Маэстро Валерий Полянский и Симфоническая капелла России продолжают увлекательное путешествие под оперными парусами, знакомя столичную публику как с полотнами, звучащими часто в наших залах (театральных и концертных), так и с абсолютными раритетами. Январский проект в Зале Чайковского подарил встречу именно с таким произведением: некогда необыкновенно популярная опера предтечи веризма Амилькаре Понкьелли (его учениками были Пуччини и Масканьи) «Джоконда» в России не то чтобы редкая птица, а произведение напрочь забытое.

Впрочем, и в мире эта опера сегодня идет не очень часто: единственная из оперного наследия Понкьелли удержавшаяся в мировом репертуаре до наших дней, она все же здорово уступает операм главных итальянских композиторов (Россини, Беллини, Доницетти, Верди и Пуччини), причина чего, возможно, в ее стилистической устарелости. «Джоконда» принадлежит типу больших опер мейерберовского плана, с запутанным сюжетом, ходульными страстями, обилием второсортной музыки, утяжеляющей и слишком затягивающей действие. Несомненно, в ней есть страницы, полные подлинного вдохновения, такие, например, как восхитительные арии Джоконды или Энцо или знаменитый «Танец часов», но их удельный вес в общем хронометраже циклопического полотна все же не доминирующий, и вместе с этими блистательными, выразительными и даже захватывающими фрагментами публика вынуждена выслушивать часами грубоватую, аффектированную музыку, «очень похожую» то на Верди, то на Спонтини, то на того же Мейербера, то вдруг налетит порывистый ветер практически веристских экзальтаций, а то и вовсе композитор угощает легкомысленными танцевальными мелодиями в духе Иоганна Штрауса. Понкьелли не удалось добиться гармоничного сочетания этих разных пластов, уши каждого из которых очень видны и узнаваемы, и уж тем более не приходится говорить о том, чтобы все компоненты сплавились в нечто качественно новое и целостное. Тем не менее музыка композитора профессиональная и по-своему эффектная: уже поэтому ее стоит послушать и поблагодарить маэстро Полянского за его культуртрегерство.

Имевшая шумный успех наряду со второй оперой композитора – «Литовцы» по Адаму Мицкевичу – в дореволюционной России (хотя и тогда нещадно критикуемая за очевидную «вампучность»), в советские годы «Джоконда» исчезла из репертуара (единственное обращение случилось в ленинградском МАЛЕГОТе в далекие 1950-е) и больше не вернулась в него. Вернется ли в обозримом будущем? Едва ли: выдержать четыре акта неправдоподобных страстей и однообразной в своей роскоши музыки современный слушатель едва ли способен: даже прожженные меломаны – завсегдатаи абонементов Госкапеллы – ретировались из Зала Чайковского, что называется, пачками. Удержать интерес к такому произведению в театре, наверное, смогла бы пышная, под стать музыке, постановка – с настоящей Венецией, каналами, гондолами, с роскошными костюмами и прочими атрибутами оперной красивости, но в условиях концертного зала решить эту задачу невероятно сложно.

Еще один компонент, который может повысить дивиденды «Джоконды», это звездный вокал: выдающиеся голоса и выдающиеся интерпретации способны спасти эту оперу – если публике не удается до конца вникнуть в то, «кто кому тетя», то отдаться на волю сиренам бельканто можно всегда. У Полянского были задействованы в целом очень приличные вокалисты, но ничье исполнение нельзя назвать безупречным. Впрочем, сыскать таковое и на мировых площадках сегодня непросто: партии в опере Понкьелли чудовищно сложны, такое впечатление, что композитор просто задался целью написать как можно неудобнее, используя голоса «в хвост и в гриву». Например, титульная героиня у него постоянно то кричит, то рычит в контральтовом регистре, являясь при этом сопрано, пусть и драматическим. Поэтому ожидаемо красивому лирико-спинто Елены Евсеевой (Джоконда) не хватало того самого драматизма и убедительности звучания низов, Сергей Дробышевский (Энцо) переутяжелил свой тенор: устрашающая мощь появилась, а интонационная точность ушла, Людмила Кузнецова (Лаура) справилась с силовой манерой вокала своей героини, но это оказалось единственным плюсом исполнения. Убедительнее других прозвучало сочное контральто нижегородки Татьяны Гарькушовой (новое имя в столичной афише – советую обратить внимание!) в партии Слепой и достойно справились со своими злодейскими персонажами Петр Соколов (Барнаба) и Руслан Розыев (Альвизе).

Самое ценное в концерте – это работа самого Валерия Полянского и его коллективов, которые постарались сделать невыдающуюся музыку яркой, увлекательной и интересной, что вполне получилось: хор радовал роскошной мощью звука и точностью исполнения, оркестр был выразителен и даже изыскан.