Впервые оба дня были полностью бесплатными – не только для пенсионеров, как в предыдущие годы, но и вообще для всех. Такая демократия сразу же отразилась на возрастном составе публики, которая заметно помолодела. И, конечно, в этом году сад «Эрмитаж» был более посещаемым, – несмотря на то, что все дорожки оказались перерыты в связи с ремонтом. Говорят, за два дня сад принял около десяти тысяч человек. Найти свободное место на газонах было довольно сложно, а все цивильные сидячие места предусмотрительно занимались заранее. Для многих посещение «Джаза в саду «Эрмитаж»» стало своего рода традиционным ритуалом: среди летних фестивалей под открытым небом в Москве и окрестностях этот – первый. Его ниша – открытие джазового сезона. Место – традиционно джазовое: в свое время здесь выступали корифеи вроде Александра Цфасмана, Леонида Утёсова, Олега Лундстрема.

Программа была явно скромнее, чем обычно, и вместо трех дней – два. В основном российские исполнители (или с территории бывшего СССР) и два американских хедлайнера. Куда ж без американцев на джазовом фестивале, тем более что его арт-директор, основатель и автор идеи Михаил Грин ориентируется, прежде всего, на мелодичный мейнстрим с родины джаза. Впрочем, как и большинство наших музыкантов. Поэтому наши и американцы отлично понимают друг друга, общаясь на языке современного джазового мейнстрима вопреки всем политическим сложностям сегодняшнего дня (к слову, посольство США фестиваль поддержало). Уже стали привычными интернациональные русско-американские коллективы, где заокеанский гость выступает в качестве лидера. Вот и на этот раз оба сета с хедлайнерами были международными: певица Ада Дайер с Квартетом Евгения Рябого в первый день и саксофонист Уэйн Эскоффери с Трио Олега Бутмана во второй. Джаз – вообще интернациональное явление. Другое дело, что раньше подобные смешанные коллективы были правилом, а теперь стали исключением.

Михаил Грин так объяснил очевидный избыток российских музыкантов: «Есть категория людей, которая считает, что джаз существует только в Соединенных Штатах. Я с ними не согласен. У меня нет задачи сделать из фестиваля витрину американского джаза. Мне интересно и то, что происходит у нас. Я бывал в США и считаю, что в России есть блестящие музыканты. И не надо забывать, что в Штатах успешно работают такие наши джазмены, как Алекс Сипягин, Борис Козлов, Валерий Пономарёв, так что совсем необязательно быть афроамериканцем». А еще арт-директор сетовал на претензии молодых журналистов, которые хотят слышать рэп и хип-хоп: «Пожалуйста, езжайте в Архангельское на «Усадьбу. Джаз» – там представлены все эти молодежные тренды, а у нас фестиваль настоящего джаза. В джазе ведь тоже много направлений – на нашей площадке звучит не только мейнстрим (хотя это направление основное), но и джаз-рок, этно-джаз, фьюжн, даже джазовый авангард. Я четверть своей жизни посвятил этому фестивалю и от его формата отказываться не хочу».

В общем и целом афиша этого года была выстроена так, что в ней в какой-то мере проявилась история джаза. Сначала «Ансамбль классического джаза» кларнетиста/саксофониста Валерия Киселёва выступил с программой, посвященной новоорлеанской музыке (этот ансамбль – один из самых «долгоиграющих», существует с 1992 года). «Обычно когда говорят о новоорлеанском джазе, сразу в ушах звучат тромбон, труба, – комментирует свой сет Киселёв в интервью «Играем с начала», – но я взял за основу творчество замечательного новоорлеанского кларнетиста Пита Фонтейна (сейчас ему уже 84 года, лучшие его записи были сделаны в 1960–70-е). Соответственно, я играю в основном на кларнете и на особом загнутом сопрано-саксофоне (у него специфический старомодный звук). Но интерес нашего искусства в том, чтобы услышать очень знакомые мелодии по-новому. Мы играем одни и те же темы разными составами, в разных аранжировках, с оригинальными контрапунктами, с разной последовательностью вступления солистов; форма может меняться прямо по ходу выступления, например, я могу сыграть вступительное соло, придумать tutti в середине. Джаз – это вообще постоянное обновление. Ранний джаз, который звучал в Новом Орлеане, совершенно не похож на ту музыку, которую мы играем сегодня. Во-первых, другие инструменты. Во-вторых, новоорлеанские музыканты тогда еще не знали ни свинга, ни бибопа. Сейчас новоорлеанский джаз в его первоначальном звучании исполняют только коллективы, которые занимаются строго аутентичной музыкой, и мне их жалко, потому что это невероятно скучно. Музыканты моего ансамбля уже прошли определенный путь в джазе, из их мозгов уже не выветришь весь джазовый опыт, всю вековую историю джаза, и это, конечно, сказывается». Традиционно сет Валерия Киселёва на этом фестивале – самый танцевальный, самый легкий и развлекательный, так что не обошлось без танцев на просцениуме, в которых на этот раз принял участие и сам лидер.

Затем квартет нашего ведущего баритон-саксофониста Романа Секачёва играл джазовые стандарты – от Бронислава Капера («While My Lady Sleeps») и Мела Торме («Born to Be Blue») до Диззи Гиллеспи («Be-Bop»). Играл оригинальным составом: с гитарой и ритм-секцией (контрабас и барабаны), но без клавишных. Благородный ностальгический тон саксофона, казалось, иногда становился близок звучанию Джерри Маллигана. Исполнение тем было вполне каноническим, зато в импровизациях музыканты позволяли себе отойти от канона.

Армянский пианист и по совместительству вокалист Ваагн Айрапетян со своим московским квинтетом представил сет, посвященный ярчайшему представителю хард-бопа Хорасу Сильверу. Айрапетян играл в колоритном пиджаке и шляпе, подражая имиджу Сильвера, – выходило энергетично и темпераментно. В манере лидера был очевиден сильный эмоциональный напор, который, собственно, и привлекал внимание, а его московские коллеги по ансамблю – в том числе трубач Петр Востоков, саксофонист Сергей Головня – были более сдержанны и слушались, скорее, в русле среднестатистически правильного профессионального исполнения.

Квартет Алексея Иванникова, успевшего окончить и Российскую академию музыки им. Гнесиных, и нью-йоркскую The New School for Jazz and Contemporary Music, стремился к оригинальности в импровизациях на стандартные темы («Moon River» Генри Манчини, «Nobody Else But Me» Джерома Керна и др.), но это было сотворчество не всегда хорошего вкуса.

В завершение первого дня фестиваля джаз-блюзовая вокалистка родом из Чикаго Ада Дайер своим сильным голосом, пробивающим сад «Эрмитаж» до самых дальних аллей, в сопровождении Квартета Евгения Рябого расшевелила даже тех, кто пришел не слушать, а отдыхать, и для кого звучавшая музыка была, скорее, фоном. На бис она исполнила вечнозеленую мелодию «What a Wonderful World», которая в момент кризиса российско-американских отношений прозвучала как никогда актуально.

Второй день открыли московский саксофонист Олег Киреев и его возрожденный ансамбль «Орлан» с музыкантами в основном из Уфы – с родины лидера. Это были оригинальные мелодии «Орлана» с горловым пением Киреева, где переплетались этнический и джазовый, а где-то и джаз-роковый пласты, – «Абдрахман», «Карабай», «Башкирский сельский блюз», «Башкирский караван», «Салават», «Татарский танец». «Горловое пение, которое я практикую, это смесь всех его разновидностей, – поясняет в интервью “Играем с начала” Киреев, – в том числе башкирской, тувинской, якутской, тибетской. Его корни в принципе едины у всех народностей. А я к тому же человек интернациональный (мама русская, папа татарин), рос в Башкирии – многонациональном крае, поэтому впитал разные культуры. На моей родине много народных музыкантов, соединяющих горловое пение и игру на курае, и я тоже одно время играл на этом духовом инструменте. В “Орлане” образца 1988-89 годов были исполнители на курае и кубызе, а когда мы не могли их взять с собой на гастроли, то я сам играл импровизированные наигрыши на курае, а трубач Рустем Галиуллин – на кубызе». Курая в этот раз не было, зато кубыз звучал очень экзотично. А басист Олег Янгуров под конец выдал эффектный трюк, переместив бас-гитару за спину и сыграв соло вслепую.

Затем Петербургский джаз-септет (кстати, из Питера на фестиваль давно никто не приезжал) показал программу «A Tribute to Charles Mingus» – посвящение одному из самых ярких джазовых композиторов Чарльзу Мингусу, в роли которого выступил контрабасист Григорий Воскобойник. Это была самая радикальная программа фестиваля (как известно, Мингус своим новаторским, очень индивидуальным стилем, вобравшим и свинг, и боп, предвосхитил появление фри-джаза).

Квартет Владимира Нестеренко представил «Посвящение Джимми Смиту», великому джазовому органисту. Его роль исполнял сам Нестеренко на новеньком электрооргане Hammond. Кроме композиций Смита и его соратника Лало Шифрина, звучала авторская музыка Владимира Нестеренко (в том числе его хит – постбоповая «Органология» с одноименного альбома). Вообще в этом году было много «персональных» сетов.

Этническую линию продолжил московский ансамбль бразильской музыки «Esh» с Анной Клесун, поющей на португальском языке. А на десерт на сцену вышел тенор-саксофонист Уэйн Эскоффери с трио барабанщика Олега Бутмана, который в большинстве проектов сотрудничает как раз с американцами. Эскоффери, кроме всего прочего, солист нью-йоркского The Mingus Big Band, в августовском номере авторитетного американского журнала «Down Beat» он был назван восходящей звездой тенор-саксофона. Так что организаторам фестиваля повезло: сейчас контракт с ним стоил бы значительно дороже. Звучали не только джазовые стандарты, нашлось место и авторским композициям – «Intuition» Уэйна Эскоффери, «Walk» Натальи Смирновой – Олега Бутмана в духе современного мейнстрима. Запомнились масштабность мышления саксофониста, его мощный и вместе с тем красивый звук.

Нельзя сказать, что фестиваль этого года в своей иностранной части был представительным, но тем не менее эрмитажная публика удовольствие получила. Может быть, профессионалам было бы интереснее послушать солистов, в игре которых чувствовалось больше поиска и риска, экстрима и авантюризма. Но поскольку в общем и целом собралась аудитория с определенными ожиданиями, для которой приоритетны комфортное времяпрепровождение, отдых и релаксация, а вовсе не интеллектуальное напряжение, солисты и коллективы подобрались в самый раз. Вряд ли стоило эти ожидания нарушать.