Контратенора контратенорам рознь: сколько контратеноров, столько и абсолютно разных голосов! Когда они звучат свободно и наполненно, сочно и глубоко, проявляя при этом приемлемую ровность во всех регистрах и естественность в рамках заведомой искусственности тембровой природы, тогда это оптимальный случай. Тогда певец способен завладеть вниманием, прежде всего – в проникновенных кантабиле, а если он еще и демонстрирует виртуозную эквилибристику в подвижно-быстрых пассажах, то цены ему просто нет. Но таких исполнителей в мире единицы, и в их число румынский контратенор с немецким паспортом Валер Сабадус не входит.

Увы, заглубленное звучание его маленького голоса, словно выдавливаемого из тюбика с пастой, постоянно идет неровными открытыми накатами снизу вверх. Вокализация (буквально на «кончике языка»!), сопровождаемая мимическим «концертом» нечеловеческих усилий, андрогинно-бесплотна, холодна и бесчувственна; тембральная окраска ничем не забирает. Это сказочный «мальчик-колокольчик из города Динь-Динь», и зажатость рабочего диапазона певца слышна даже в кантиленах, проникновенность которых при таком раскладе недостижима. С виртуозной техникой у него вообще проблема: «лающая» колоратура убивает все очарование барокко на корню. К тому же, в его пении всегда царит унылое однообразие…

Именно такое впечатление и произвел исполнитель с двух «заходов». Первый раз в Москве он выступил в 2017 году с оркестром Concerto Köln, назвав свою программу весьма претенциозно: «Дорогой близнец». Крутившаяся вокруг двух знаковых имен оперы XVIII века (кастрата Фаринелли и либреттиста Метастазио), программа взывала к факту их весьма необычной дружбы, ибо до наших дней дошло немало писем Метастазио, в которых тот называет Фаринелли своим «дорогим близнецом». Эта тематическая подача, как по факту стало ясно после концерта, сыграла тогда лишь роль эффектного «самопиара», на который легко попался и рецензент. Завлекаловка программы (оперная музыка либо на тексты Метастазио, либо из репертуара Фаринелли) была, что ни говори, мощная, а сам концерт де-факто стал предшественником CD, записанного певцом с этим же оркестром и вышедшего в декабре прошлого года.

Названием нынешнего концерта в «Зарядье» (28 марта) стали слова из первой строки светской кантаты Генделя Crudel tiranno Amor, одной из многих в его творчестве. Банальную, типовую для своего времени поэзию неизвестного автора, ведущую рассказ от лица героя, терзаемого нешуточными муками любовных страстей, Гендель передал в тесситуре сопрано с сопровождением струнных и continuo. И сегодня на волне моды на контратеноров и на музыку барокко кому как не контратенору ее и петь! Сказано – сделано, проблем с этим аспектом нет, проблема заключена не в категории «что», а в категории «как».

После предыдущего московского концерта Валера Сабадуса все же не исключался момент случайности, связанной с тем его весьма неброским выступлением, но концерт певца в «Зарядье» уже четко показал системность проблемы. С названной кантаты, корпус которой составляют три арии, разделенные речитативами, исполнитель и начал свои вымученные экзерсисы. Их продолжили две арии Ациса из «Полифема» Порпоры (фундаментальнейшее кантабиле Alto Giove с локальным всплеском бравурной экспрессии в центральном разделе и ария di bravura Senti il fato). Два кантабле из опер Вивальди (ария Анастасия«Vedrò con mio diletto из «Юстина» и ария Фарнака Gelido in ogni vena из «Фарнака»), а также пара арий di bravura из опер Генделя (ария Секста L’aure, che spira из «Юлия Цезаря» и ария Ринальдо Venti, turbini, prestate из «Ринальдо») составили второе отделение.

Из этих же опер Генделя на бис певец исполнил еще по одной кантилене: из «Юлия Цезаря» – арию Секста Cara speme, questo core, из «Ринальдо» – арию Альмирены Lascia, ch’io pianga. Желание певца взяться за эту известнейшую сопрановую арию понятно: не он первый, не он последний, а в эпоху барокко кастраты пели любые партии без оглядки на гендерную принадлежность персонажей. Если кантату посчитать за три арии, то со всеми другими выйдет одиннадцать. Что ж, как говорится, не качеством, так количеством! Однако арий di bravura в их числе ожидаемо оказалось немного (лишь четыре, и одна их них – финал кантаты), ибо эта техника уязвима для певца более всего.

Большим плюсом вечера стало роскошное исторически информированное звучание оркестра Pratum Integrum не только в аккомпанементе, но и в пьесах для струнных и continuo. С сочинениями Пёрселла и Телемана эффектно соседствовали опусы все еще раритетных для нас немцев – Иоганна Самуэла Эндлера и «замаскировавшегося под итальянца» Джованни Энрико Альбикастро.

Фото Лилии Ольховой