Своего «Кольца» Москва не имела никогда. Его не было ни в Императорском Большом театре, где в разные годы шли все четыре оперы вагнеровского цикла, ни в ГАБТ СССР, где единственный раз, в 1979 году, поставили первую оперу тетралогии – «Золото Рейна». Цикл целиком только гостил в Москве: в середине 2000-х его привозил Мариинский театр, а в прошлом году – Софийская народная опера.

Концертные исполнения отдельных частей все же случаются, особенно часто звучат самая короткая опера – «Золото Рейна» – и самая эффектная: «Валькирия». «Золото Рейна» недавно представлял в Зале Чайковского Мариинский театр во главе с Валерием Гергиевым. Интерес к этой опере не падает, и когда она появилась в планах ГАСО, спрос публики оказался так велик, что произведение решили исполнить для нее дважды – не только на концерте, но и на открытой дневной репетиции накануне. Репетиция прошла совсем не буднично: артисты предстали в великолепных концертных нарядах, пели с полной отдачей, дирижер Владимир Юровский никого не прерывал.

Несмотря на концертный формат, в исполнении полно театральности. Не только потому, что артисты поют наизусть и свободно двигаются по авансцене: во всем чувствуется рука режиссера Аси Чащинской. Звучит третий звонок, и после коротких объявлений конферансье зал окутывает кромешная тьма. Оркестр даже не включает лампочки на пюпитрах – музыка рейнских волн возникает, словно из первозданного хаоса, и лишь постепенно зал начинает подсвечиваться. У артистов четко выстроенные мизансцены, настоящее взаимодействие – как в полноценной театральной постановке. Они обживают не только узкую полоску перед оркестром: задействованы и портики (на правом резвятся Дочери Рейна, с левого грозно вещают великаны Фазольт и Фафнер), и зрительный зал, из глубин которого появляются игривый Логе и величественная Эрда, а в конце по центральному проходу уходят все небожители.

Каждый артист проживает свой образ. Первым на авансцену выходит Сергей Лейферкус, поющий отвратительного Альбериха: его движения суетливы, плотоядные взгляды, бросаемые на русалок, вызывают омерзение – всего парой штрихов без преувеличения великий артист задает параметры своего героя. Его четкие, чеканные, звучные фразы доставляют истинное наслаждение, столь это первоклассный, яркий и образный вокал – и не скажешь, что артист разменял восьмой десяток.

Вскоре появляется величественный датский бас-баритон Йохан Ройтер – Вотан. Звучный, какой-то гранитный голос, сдержанно-благородная манера пения, которая при этом не мешает оказываться устрашающе мощной в кульминациях: настоящее верховное божество.

Следующий выход – неожиданная Александра Дурсенева в партии Фрикки. Солистка Большого театра многие годы специализировалась на партиях контральто (Ваня и Ратмир в операх Глинки, Басманов в «Опричинике», Ульрика в «Бале-маскараде»), и вдруг роль, которую чаще поют высокие меццо или даже драматические сопрано. Певица с обволакивающим, богатым грудными обертонами голосом оказалась на удивление гармоничной в новой для себя стилистике (к Вагнеру она прикоснулась впервые).

В контральтовой же партии Эрды как и положено инфернально прозвучала шведка Анна Ларссон. Невероятной Фрейей с пронзительной, энергичной подачей предстала сопрано Любовь Петрова: свежий звук ее голоса великолепно подошел образу богини молодости, за дары которой спорят боги и гиганты. Хороши в басовых партиях братьев-великанов Вадим Кравец и американец Эндрю Харрис: зычное пение без особых нюансов здесь и требуется. Острохарактерным звучанием, а еще невероятно четкой дикцией и активным, уместным лицедейством запомнился тенор Всеволод Гривнов в партии Логе.

Но главный ворожей московского «Золота», конечно, ГАСО под управлением Владимира Юровского: с первой ноты, живописующей волнение водной стихии, оркестровый звук оказывается столь пленительным и завораживающим, что от него невозможно оторваться.

Нередко, когда нетеатральные оркестры берутся за оперу, в звуке слышна некая отстраненность, не говоря уже о не всегда корректном балансе с вокалистами. В данном исполнении таких проблем не возникало: певцы подавались дирижером очень бережно, оркестровая мощь укрощалась там, где нужно, а природа вагнеровской музыки оказывалась естественной территорией для музыкантов.