С самого первого фестиваля «Звезды белых ночей» опера является его главным жанром, выражая главный, наряду с симфоническими концертами, интерес художественного руководителя Мариинского театра. Этим летом оперных спектаклей тоже было немало, хотя в отличие от многих других фестивальных сезонов в этом году не каждый из них стал ярким событием. При том что суть фестивальной идеи - показать лучшее в лучшем исполнении, на «Звездах белых ночей», которые, скажем, солисты Мариинского театра часто воспринимают как обыкновенное продолжение сезона, некоторые спектакли и в самом деле существуют в режиме «обыкновенных», а всегда хочется исключительности.

Исключительной, разумеется, была премьера «Бориса Годунова». Сказать, что именитый британский режиссер Грэм Вик знает труппу Мариинского театра как свои пять пальцев, было бы некоторым преувеличением, но ему действительно было не впервые работать с этим театром. В свое время он работал с прежним поколением солистов Мариинки, когда ставил «Евгения Онегина» и «Пиковую даму» Чайковского на Глайндборнском фестивале. В 1991 году он поставил «Войну и мир» Прокофьева в Мариинском театре, поэтому с традицией ансамблевого театра, которая стремительно начала развиваться в Театре оперы и балета им. С.М. Кирова с момента непродолжительного художественного руководства Юрия Темирканова, он знаком не понаслышке. Вику далеко небезразличны актерские возможности певцов, использованные им и в «Борисе Годунове». Как ни удивительно, но с этой оперой режиссер столкнулся впервые в своей карьере, выбрав редакцию 1869 года без Польского акта и сцены под Кромами. И возникло ощущение, что он реализовал в своей постановке идеи, которые роились у него на заре 1990-х: показать Россию ельцинской поры.

Спектакль получился из серии «это мы проходили». Петербургские опероманы уже видели и слышали страдающего оперного Бориса в облике рефлексирующего тезки - первого президента России Бориса Ельцина в очень откровенной постановке Юрия Александрова в исполнении солистов «Санктъ-Петербургъ Оперы». Впрочем, ссылка на наши дни была сделана существенная. Борис, конечно, не был одет в костюм Владимира, но наряды омоновцев, разгоняющих бунтующую толпу (с логотипом «Первого канала» на спине жилетки оператора), дали понять, что нам показывают как бы документальное зеркало сегодняшнего времени. Было показано и гигантское расслоение между вопиющей беднотой и криминальным богатством (одеждами кремлевских жен и просто подруг в мехах эта идея была отчетливо проартикулирована режиссером).

Исполнители заглавной партии Евгений Никитин и Николай Путилин явили разные прочтения одного образа, оба - со скидкой на возраст: обостренно экзистенциальную, на лезвии эмоций, с потенциалом вагнеровской драмы в одном случае и более умудренную, грузную, русскую, под стать первому президенту - в другом. В сцене галлюцинаций Борис принимает за призрак «царевича убиенного» своего сына Феодора, усугубляя трагизм происходящего. Николай Путилин провел эту сцену немного скомканно, не доведя режиссерский замысел до совершенства, в отличие от Никитина, поразившего шаляпинским размахом вокально-драматической игры. Пронзительно, горько-иронично, с оглушительным чувством смертельного космического одиночества исполнил партию Юродивого Андрей Попов, представ в облике опустившегося хиппаря-наркомана в футболке с эмблемой Супермена. Валерий Гергиев еще раз доказал, что сегодня лишь в этом российском театре способны вести столь смелый и откровенный диалог с русской историей. Актуализация же Грэма Вика вновь убедила, насколько прочны средневековые феодальные оковы русской государственности и поныне.

В этом году на «Звездах белых ночей» в Концертном зале Мариинского театра был представлен солидный цикл выступлений пианистов, который составил стратегически важную часть фестиваля. То, что менеджмент Мариинского театра уделяет фортепианным концертам постоянное внимание, нетрудно было заметить по афише зала нескольких последних сезонов. При всем отличии форматов «Звезды» в той или иной мере поглядывают за афишей знаменитого Зальцбургского фестиваля, где каждый год пианисты являются неотъемлемой частью программы. Но число именитых пианистов в «Звездной» афише этого года действительно зашкаливало, едва ли не превысив число приглашенных оперных солистов, которых обычно бывает много. Большинство пианистов представляли молодое поколение, не слишком или вовсе неизвестное широкому российскому слушателю.

Так, о 25-летней китайской виртуозке Юдже Ванг, выпускнице Центральной музыкальной консерватории Пекина, в Европе говорят уже давно, а в Петербурге ее услышали впервые. Она заставила ахнуть благовоспитанную петербургскую публику уже в момент выхода, появившись на сцене в красном платье мини, в обтяжку, с голыми плечами, в туфлях на высоких шпильках, которые, вероятно, должны были компенсировать ее невысокий рост и хрупкую девчоночью фактуру. Но все это не смогло компенсировать ее незрелость в интерпретации Третьего концерта Рахманинова (Юджа Ванг исполнила его вместе с Филармоническим оркестром Ла Скала под управлением Валерия Гергиева). Впрочем, Рахманинов прозвучал у нее вдумчиво, по-своему глубоко, без неуместного блеска – с пиететом и должным вслушиванием, погружением в плотную рахманиновскую гармонию. Свое истинное лицо Ванг показала в одном из бисов – в парафразе Горовица на «Цыганскую песню» из «Кармен» Бизе, явив виртуозность на грани человеческих возможностей, когда показалось, что за роялем как минимум две пары рук престидижитаторов.

По контрасту с Юджей Ванг 24-летняя пианистка Алиса Сара Отт - такая же стройняшка, как Ванг, но повыше, более длинноволосая и с немецко-японскими корнями, - вышла в сольном концерте на сцену… босиком и в платье макси. В руках у Алисы сегодня – эксклюзивный контракт с «Дойче Граммофон» и нет нехватки ни в CD, ни в поклонниках. Ее манеру отличает простота, искренность и ненавязчивая романтичность, которую явно высоко ценят ее в особенности юные поклонники. Однако буквально с первых звуков – а это были всего-навсего «школьные» моцартовские Вариации на тему менуэта Дюпора, игра Алисы начала смущать своей поверхностностью. Музыкальность и чувство стиля, безусловно, присутствовали, но слишком много было недозвученных нот, которые в прозрачной фактуре Моцарта не удавалось прикрыть ничем. Дальше – больше. Если в Сонате D-dur Шуберта она еще как-то выехала на простодушности и как бы незамысловатости подачи, в большей или меньшей мере подчеркнувших юношеский запал композитора, то в «Картинках с выставки» Мусоргского с их бесконечно разнообразной сложной фактурой вылезло очень много технических проблем. В «Кампанелле» Листа, сыгранной на бис, и вовсе услышалась школьница, усердно справлявшаяся с техническими трудностями знаменитой виртуозной пьесы.

Музыкант среднего поколения француженка Элен Гримо, которую медиа особенно любят за лучезарные глаза и разного рода яркие страницы биографии (к примеру, защита волков от отстрела), заворожила зал мощным интеллектом. Она не стеснялась показывать, что исполняет технически и содержательно сложную музыку, пробираясь, словно продираясь сквозь темную чащу, через тревожные миры Сонаты h-moll Листа и Первой сонаты Берга. Своим антигламурным стилем игры Элен почему-то напомнила поэзию Марины Цветаевой.

27-летний польский пианист Рафал Блехач выступил, к сожалению, не с сольным концертом, а лишь как солист – в Четвертом концерте Бетховена вместе с Филармоническим оркестром Ла Скала под управлением Фабио Луизи. Очень серьезный, глубокий, тонкий, внешним видом – вьющимися волосами и бледным лицом – сильно напоминающий своего великого земляка Фридерика Шопена, он по-шопеновски утонченно и обостренно, чуть декадентски сыграл и Бетховена. Бесценным подарком стали его сольные бисы – мазурки Шопена, которые были исполнены конгениально композиторскому замыслу, с неповторимым польским аристократизмом, выразившимся в прихотливом ритмическом силуэте. В тот же вечер оркестр Ла Скала блистательно исполнил яркую программу из музыки итальянских композиторов — сюиту «Паганиниана» Альфредо Казеллы, «Римские празднества» Отторино Респиги и мистические аранжировки канцон и сонаты Джованни Габриэли.

Уникальным спецпредложением фестиваля стали три вечера «Все сонаты Моцарта» в исполнении выдающегося британского пианиста Кристиана Блэкшоу. Известный помимо своих достижений и наград еще и тем, что проходил стажировку у ленинградского профессора Моисея Хальфина, у которого учился и Григорий Соколов, Блэкшоу во многом действительно напомнил сосредоточенно-интеллигентный интровертный стиль, характеризующий игру Соколова. Хотя Моцарт Блэкшоу и очень отличался от Моцарта Соколова - большей мягкостью переливов света и тени, бесконечной нежностью, приглушенностью тонов, в который будто бы слышалась деликатная речь английского аристократа, боявшегося проявить малейшую нетактичность и резкость в отношении ближнего. «Незапный мрак», возникавший в преромантических гармониях (в особенности, в разработочных эпизодах сонат Моцарта), Кристиан сдерживал мощным усилием воли, оставляя лишь малюсенькую щелочку в двери от страшной бездны.

На фестивале выступили также Денис Мацуев, Даниил Трифонов, Никита Абросимов, Нобуюки Цудзи, Рудольф Бухбиндер, Ефим Бронфман, Николай Луганский, продемонстрировав наряду с разнообразием школ и индивидуальных манер, прежде всего, гениальность изобретения итальянского клавесиниста Бартоломео Кристофори, придумавшего в 1709 году этот занимательный молоточковый механизм: фортепиано.

Фестивалем-спутником «Звезд белых ночей» стал фестиваль современной музыки «Новые горизонты», ранее существовавший автономно (в период февраля - марта). На сей раз Валерий Гергиев волюнтаристским жестом решил обратить внимание общественности на значимость этого проекта, вставив его в программу своего главного фестиваля. Вектор современной музыки был заложен уже на концерте открытия «Звезд», когда в Концертном зале прозвучал вокальный цикл «Песни и пляски смерти» Мусоргского в оркестровке Александра Раскатова и в оригинальной версии для тенора (партию которого исполнил Сергей Семишкур), а между частями цикла были исполнены три интерлюдии Раскатова «Застывшее время». «Новые горизонты» представили произведения Дютийе, Эскеша, Сильвестрова, Канчели, Кнайфеля, Губайдулиной, Кейджа, Васкса, Лигети, Тююра, Лютославского, Корндорфа, Тищенко, компенсировав годовой дефицит современной музыки. В тренде «современная музыка» можно было расценить и концерт выдающейся перкуссионистки Эвелин Гленни с программой из музыки Вивальди, Гленни, Массона и Вельдхейса, впервые выступившей с оркестром Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева.

Впервые Валерий Гергиев предпринял попытку исполнить все оркестровые произведения Брамса, имея за плечами опыт монографических циклов - «всех симфоний» Малера, Чайковского, Шостаковича. На его приглашение откликнулись такие солисты, как пианисты Ефим Бронфман, Рудольф Бухбиндер, виолончелистка Аманда Форсайт, скрипачи Пинхас Цукерман и Алена Баева.

Двадцатый фестиваль предложил и премьеры. Ими стали Реквием Верди в не совсем удачной постановке Даниэле Финци Паска (его постановка «Аиды», также показанная в рамках фестиваля в Концертном зале, выдержала с прошлого сезона уже не один десяток представлений) и красочно-простодушный балет «Сон в летнюю ночь» на музыку Мендельсона в хореографии Джорджа Баланчина. Отныне в афише Мариинского театра будет два «Сна» - опера Бенджамина Бриттена, поставленная Клаудией Шолти для Концертного зала, и балет Баланчина.

Впечатляющей точкой «Звезд белых ночей» стала «Тоска» с незаменимой Марией Гулегиной, всякий раз своими выступлениями дающей понять, что благодаря таким жрицам, как она, огонь оперы не погаснет.