Немецкая опера на Рейне, одна из самых уважаемых музыкальных институций Германии, под занавес сезона на своей первой сцене в земельной столице Дюссельдорфе (помимо нее есть еще площадка в соседнем Дуйсбурге) начала грандиозный проект: постановку тетралогии Вагнера. Для немецких сцен – не только первенствующих, но и довольно средних по своим возможностям, – обращение к эпосу байройтского гения обычная практика. «Кольцо нибелунга» столь много значит для немецкого самосознания, а полк вагнерианцев столь внушителен, что ставить этот цикл стремятся очень многие во всем немецкоговорящем мире.

Рейнская опера, как и полагается, начала сагу с «предвечерья» «Золото Рейна» – самой маленькой по вагнеровским масштабам оперы, длящейся без антракта всего два с половиной часа. Интерпретировать интродукцию «Кольца» режиссер Дитрих Хильсдорф, много ставящий на сценах Северного Рейна – Вестфалии, в том числе и в Дюссельдорфе, решил по проверенным лекалам – так, как принято обходиться с вагнеровскими операми на родине композитора все послевоенные десятилетия. Никакого мифа, никаких небожителей и фантастических существ: музыкальные драмы Вагнера можно прочитывать только в единственном ключе – как психоаналитическое расследование. Руководствуясь фрейдистской рецептурой, постановщики усиленно исследуют подноготную запутанных отношений главы клана по имени Вотан с его многочисленными родственниками, коллегами, друзьями и недругами, рисуя цветистую картину фобий и комплексов, обуревающих всех и каждого в этом причудливом и в то же время обычном мирке.

На сцене в Дюссельдорфе публика видит нарядный красный занавес, явно театральный, к которому выходит на авансцену некто (как позже выясняется, это исполнитель партии бога огня Логе) и декламирует начальную строчку знаменитого стихотворения Гейне (уроженца этих мест) «Лорелея». Берега великой реки, столь много значащей для немецкой ментальности и являющейся важным локусом, если не действующим лицом вагнеровского цикла, великий поэт, великая музыка – казалось бы, все настраивает на романтический лад. Но не спешите радоваться, это обманка. Занавес раскрывается, и зритель видит замкнутое пространство вместительной комнаты (сценография Дитриха Рихтера). В левой части – лестница на второй этаж, по центру – огромное не то зеркало, не то застекленное окно. Именно здесь будут мучиться, метаться, страдать, выяснять отношения обитатели Валгаллы. Стол, затянутый зеленым сукном, словно для бильярда, круглый же зеленый диван (из его глубин в урочный час вынырнет богиня земли Эрда) – все напоминает уютное бюргерское жилище первых десятилетий прошлого столетия. Впрочем, как и костюмы Ренаты Шмицер – в меру изящные, но где-то среднестатистические, мало запоминающиеся, – они из той эпохи.

Первыми в зале появляются дочери Рейна, одетые вульгарными, дешевыми проститутками, словно только что сбежали из борделя. Почему? Мотив такой подачи героинь остается затуманенным. Сцена с карликами-нибелунгами решена нарочито прямолинейно: ударом шахтерской вагонетки они взламывают гипсокартонную стену бюргерского «райка» и с грохотом врываются в чужеродный для себя мир. Столь же натуралистична сцена с Альберихом: руку с кольцом ему обрубают взаправду – окровавленной культей он еще долго будет размахивать, блуждая по сцене.

Как уже было сказано, традиционно для современных немецких постановок решен образ Вотана. Это отец большого семейства, которого все «достают», который вынужден решать массу проблем своих подопечных и изрядно утомлен суетой. Такой ход хорошо вписывается в концепцию спектакля, но не дает образу ни развития, ни перспектив, а ведь впереди у этого Вотана еще три огромные оперы со множеством важных событий…

Словом, ничего нового. Если не знать современной практики немецкого оперного театра, то постановка покажется странной и скучной, ну а если знать, то совершенно несенсационной. Наиболее ценно в спектакле – качественное музицирование, за которое отвечал музыкальный руководитель театра Аксель Кобер. Оркестру (Дюссельдорфскому симфоническому – резиденту театра) удалось передать все богатство и философскую глубину вагнеровской вселенной, чего было весьма мало собственно на сцене. Именно вдохновенная и рафинированная игра оркестра сделала премьерный вечер незабываемым.

Порадовали и певцы, особенно мужчины. Весомые, сочные басы (Саймон Нил – Вотан, Богдан Талош – Фафнер), звонкие, прорезающие оркестр тенора (Норберт Эрнст – Логе, Овидиу Пурчель – Фро, Корнел Фрей – Миме). Женский вокал скромнее: немасштабное сопрано Рене Морлок теряется в партии Фрики, а меццо Сьюзан Маклин слишком легковесно для Эрды; впрочем, хороша Фрейя Сильвии Хамваси и гармоничен ансамбль наяд (Анке Краббе – Воглинда, Мария Катаева – Вельгунда, Рамона Захариа – Флосхильда).

На фото сцена из спектакля «Золото на Рейне»

Фото Hans Joerg Michel