Этот фестиваль организует Международное общество современной музыки (International Society of Contemporary Music, ISCM). Каждый год он проходит в одной из стран сообщества (ISCM объединяет более 50 государств и регионов). В этом году принимающая сторона – Эстония, в следующем – Новая Зеландия.

Наверное, это самый «долгоиграющий» фестиваль современной музыки: его история началась в 1923 году в Зальцбурге. World Music Days, прежде всего, фестиваль премьер, фестиваль композиторский – как наша «Московская осень», только мирового масштаба. Кстати, никакой связи названия с термином world music нет, программы в основном академические, чуть приправленные джазом и новой импровизацией. Исполнительские силы привлекаются первоклассные. Акцент делается на новейшей, желательно, только что написанной музыке, к тому же фестиваль призван открывать новые имена.

У нас хорошо известен Арво Пярт, в меньшей степени Яан Ряэтс и ушедшие мэтры – Вельо Тормис, Лепо Сумера. Но уже следующие поколения эстонских композиторов (Эркки-Свен Тююр, Рене Ээспере, Пеэтер Вяхи, Тыну Кырвитс, Хелена Тульве, Юло Кригуль) знают в основном профессионалы. Не говоря уже о тех, кого принято причислять к молодым (в композиторской профессии молодость – понятие относительное).

В этом году «Дни мировой музыки» объединили с «Днями эстонской музыки» – местным фестивалем, отметившим свое 40-летие. Поэтому эстонской музыки было закономерно много, практически все заметные композиторы Эстонии получили официальные заказы. Что касается остальных национальных секций ISCM, то это около ста произведений, отобранных экспертами из общего числа заявок. Исполнители преимущественно эстонские, но также соседи из Латвии (Latvian Radio Choir), Финляндии (Defunensemble), Швеции (Norrbotten NEO).

Концерты проходили на самых разных площадках. Это и традиционные залы, и здания бывших заводов, и соборы, музеи, и суперсовременный Центр Арво Пярта, расположенный посреди соснового бора в окрестностях Таллина. Открытие состоялось в Estonian Maritime Museum, в программе – мировая премьера композиции Татьяны Козловой-Йоханнес The Beauty of Decay (2019) с участием Хелены Тульве, Кярт Тыниссон, Эвы Ээнсаар-Тоотсен и Estonian Composers’ Ensemble, собранного специально по случаю открытия фестиваля. Это, конечно, не наша «Астрея», но ансамбль тоже композиторский, и помимо гитары, скрипки, контрабаса, нестандартной флейты и эстонского инструмента каннель практически все его участники играли на «звуковых объектах», создавая разного рода шумы.

Estonian Maritime Museum, казалось бы, совершенно не приспособлен для проведения концертов: это музей судов и кораблестроения с многоуровневым пространством. Огромный корабль парит над рядами зала, под потолком подвешены какие-то винты, парусник. Надо признать, организаторы блестяще обыграли особенности и пространства, и акустики с ярко выраженным дилеем. Музыканты и исполнители пластических ролей (девочки 5-6 лет) были принципиально рассредоточены, что сообщило проекту объемность.

Что касается самой музыки… Во многом она шла за текстами на эстонском и английском языках (авторы очень разные – Никола Маджиров, Екатерина Макарова, Кабир, Мелати Хуссейн и другие), и вряд ли можно говорить о сложившейся музыкальной форме. Но, наверное, такая задача и не стояла. Было много декламации, которую вообще сложно сочетать с музыкальным рядом. Было звучание хора, колоколов. Была условная медитация. Впечатление импровизационного мышления (пусть и зафиксированного в записи), произвольности в выборе средств и, пожалуй, их избыточности. Но все это, кажется, оправдывалось концепцией автора: «Осень может быть метафорой нашего времени. Мы живем с таким чувством, будто мир вокруг нас угасает, превращаясь в руины. И все же в этом чувстве потери есть что-то прекрасное». Закат Европы, закат культуры, времени композиторов – еще шпенглеровская идея, подхваченная и развитая у нас Владимиром Мартыновым. В музыке Козловой-Йоханнес ощущается некая исчерпанность, руинированность музыкальной формы (элементы перформанса эту руинированность тоже старательно воспроизводят).

Когда Вельо Тормис еще в 2000-х приезжал на «Московскую осень», на встрече со студентами Московской консерватории он высказывался так: «У нас в Эстонии два больших композитора: все, что связано с Богом – это Арво Пярт, а все, что связано с землей, с народом – это я, Вельо Тормис». Сейчас в Эстонии гораздо больше и значимых композиторов, и направлений, хотя понятно, что и тогда – во всяком случае, до 2000 года – действовал один из самых самобытных: Лепо Сумера (на фестивале исполнялся его Concerto per voci e strumenti), начинавший заниматься композицией как раз у Вельо Тормиса.

В зените сейчас Эркки-Свен Тююр, в свое время увлеченный прогрессив-роком (его группа In Spe у нас известна довольно хорошо, по крайней мере профессионалам). В его условно академической музыке развиты новейшие достижения Запада, но при этом она подлинно эстонская, мистическая по духу. В одном из концертов прозвучал его органный опус Spectrum III (1999): экстремально низкий регистр, замедленное движение и в то же время максимальная плотность и динамика звучания интродукции трактуются таллинским музыкальным критиком Эви Аруярв как «первобытный океан, из которого могут постепенно дифференцироваться различные формы жизни».

Ученица Тююра Хелена Тульве (теперь профессор Эстонской академии музыки и театра), кажется, еще больше ориентирована на западные композиционные техники (спектральная школа, эксперименты IRCAM, отчасти влияние Джачинто Шелси, Кайи Саариахо), но, по сути, во многих ее сочинениях слышна самая непосредственная связь с эстонской природой. Из того, что она показала в этот раз, удалось услышать премьеру Nocturnal Songs для хора (2019) на стихи еврейско-немецких поэтов Пауля Целана и Хильды Домин. Все, что связано с темнотой ночи, с Инь, вообще с проявлением темного начала имеет особое значение для Хелены. Суперсовременная манера хорового письма, текучая фактура, окончание на вопросе – Эстонский филармонический камерный хор под управлением Каспарса Путниньша великолепно справился с задачей.

Пеэтер Вяхи коллекционирует экзотические инструменты со всех концов света и тактично встраивает их в привычный европейский инструментарий. А еще пишет музыку на древние тексты – на санскрите, тибетском, коптском языках. И, конечно, в его музыке слышны следы разных культур, особенно Востока. Сочинение Вяхи Sibirian Trinity Mantra (2019) для камерного хора, шаманского бубна, хомуса и фонограммы написано под впечатлением от поездки по Сибири летом и осенью прошлого года – по территориям, полным и лесов, и песен. Это рефлексия по поводу эклектичного переплетения религий и культур в Бурятии, Тыве, Хакасии, на Алтае. Буддизм, шаманизм, последователи Виссариона… Звуки природы – дождя, ветра, грома; буддистского ритуала, записанного в дацане в Бурятии. На шаманском бубне, привезенном с Алтая, играл сам автор. С этим сочинением связана одна из интриг фестиваля: фантастически популярная сейчас в Эстонии певица Элина Нечаева (сверхвысокое колоратурное сопрано) неожиданно вышла на сцену и в финальном эпизоде солировала на фоне хора (она утверждает, это была импровизация), что стало шоком и для автора, и для исполнителей (Collegium Musicale под управлением Эндрика Юксвярава). Вместе с тем это было сделано в стиле Пеэтера Вяхи, причем довольно эффектно: под конец Нечаева взяла запредельное «соль» третьей октавы. Акцент был перенесен на ее заключительное соло, тогда как по замыслу кода – это некое успокоение и затем рассеивание звука. Тем не менее результат пришелся композитору по душе, и он даже подумывает над тем, чтобы в следующий раз пригласить Элину специально.

Нельзя не заметить, что два тренда, о которых говорил Вельо Тормис, сегодня продолжены в творчестве многих других авторов. «Все, что связано с Богом» – это, например, хоровая музыка эстонского композитора русского происхождения Галины Григорьевой. В одном из концертов в исполнении Tallinn Chamber Orchestra прозвучала ее «песня» для струнного оркестра – Song on the Occasion of Czarina Yevdokia Taking the Veil (2002). Это сложная микрополифония, сотканная из отголосков древнерусских распевов. А «все, что связано с землей, с народом» – это, к примеру, Cradle’s World Тармо Лепика для сопрано, альта и смешанного хора на фольклорные тексты с птичьим пением в фонограмме (Эстонский филармонический камерный хор с солистами).

Эстонский национальный мужской хор представил «Литанию грому» (1974) Вельо Тормиса – очень сильное по своему воздействию сочинение. Видимо, Тормис был в каком-то смысле шаманом: однажды во время исполнения этого произведения (еще при его жизни) среди ясного неба вдруг началась гроза. О шаманской природе его музыки свидетельствуют и другие опусы – «Заклинание железа», «Заклинание огня».

В других программах звучали сочинения Пярта – And I heard a voice… для смешанного хора a cappella (2017) и хрестоматийное Fratres для неопределенного состава исполнителей (1977). Второе исполнялось силами ансамбля старинной музыки Hortus Musicus под руководством Андреса Мустонена – подобно старым мастерам, Пярт допускает многовариантность инструментовки. А в другом концерте на бис прозвучала Summa (1977), причем в версии для японского кото (Наоко Кикучи) и эстонского каннеля (Кристи Мюхлинг). Кстати, на этом вечере в Центре Арво Пярта присутствовал сам автор.

Если говорить о специфическом свойстве новой эстонской музыки, которое проявляется так или иначе, в большей или меньшей мере, то это экология, тема природы (так видится со стороны). В Эстонии чистый воздух и трепетное отношение к лесам, паркам, озерам. Тема фестиваля этого года тоже в некотором смысле экологична – Through the Forest of Songs, что означает фокус на хоровой музыке, хотя чисто инструментальной тоже было немало.

Из хоровой музыки эстонцев особенно запомнилось сочинение Тыну Кырвитса Songs from Dolores’s Songbook (2016) для мужского хора с последним номером (Azure) удивительной красоты, где диссонантные гармонии как бы изнутри светились мягким светом. Из инструментальной музыки впечатлила оркестровая композиция Юло Кригуля worlds… break the soundness (2019) с категорично жесткими взрывными кластерами, а затем таинственной сонористикой, переходящей в тональный катарсис. Публике явно понравилось (и аплодировали, и топали), хотя средства далеко не самые демократичные. Из электронной музыки я бы назвала Belfry II Марго Кылара, где он объединил звучание церковных колоколов со всей Эстонии. Что касается оперного жанра, в Тарту была поставлена опера Мярта-Матиса Лилля Into the Fire – полистилистическая, на пересечении оперного и драматического театра.

Конечно, было много стоящих опусов из других стран. Из того, что показалось не просто среднестатистической, не просто качественно и профессионально сделанной музыкой, а резонирующей и задевающей восприятие, – Susurrus Лотты Веннякоски (Финляндия), Semi-overture Адама Поребски (Польша), Hirta Rounds Дэвида Феннесcи (Ирландия), Blue Ханы Аяшвили (Израиль), MadU’s tears Изабели Уррутиа (Аргентина). Как правило, это локальные идеи, но никто сегодня и не претендует на глобальность.

Очень интересную программу с live electronics показал Ensemble for New Music Tallinn: среди других – композиции ныне модных и хорошо известных в узких кругах Стефана Принса (Бельгия), Александра Шуберта (Германия), Франческо Филидеи (Италия). Из любопытных идей – партитура как часть видео и комментарии чтеца с юмором хорошего качества (т.е. чистейший постмодернизм) в Star Me Kitten (2015) Александра Шуберта. А еще – полупрозрачные экраны и проекция на них видеозаписей тех же исполнителей, которые в реальном времени за этими экранами играют в Generation Kill – offspring 1 (2012) Стефана Принса.

Потрясающе сложную и не менее интересную программу из произведений композиторов Австралии, Нидерландов, Сербии и Латвии представил Latvian Radio Choir в тартуской Jaani kirik. Больше всего поразили воображение архаичные вокальные техники вроде горлового пения и всевозможной микроинтервалики в композиции On the Conflict Waged with the Primeval Ox Мартиньша Вильюмса (Латвия), призванные воссоздать мир зороастрийской космогонии.

Фестивальный комитет включил в афишу и междисциплинарные проекты. Red Cube португальского дизайнера Мануэля Лимы исследует пересечение музыки с визуальным искусством, а точнее – с разнообразными ритмами и пульсациями красного света. В затуманенной атмосфере неформальной Resonart Stuudio вспыхивали и гасли многочисленные лампочки, освещая лица уютно устроившихся на подушках посетителей, – публика была частью светомузыкальной инсталляции.

И это далеко не все, где удалось побывать…

Фото: Rene Jakobson, Sven Tupits