на midi-клавиатуре.

В рамках темы Eroica – Erotica итальянский флейтист Мануэль Зуррия сыграл сольные пьесы Сальваторе Шаррино, Кайи Саариахо, Бернхарда Ланга и Мэтью Шломовица, в последней из которых, по выражению руководителя фестиваля Владимира Тарнопольского, он работал «в экстремальной зоне возможностей исполнительства». Действительно, исполнение Left Right Up Down Pogo Шломовица для флейты и движений предполагает не только безупречную флейтовую технику, но и не менее безупречную физическую форму, так что это, несомненно, настоящий героизм.

Думается, в тему хорошо бы вписались и «Авантюры» Дьёрдя Лигети, и «Лунная соната» Виктора Екимовского, и «Героическая колыбельная» Александра Вустина. Тем более что не так уж часто в последнее время исполняются произведения мэтров Ассоциации современной музыки.

Третья тема – «Локальное – глобальное». В программе этого вечера почему-то несколько раз фигурировал Иран: живущий в Петербурге этнический иранец Мехди Хоссейни со своей пьесой «Инерция», «Посвящение Ирану» Генри Кауэлла, Tehran Dust («Тегеранская пыль») Клауса Ланга. Также звучали сочинения Армана Гущяна и Фараджа Караева (в «Проповеди, мугаме и молитве» Караева национальная самобытность особенно слышна, партию тара исполнял азербайджанский музыкант Сахиб Пашазаде).

Владимир Тарнопольский сформулировал вопросы: «Как развивается в эпоху глобализации музыкальное искусство стран, далеких от Западной Европы, на протяжении всего ХХ века во многом определявшей развитие новой музыки? Являются ли культуры этих регионов “вечно догоняющими” или в силу уже меньшей интегрированности в процессы тотальной глобализации в своем самостоятельном развитии они имеют больше шансов сохранить культурную идентичность, которая все заметнее утрачивается современным интернациональным мейнстримом? Как не попасть в воронку культурного национализма и в то же время не раствориться во всеусредняющем пространстве космополитической культуры?»

Из ответов: «Интеллектуально я не привязан ни к какой локации. В разное время увлекался Японией, Джачинто Шелси, а Шелси, в свою очередь, – Востоком…» (Арман Гущян). «Я могу жить в Тегеране или в Ереване и при этом писать глобалистскую музыку» (Мехди Хоссейни). «Локальное и глобальное могут уживаться вместе, не конфликтуя. Есть даже такой термин – glocal, означающий процесс адаптации глобального в локальных культурах. Например, чтобы пицца продавалась у нас, ее надо наполнить соответствующим содержанием. Взаимодействие локального и глобального сейчас интересно наблюдать» (Михаил Велижев, профессор факультета гуманитарных наук ВШЭ).

Буклет фестиваля полон авторских комментариев. Объяснять собственную музыку давно стало нормой, в большинстве случаев это неотъемлемая часть того или иного произведения или проекта. Вербальное пока еще не вытесняет, но уже стабильно дополняет музыкальное, и без этого внедрения словесного текста мы уже вряд ли сможем представить себе фестиваль «Московский форум».

На фото: Клаус Ланг на творческой встрече

Фото автора