АРХИВ
16.02.2016
МЕЖДУ СОПРАНО И БАСОМ
На «Площади искусств» лидировало искусство вокала

В фестивальной афише было четыре концерта симфонической музыки, всего два фортепианных вечера, концерт струнного квартета и вовсе один, а событий с участием вокалистов – шесть. Три вокальных вечера и по одному – оперетта («Венская кровь» Штрауса в Театре музыкальной комедии), хоровой концерт в храме Спаса-на-Крови и выступление британского ансамбля Swingle singers. Художественный руководитель фестиваля Юрий Темирканов когда-то признался, что приглашает на свою зимнюю ассамблею только дорогих его сердцу гостей и хочет слушать только любимую музыку. В разное время на «Площади искусств» выступали и Анна Нетребко, и Дмитрий Хворостовский, и Паата Бурчуладзе, и Йэн Бостридж, и многие другие.

Теперь фестивальной публике крупно повезло слушать два вечера подряд российских певцов, чье искусство очень высоко ценится в Европе и за океаном. Аншлаги им были гарантированы еще и потому, что и Ильдар Абдразаков, и Ольга Перетятько – плоть от плоти петербургской культуры, путь обоих проходил через Мариинский театр, с той лишь разницей, что Ольга не дождалась в нем статуса солистки, успев лишь попеть в хоре, после чего рванула учиться в Европу. Ильдар же был и остается солистом Мариинского театра и даже старается соблюдать регулярность выходов на сцену в нескольких партиях, хотя за рубежом выступает все же намного чаще. Казалось бы, что еще общего может быть между ними, между басом и сопрано? А роднит их обостренное чувство Италии, если точнее – мастерское владение техникой бельканто. Оба являют феномен последнего десятилетия, когда российские певцы в силу своей пассионарности подчас дают фору итальянцам в соблюдении канонов итальянского стиля. Неспроста давним поклонником таланта Абдразакова является сам Риккардо Мути, а Ольгой Перетятько восхищается главный эксперт творчества Россини Альберто Дзедда.

В Большом зале Петербургской филармонии и Ильдар, и Ольга выступили со своими козырными картами – итальянскими ариями. Однако куда более сильный интерес вызывали их интерпретации русской камерно-вокальной классики. Ильдар впервые в Петербурге исполнил знаменитый вокальный цикл «Песни и пляски смерти» Мусоргского, который многие именитые певцы стремятся спеть именно в граде Петровом. Эмоционально и психологически сложный цикл требует предельной вокально-драматической концентрации, способности выдержать дистанцию, и Ильдар вышел из опасной схватки абсолютным победителем, ловко обведшим коварную Смерть вокруг пальца (как Солдат в сказке обманывает Черта) своим баснословным мастерством. Оптимальная корректность и точность в отношении к тексту в сочетании с богатой палитрой чувств, нюансов, драматизм интонирования в союзе с невероятной красотой звука и архитектоническим расчетом целого –  его интерпретация стала вехой в истории исполнений этого цикла.

«Колыбельную» Чайковского, в которой Ильдар показал бесконечную отцовскую нежность и ласку, он спел так, что ему могли позавидовать многие сопрано. Хотя главным номером в подборке романсов Чайковского стала вызвавшая бурю эмоций в зале «Серенада Дон Жуана»: ее певец исполнил на бис едва ли не на двойном пианиссимо. Во втором отделении он перешел на французский, восхитив благородством манеры в «Трех песнях Дон Кихота» Равеля, и итальянский – в «Сонетах Петрарки» Листа, открывших оперные «шлюзы» в более крупном звуке. Многие заторопились услышать в «Песнях Дон Кихота» традиции Федора Ивановича Шаляпина, однако Ильдар небезуспешно попытался сделать их частью собственной вокальной биографии, добавив чувственности, камерности и салонного лоска. Филигранность баса феноменально дополняла своей игрой грузинская пианистка Мзия Бахтуридзе, явившая эталон идеального партнерства.

Элегантным партнером для Ольги Перетятько стал Александр Гиндин, хотя в его игре периодически сквозила излишняя манерность, желание сыграть как-нибудь нетривиально, в чем не могла не сказаться сущность концертирующего солиста. В пучину Чайковского Ольга Перетятько бесстрашно кинулась впервые в своей карьере, поэтому все ее откровения на этом поле еще впереди. Так же, как и в неизбывной тоске и боли знаменитого Вокализа она пока лишь осторожно прикоснулась к этому плачу-молитве, наметив перспективу для будущих свершений. Самой удачной получилась, пожалуй, сатиричная «Кукушка», где ей очень пригодилась эксцентрическая школа Россини. Эту песню она уморительно разыграла в лицах, посвятив «всем пользователям соцсетей». Куда более органично и ближе выразительным возможностям певицы прозвучал романс «Соловей и роза» Римского-Корсакова, исполненный на бис. Во всей своей ослепительной красе обольстительной, умной, современной примадонны-интеллектуалки Ольга предстала в ариях любимого Россини, которому посвятила второе отделение. Здесь зал был пленен с первых нот.

Перетятько давно обратила на себя внимание как на певицу, стремящуюся преодолеть четвертую стену, борющуюся в интервью со стереотипами восприятия, помогающую оперным фанатам избавляться от ненужных мифов. На этот раз она вышла за пределы условностей, смело взяв в руки микрофон и не только прокомментировав свою «пробу пера» в Чайковском или сюжеты арий Россини, но и предложив слушателям задать ей волнующие их вопросы. Получился настоящий блиц-брифинг, в результате которого весь зал из уст самой певицы получил приглашение на ее дебют в «Травиате» в Мариинском театре 16 февраля. О том, с кого Ольга брала пример такого сценического куража, стало понятно после каватины Розины из «Севильского цирюльника» Россини, исполненной на бис, где поется о том, что при всем простодушии и вежливости она все сделает так, как сама захочет. 

Поделиться:

Наверх