СРЕДИ ДОЛИНЫ РОВНЫЯ

Фестиваль Ростроповича входит в считаное число тех, что зародились в России в более «сытные» для культуры времена. Тогда, еще витаминизированные энтузиазмом организаторов и спонсоров, их программы были сплошь привлекательны. Взять хотя бы Московский Пасхальный или «Черешневый лес». Приезжали великие артисты, готовились крупные проекты, сенсация за сенсацией – пиарщики не успевали аккредитовывать журналистов.

И что же? Остался, пожалуй, единственный, стойко сохраняющий свою марку. Хотя бы уже потому, что только Ольга Ростропович может позволить себе привозить в Москву целые оркестры. (За эти годы на нем выступили 32 оркестра, 93 солиста, 12 хоров и 33 дирижера.) 

Другая яркая черта: все гастролеры стараются так, будто их пригласил сам Ростропович, ведь многие даже выступали с ним. И ничто не омрачает настрой, с которым они выходят на сцену, украшенную портретом человека, преподавшего миру уроки не только ежедневного кропотливого служения искусству, но и высочайшего гражданского мужества.

Программа выглядела, как всегда, впечатляюще.

ПРОКОФЬЕВ МИСТИЧЕСКИЙ 

Симфонический оркестр Берлинского радио. Солист – Пабло Феррандес. БЗК

Открытие фестиваля удалось во всех отношениях. Первый концерт был целиком отдан Прокофьеву (в марте исполнилось 65 лет со дня его смерти).

– Папа преклонялся перед ним, – рассказывает Ольга. – И долго был единственным исполнителем его Симфонии-концерта, на нотах которого Прокофьев написал: «На память о совместных трудах над Концертом».

…Попробуй немузыканту объясни, что означает мистическое понятие «саунд» (звуковой облик высококлассного оркестра, узнаваемого на слух, хотя это, конечно, наполовину миф). И все-таки понятие возникло не зря, что сразу подтвердили берлинцы, начав сюиту из оперы «Любовь к трем апельсинам». С первых же тактов оркестр звучал, будто не в Большом зале Московской консерватории, а так, словно привез с собой воздух и акустику какого-то другого зала!

В шести симфонических картинках, преподнесенных не только мастерски, но и остроумно и просто остро (дирижер Томас Сондергаард, Дания), буйная художественная фантазия и звуковая изобретательность Прокофьева заиграли нескучными красками.

Симфонию-концерт, сочинение не самое популярное, согрел своей игрой испанский солист Пабло Феррандес, ученик Натальи Шаховской (то есть музыкальный «внук» Ростроповича). Повезло 26-летнему виолончелисту с собственным почерком, притом что его манера на редкость неагрессивна. Вторая часть удалась даже лучше других – не только солисту, но и оркестру. Согласитесь, всегда есть привкус потустороннего, когда, не глядя на сцену, перестаешь отличать духовые от струнных. Это флейта вступила на piano или скрипка?.. Легкое безумие улетучивается, когда солирующая виолончель, нарушив ансамблевые чары, вырывается из гущи оркестра и чертит свой путь волевым резцом.

Смешно, но именно во второй части в зале словно похулиганил дух Прокофьева: вдруг завертелись прожектора второго амфитеатра (голубой свет) и боковые над сценой (желтый). Хаотично высвечивались портреты композиторов. Может, это оригинальное световое оформление, подарок консерватории фестивалю? Однако озорство астральных сил прекратилось столь же неожиданно, как и началось. Лишь в третьей части Прокофьев вульгарной темой очень актуально поиздевался над той частью партера, которая так упорно хлопала между частями.

На бис виолончелист добавил тихое соло – «Песню птиц» Казальса, задержав смычок на последней ноте настолько долго, насколько можно было внушить залу, что звук все еще слышен. Так музыкант отдал дань памяти жертвам пожара, случившегося накануне в Кемерове. 

Колоритный вечер завершился Седьмой, последней, симфонией Прокофьева. Что ж, в очередной раз убедилась, что, видимо, давно припасенная автором роскошная «советская» тема звучит хоть и лучше Кабалевского, но хуже Дунаевского. В двух последних частях оркестр, видимо, разочарованный тем, что в перерывах некоторые истерики продолжают восторженно хлопать, немного скис. 

Кстати, с сентября 2017 года оркестр возглавил Владимир Юровский. У этого музыканты не скиснут ни при каких обстоятельствах. И, возможно, следующее свидание с берлинцами в Москве не за горами, с еще более редкой программой.

ОБРАЗЕЦ БУРЖУАЗНОЙ ЭЛЕГАНТНОСТИ

Камерный оркестр «Вена – Берлин». Солист – Рудольф Бухбиндер. БЗК

«Элегантный», по выражению Ольги Ростропович, концерт солистов филармонических оркестров Вены и Берлина можно было бы рекомендовать прежде всего студентам музыкальных вузов. В Гайдне и Моцарте демонстрировалась такая степень сыгранности, что даже подумалось: именно из-за отсутствия оной резко вышли из моды камерные составы, начиная трио и заканчивая составами в 13-18 человек (как этот). Концерт получился не только «элегантный», но, я бы сказала, типично буржуазный: все очень прилежно и прилично. Комар носа не подточит – но почему же так обидно за «Маленькую ночную серенаду»?

Концерт № 9 в исполнении Бухбиндера (только что с самолета), ценимого за чистый венский стиль, прозвучал даже сверхакадемично – итог излишней собранности из-за отсутствия репетиции. В общем, Моцарт, не перестающий за нами наблюдать, в этот вечер невидимо проскользнул где-то по боковому фойе и скрылся без следа.

Лучше обстояло дело с ре-мажорным Концертом Гайдна, хитом всех времен и народов, взбодрившим зал здоровой игривостью, на которую не поскупился немного пришедший в себя Бухбиндер.

Слушая последний номер – Симфонию № 29 Моцарта, я расчертила страницу блокнота на две несообразные части. Слева написала «прозрачный состав с повышенной ответственностью», справа – «фоновая музыка для званых ужинов». И стала ставить крестики. Левая половина все-таки на шесть крестиков перевесила: ансамбль сразил стройным piano и особенно pianissimo – правда, на грани самолюбования. А жужжание божественного веретена в финальном Allegro con spirito привело в истинный восторг.

СКРЯБИН ПОНИКШИЙ 

Российский национальный оркестр. Солист – Михаил Плетнев. БЗК

В праве считаться эталонными интерпретаторами русской симфонической музыки у нас соперничают РНО Плетнева и БСО Федосеева. С одним условием: когда такими программами дирижируют сами Михаил Васильевич и Владимир Иванович.

Уникальное свойство РНО мимикрировать под дирижера, внимая каждому импульсу его психической энергии, ярко проявилось в русской программе фестиваля. Вставший за пульт итальянец Пьер Карло Орицио, музыкант, внутренне мало артистичный, был груб и в «Ромео и Джульетте» Чайковского, и в «Шехеразаде» Римского-Корсакова.

То и дело казалось, что РНО подменили Оркестром Минобороны в расширенном составе и с обезумевшими тарелками – forte иногда грохотало недопустимо. Сольные фрагменты корифеев были фактически забиты и сметены; скрипка Алексея Бруни в «Шехеразаде» скорее насвистывала, чем пела.

Не задался и Концерт Скрябина. В 2015 году его исполнение на Большом фестивале РНО стало потрясающим, незабываемым событием. В этот раз объявили, что сочинение прозвучит в редакции самого Плетнева (тонкости которой могли бы скорее оценить Андрей Коробейников или Галина Чистякова).

То ли Михаил Васильевич оттачивал свою редакцию, то ли не мил ему оказался дирижер, расточительно презревший лучшие умения РНО, то ли у Плетнева просто «нога не пошла», но Скрябин прозвучал откровенно формально. Руки с большой точностью ложились на клавиатуру, смотреть – одно удовольствие. Но слушать было почти нечего. Как и в январской рахманиновской программе, гениальный пианист словно забыл о нас, грешных, ищущих в его игре утешения и потаенного смысла музыки.

Но все же успех он снискал огромный и сыграл на бис скорбные «Серые облака» позднего Листа как предвестника Скрябина. Это был лучший номер концерта: по крайней мере, человек прямо сказал, что хотел. 

ФОНТАНЫ И ПИНИИ

Отторино Респиги, «Римская трилогия»: «Римские празднества», «Фонтаны Рима», «Пинии Рима».

Государственный Кремлевский дворец

Большой симфонический оркестр (федосеевский) сидел на сцене за прозрачным занавесом; чудовищная амбарная подзвучка убила как саунд БСО в целом, так и всю звукопись Респиги в частности.

Обещанное 3D-изображение вылилось в компьютерные фокусы с участием труппы мимов атлетического склада, в меру своих скромных способностей олицетворявших Огонь и Воду и представлявших ожившие древнеримские статуи. В конце концов ожили и пинии: они решительно промаршировали по Аппиевой дороге, словно в мультфильме «В стране невыученных уроков» о двоечнике Вите Перестукине – под дивный торжественный финал «Пиний Рима».

Мультимедийное представление режиссера Карлуса Падриссы досталось в наследство от Дворца искусств королевы Софии и оперного театра в Термах Каракаллы. Но, как ни смешно, больше впечатлили не виртуальные гладиаторы размером с дом, а море мерцающих желтых огоньков на темной сцене за кисеёй: так лежит обычно внизу перед путешественниками большой город во время приземления самолета в вечерние часы.

А это всего лишь горели рабочие лампочки на пультах БСО под управлением испанца Антонио Мендеса, который тщетно пытался впечатлить пять тысяч зрителей богатой оркестровкой Респиги.

ЕСТЬ ЕЩЕ ЧТО-ТО ЧИСТОЕ 

Презентация фильма Бруно Монсенжона «Ростропович. Неукротимый смычок».

Оперный центр Г. Вишневской

Нечасто увидишь одновременно таких гостей: в ложе рядом с Ольгой Ростропович сидели Наина Ельцина и Наталья Солженицына. Свой документальный фильм приехал представлять сам Бруно. Он уже показал его в Париже, Милане и Нью-Йорке; получил за него премию на Монреальском кинофестивале. В нем много архивного видео, есть и уникальная, до сих пор не обнародованная эксклюзивная съемка.

Монсенжон горюет, что 80 минут фильма – это крохи, потому что каждый эпизод заслуживает часового рассказа. Ведь не только игру Ростроповича (а музыка звучит постоянно), но и его прекрасную речь хочется слушать и слушать: «Когда я играю, даже если у меня что-то не вышло, я тут же забываю и думаю: ну вот какое сейчас будет красивое место!»

Недаром Иегуди Менухин в картине говорит: «Слушая Ростроповича, публика чувствовала, что в этом коррумпированном мире еще есть что-то чистое».

Бруно считает, что хороший документальный фильм эмоционально столь же действен, как и художественный. Еще бы, если речь идет о гигантской личности с биографией, которую не смог бы выдумать ни один сценарист Голливуда! И ее достойным продолжением каждый год служит весенний фестиваль, открывающий нам новые имена, оркестры и музыку.

На снимке: П. Феррандес и Т. Сондергаард

Фото Анатолия Львовича